Страница 105 из 123
В 1964 году ИРП выбрала бывшего министра внутренних дел Густаво Диаса Ордаса следующим президентом. Из всех возможных кандидатов он придерживался наиболее консервативных взглядов. Занимая пост министра внутренних дел, он сумел установить необычайно хорошие отношения с США. Казалось, что он будет наилучшим из возможных руководителей страны в течение опасных 60-х.
Диас Ордас очень хотел показать положительные черты Мексики. То был один из лучших моментов с точки зрения экономического развития: ежегодный прирост национального дохода колебался между 5% и 6%, а в 1967 году он составил даже 7%. В январе 1968 года «Нью-Йорк тайме» сообщала: «Постоянный экономический рост в рамках политической и финансовой стабильности выделил Мексику среди главных стран Латинской Америки». Из слов Октавио Паса, писавшего об этом периоде, возникает ощущение скептицизма по отношению к происходящему: «Экономика страны достигла такого прогресса, что экономисты и социологи упоминали Мексику в качестве примера для других слаборазвитых стран».
Летние Олимпийские игры 1968 года явились первым большим международным событием, которое должно было состояться в Мексике начиная с 1910 года. Тогда, в преддверии краха тридцатилетней диктатуры, Порфирио Диас попытался устроить международное празднование столетия движения за независимость. Во время Олимпийских игр 1968 года Мексиканская революция должна была впервые явить себя миру, показав все свои достижения, включая сформировавшийся средний класс, современную застройку Мехико и тот высокий уровень организации международного события столь гигантских масштабов, на который была способна Мексика. Весь мир должен был увидеть по телевидению, что Мексика более не отсталая страна, раздираемая междуусобной борьбой: она стала процветающей, успешно развивающейся, современной.
Но Диас Ордас также понимал, что на дворе 1968 год и могут возникнуть сложности. Наиболее явное противоречие, различимое, так сказать, на горизонте — а именно конфликты в США на национальной почве, — могло привести к политизации Игр, так же как убийство Кинга привело к политизации «Оскара». Мысль о бойкоте Олимпийских игр со стороны черных впервые возникла на встрече лидеров движения «Власть черных» в Ньюарке после беспорядков, имевших место в этом городе в то лето. В ноябре Гарри Эдвардс, чернокожий — добродушный и популярный преподаватель социологии в государственном колледже Сан-Хосе в Калифорнии, — вновь поднял эту идею на конференции чернокожей молодежи. Большинство спортсменов и чернокожих лидеров не думали, что бойкот черных будет эффективен, но одним из первых последователей идеи Эдвардса стал Томми Смит, студент Государственного колледжа Сан-Хосе и выдающийся спортсмен, уже установивший два мировых рекорда по легкой атлетике. Ли Эванс, чемпион-спринтер, также студент колледжа Сан-Хосе, заявил, что будет участвовать в бойкоте. В феврале Международный олимпийский комитет вдохнул новую жизнь в идею бойкота: взамен нескольких знаковых жестов он не допустил к участию в Играх команду из ЮАР, где господствовал режим апартеида.
Гарри Эдвардс, двадцатипятилетний бородач ростом шесть футов, носивший солнечные очки и черный берет, прежде был одним из лучших спортсменов колледжа и настаивал на том, чтобы к президенту США обращались «Линчинг Джонсон»*. Из своего штаба по проведению бойкота, располагавшегося в Сан-Хосе, он интересовался не только Олимпийскими играми, но также и бойкотированием программ в колледжах и на производстве. В 1968 году, однако, главную цель для него представлял собой Мехико. Плакат на стене его комнаты гласил: «Чем бегать и прыгать за медали, лучше постоим за гуманность». Стену также украшал портрет «Негр — изменник недели» — изображение почитаемого чернокожего спортсмена, противника бойкота. Среди тех, кто удостоился этой «чести», были бейсболист Уилли Мейс, легкоатлет Джесс Оуэнс и чемпион по десятиборью Рэфтер Джонсон. Джонсону предлагали бойкотировать Игры 1960 года, Дик Грегори призывал к бойкоту в 1964-м, но на этот раз с помощью штаба Гарри Эдвардса идея, казалось, набрала силу.
В марте журнал «Лайф» опубликовал список десяти лучших чернокожих спортсменов-студентов и, к своему удивлению, выявил широко распространенное убеждение: стоит отказаться от возможности завоевать олимпийскую медаль ради улучшения условий жизни людей своей расы. «Лайф» также обнаружил, что чернокожие спортсмены возмущены тем, как с ними обращаются в американских университетах. Спортсменов обещали обеспечить жильем, однако не оказывали никакой помощи, когда они сталкивались с дискриминацией при получении квартир. В колледже Сан-Хосе белые спортсмены получали поддержку спортивного управления через студенческие организации, куда черных не принимали. Среди инструкторов по спортивным программам на сто пятьдесят ведущих университетов приходилось всего семь чернокожих преподавателей. Белые инструкторы обучали чернокожих студентов в раздевалках или на ходу, на улице. Консультанты по учебе постоянно советовали им выбирать себе специальные курсы пониженной сложности для успешной сдачи экзаменов. И кроме того, они обнаружили, что никто из сотрудников факультета и студентов никогда не разговаривает с ними ни о чем другом, кроме спорта.
В начале года, после успешно прошедшей зимней Олимпиады, Международный олимпийский комитет все-таки вынес решение о том, чтобы допустить к Играм Южно-Африканскую Республику. Его сотрудники еще не понимали, каким будет 1968 год. Весной мексиканцы, предчувствуя катастрофу, обратились в комитет с просьбой пересмотреть свое решение, учитывая, что Играм угрожал бойкот со стороны более чем сорока команд. Комитет выполнил просьбу, вновь наложив запрет на участие Южной Африки. Это заставило некоторых чернокожих американских спортсменов, в том числе Смита и Эванса, заявить, что они подумают, выступать ли им в Мексике. Американцы отчаянно пытались избежать бойкота черных, поскольку команда США по легкой атлетике, имея столь высокий потенциал, могла оказаться лучшей в истории Америки и, возможно, в истории современного спорта. В конце лета Эдвардс сообщил «Черным пантерам», что бойкот Олимпийских игр отозван, однако атлеты будут носить на руках черные повязки и откажутся принять участие в церемониях награждения. К сентябрю мексиканское правительство имело все основания надеяться, что Олимпийские игры пройдут исключительно успешно.
Мексиканское правительство не считало себя диктатурой, так как президент, несмотря на свою абсолютную власть, должен был уйти по окончании срока правления. «Порфириато», как называли тридцатилетнее правление Порфирио Диаса, более было невозможно. Правительство шло навстречу нуждам народа. Если рабочим нужны были профсоюзы, ИРП «обеспечивала» их профсоюзами. Мексиканцы, желавшие преобразовать жизнь так, чтобы она стала лучше, должны были вступать в ИРП. Лишь члены ИРП могли быть участниками этих Игр. Даже три сына Эмилиано Сапаты, один из которых унаследовал эффектную внешность отца, работали на ИРП. В Мексике до сих пор происходили столкновения ИРП с людьми, подобными Вилье, которых можно было купить, так же как и с несколькими последователями Сапаты, слишком упрямыми, чтобы их можно было привлечь к сотрудничеству, — теми, кого надо было либо упрятать в тюрьму на неопределенный срок, либо убить. Крестьяне, поняв, что революция не выполнила своего обещания относительно земли, начали вступать в крестьянские организации, которые сплошь находились под контролем ИРП. Время от времени возникали новые организации, имевшие целью представлять интересы крестьян. Их руководителей ждала та же судьба: быть купленными или убитыми; то же касалось новых лидеров организаций трудящихся и молодых журналистов.
В то время как экономика год за годом переживала рост, казавшийся чудом, усиливалось подозрение, что это новое богатство распределяется чрезвычайно несправедливо. В 1960 году Ифигения Мартинес, исследовательница, работавшая в экономическом институте, выполнила работу по этой проблеме и показала, что около 78% чистого дохода в Мексике попадает в руки всего 10% населения, составляющих верхушку общества. Никто прежде никогда не проводил научных исследований на эту тему, и результаты показались столь невероятными, что другие организации, в частности Банк Мехико, провели повторные изыскания, однако пришли к тем же выводам.