Страница 49 из 123
На Даниэля Кон-Бенди, франко-немецкого студенческого лидера, большое впечатление произвело то, как немецкое движение Эс-дэ-эс «вплетало» чисто студенческие проблемы в акции протеста по более общим вопросам. Французские студенты пригласили Карла Д. (Кадая) Вольфа, председателя немецкой Эс-дэ-эс в 1968 году, выступить перед студентами во Франции.
Руди Дучке, родившийся в 1940 году, был самым старшим из немецких студенческих лидеров. Тарик Али, лидер британского «Движения солидарности с Вьетнамом» (Ви-эс-си) и соучредитель подпольного обозрения» Блэк двоф» («Черный гном»), в течение недолгого времени выходившего в Лондоне в 1968 году, описывал его как «человека среднего роста с угловатым лицом и нежной улыбкой. Его глаза всегда улыбались». Длинные черные волосы Дучке развевались, он поминутно встряхивал головой; щетина на его подбородке, казалось, не знала бритвы. Он считался оратором, способным наэлектризовать своих слушателей, но немецкая молодежь всегда воспринимала эту способность недоверчиво. Немцы, по-видимо-му, научились с осторожностью относиться к зажигательным речам, и наградой ему бывали лишь вежливые аплодисменты. Другие студенческие лидеры советовали Дучке при выступлении избирать более скромный стиль.
В своей речи на конгрессе он проводил параллели между войной вьетнамского народа за свободу и европейцев за разрушение классового общества. Затем он сравнил их борьбу со знаменитым «Великим походом» Мао 1934—1935 годов. За время исключительно тяжелого перехода девяноста тысяч китайских коммунистов через территорию Китая Мао создал своему движению репутацию в масштабах нации. Конечно, Дучке не упоминал о том, что половина людей Мао погибла в ходе этого долгого путешествия.
Дискуссии велись часами. Выступал Фриц Фрид. Он был немецким евреем — редкостью в послевоенной Германии. Он родился в 1921 году в Австрии и бежал от нацистов. Несмотря на принадлежность к другому поколению, Фрид был тесно связан личными отношениями со многими немецкими студенческими лидерами, особенно с Дучке. Немецкие «новые левые» особенно ценили его за выступления против сионистов и поддержку палестинцев. Немецкие «новые левые», подобно многим своим единомышленникам в Европе и США, рассматривали появившуюся палестинскую террористическую организацию под руководством молодого Ясира Арафата как еще одно овеянное духом романтики националистическое движение. Однако этим молодым немцам неловко было поддерживать организацию, поставившую недвусмысленную цель — убивать евреев, в том числе и живущих в Европе, поэтому их весьма вдохновляла возможность заполучить настоящего, выжившего в войну еврея в свои ряды. Отказ от поддержки Израиля наметился после Шестидневной войны и взлета Арафата. Однако он также совпал с угасанием интереса к ненасилию. Этих палестинцев интересовало только насилие, но отсюда следовало лишь то, что их можно было рассматривать как участников партизанской войны, подобных Че.
Выражения «движение за мир» и «антивоенное движение», бывшие на слуху у американцев, быстро стали старомодными в некоторых кругах левых. Европейские радикалы не были заинтересованы ни в окончании войны, ни в победе Северного Вьетнама. Они были склонны рассматривать «Тет Оффенсив» не как трагическую гибель людей, а как триумф угнетенного народа. Английский радикал Тарик Али говорил по поводу «Тет Оффенсив»: «Весь мир ощутил прилив веселья и энергии, и новые миллионы людей внезапно и с радостью перестали верить в мощь своих угнетателей».
На всех нас лежит бремя нашей истории. Американские активисты хотели положить конец агрессии. Европейцы желали поражения колониализму, хотели, чтобы США потерпели крах, как это произошло с европейскими колониальными державами. Это было особенно заметно, когда французы настаивали, что моряки в Кхе-Сан должны потерпеть столь же унизительное поражение, как французские солдаты в Дьен-Бьен-Фу. Постоянно появлявшиеся во французской прессе статьи, где задавался вопрос: «Является ли Кхе-Сан повторением Дьен-Бьен-Фу?» — являли неприкрытое желание, чтобы так оно и было. Европейским «новым левым» была свойственна характерная черта — ненависть к самим себе, и все грехи других они сопоставляли с теми, что присущи были людям в их странах. На взгляд французских и британских левых, американцы были колониалистами, а по мнению немцев — нацистами. Пьеса Петера Вайс-са «Вьетнамский дискурс» доказывала, что присутствие американцев во Вьетнаме было злом, подобным нацизму.
Утром следующего дня толпа, насчитывавшая приблизительно от восьми до двенадцати тысяч человек, появилась на Курфюрстендам — широком бульваре, тянущемся вдоль модных магазинов (они стали предлагать дорогую одежду в духе новых направлений моды с тех пор, как в результате изоляции Западного Берлина изучать рынок сделалось значительно проще). Удивительно, что в ряды студентов влились сотни жителей Западной Германии, которые пересекли Восточную Германию и провели предыдущую ночь в Берлине у товарищей. «Нью-Йорктайме», насчитавшая более десяти тысяч демонстрантов, назвала эту акцию «крупнейшим антиамериканским выступлением, когда-либо происходившим в городе». Через холодные, сырые, серые улицы Западного Берлина несли они причудливую смесь культур — портреты Че Гевары, Хо Ши Мина и Розы Люксембург — еврейки из Польши, придерживавшейся левых взглядов и убитой в Германии в 1919 году. Они выкрикивали лозунг, который постоянно слышался во время американских антивоенных демонстраций: «Хо, Хо, Хо Ши Мин! Эн-эл-эф победит!» Они прошли до городского оперного театра, где был застрелен Бенно Онесорг, а затем — до Берлинской стены, где вновь начали звучать речи. Дучке заявил приветствовавшей его толпе: «Скажите американцам, что настанет день и час, когда мы выгоним их, если они сами не избавятся от империализма». Но несмотря на весь свой очевидный антиамериканизм, Красный Руди, считавшийся главным сту-дентом-революционером в Европе, был женат на американке — студентке из Чикаго, изучавшей теологию.
Полиция (многие были верхом) выставила посты по большей части для охраны зданий, принадлежащих американским военным и дипломатам. Но демонстранты не пытались приблизиться к ним. Они вскарабкались по двум строительным кранам на тридцатиэтажное здание и водрузили там огромный знак Вьетконга и красные флаги. Затем они шумели и кричали, когда строители сняли флаги и сожгли их. Восточный Берлин, в котором активно действовали профсоюзы, мог бы собрать на «контрдемонстрацию» такое же количество народу под лозунгами «Берлин — за Америку!» и «Выгоните Дучке из Западного Берлина!».
Студенты из других стран, вернувшиеся домой после берлинской демонстрации против войны во Вьетнаме, были в восторге. Англичане устроили свою собственную демонстрацию 17 марта — вторую по счету организованную Тариком Али и Ви-эс-си. Первая, подобно большинству лондонских демонстраций, была не столь многолюдной; кроме того, дело обошлось без насилия. Но на этот раз Оксфорд-стрит заполнили тысячи человек. Красных флагов было так много, что они сливались в целый поток. Звучали голоса: «Эн-эл-эф победит!» Сотрудники немецкой Эс-дэ-эс настойчиво советовали Ви-эс-си захватить американское посольство, но Тарик Али не был уверен, что это возможно. Британская конная полиция, вооруженная дубинками, атаковала демонстрантов с жестокостью, какую редко видели в Лондоне. Мик Джаггер из «Роллинг стоунз» был там и описал увиденное в песне «Street Fighting Man» («Человек, который сражается на улицах»).
Помимо важного вьетнамского вопроса и ухудшения обстановки в Северной Ирландии основной проблемой Британии в тот год был расизм. Здесь главной фигурой стал депутат парламента Энок Пауэлл. В стране распространялся «вирулентный штамм» того, что американское движение за права человека называло обратной реакцией белых на предложенный лейбористским правительством закон об иммиграции из стран Британского Содружества. По мере распада британской колониальной империи рабочих учили, что люди с черной и смуглой кожей будут приезжать в метрополию и отнимать у них работу. Под лозунгами Пауэлла «Сохраним Британию белой» многие рабочие группировки выходили на демонстрации. Произошел забавный случай, когда дипломата из Кении у входа в палату общин обступили сторонники лозунга «Сохраним Британию белой», кричавшие: «Возвращайся на Ямайку!»