Страница 21 из 34
Мальчик что-то буркнул и продолжал выцарапывать на оконном стекле непечатное слово из пяти букв. Потом вдруг повернулся к Кандиде.
— Есть у вас ячменный сахар? — спросил он.
— К сожалению, нет, — ответила девушка, старавшаяся ради Лесли задобрить Джеральда.
— Даже и шоколада нет?
— Даже и шоколада.
— Так я и думал! — сказал Джеральд, достал из кармана мешочек с конфетами и выложил на окно четыре неаппетитных карамели.
Поезд двинулся. За окнами скользили пейзажи, тонущие в тумане. Кандида стала вглядываться в тот предмет, которым мальчик царапал стекло.
— Да ведь это бриллиант, — воскликнула она.
— Дайте мне поглядеть, — сказала Эмилия мальчику.
Тот протянул ей на грязной ладони брильянт солитер.
— Как, — воскликнула англичанка. — Откуда это?
Джепальд сунул кольцо в карман.
— Мне его дала мать.
— Твоя мать дала тебе свое обручальное кольцо?
— Именно так, — ответил Джеральд, но видя, что ему не верят, добавил: — В сущности дала... Она бросила его в ящик для отбросов, а я подобрал его.
— О! — сказала достопочтенная Эмилия.
— Я вам его не отдам, — сказал Джеральд и углубился в журнал.
Но спокойствие длилось, недолго. Скоро снегирь стал отчаянно метаться по клетке, громко и отчаянно чирикая.
— Бедный Дикон, — сказала Эмилия. — Не страдаешь ли ты от поездной качки?
Но Кандида скоро обнаружила, в чем дело. Джеральд метко посылал в клетку бумажные шарики, которые поражали Дикона прямо в грудь, и заставляли его метаться.
— Слушайте, — воскликнул Лесли, — не делайте этого. Неблагородно издеваться над пойманной птицей.
— Не суйтесь не в свое дело, — начал наследник имени Хаммонд. Но Кандида, чтобы отвести ссору, сделала вид, что интересуется журналами мальчика, и некоторое время они ехали спокойно.
Однажды, когда Лесли вышел в коридор, Джеральд обратился к Кандиде:
— Он влюблен в вас.
— Детям не следует...
— Ну, меня не проведете! Терпеть не могу барышень, — неожиданно закончил Джеральд.
Виды за окнами становились более красивыми. Но Джеральда, они не интересовали.
— У нас в Америке фермы в десять раз больше, — говорил он.
У одной из станций ждала пара красивых белых лошадей.
— Посмотри, какие большие лошади, — сказала Кандида.
Но и лошади не имели успеха.
— Совершеннейшая дрянь, — сказал Джеральд. — У нас в Америке лошади в десять раз больше.
Наконец, контролер прошел, и Тобермори, изнывавший два часа в дорожном мешке, был выпущен и с недовольным видом улегся на колени к своей хозяйке. Джеральд заинтересовался.
— Скверный старый кот, — сказал он. — У нас есть кошка. В десять раз больше.
— Я советую вам не тревожить Тобермори, — резко сказала достопочтенная Эмилия.
Джеральд с недовольным видом уселся в угол.
Зазвонили к завтраку. Этим были довольны все, кроме Тобермори, которому пришлось вернуться в мешок.
— Проголодался, маленький человек? — ласково спросила достопочтенная Эмилия у Джеральда.
— Да, — ответил тот, передразнивая. — Маленький человечек очень-очень голоден. И он заказал кельнеру пудинг, торт, и меренги с мороженым.
— Надо бы взять еще что-нибудь другое, — попробовала возразить Эмилия. Но неукротимый Джеральд сурово посмотрел на нее.
— Кажется, я могу иметь, что хочу? Кажется, мать дала мне деньги для этого? Кажется...
— Но разве мать позволяет вам есть одно сладкое?
Он кивнул:
— Мать говорит, что следует поощрять естественные наклонности детей. Она вычитала это в одной книге.
Молодые люди за столом смотрели с неудовольствием, как Джеральд, чавкая, поглощал пудинг и торт. Когда он заказал себе вторую порцию пудинга, Кандида встала.
— Я, пожалуй, пройдусь по поезду, — сказала она.
Лесли последовал за нею.
— Ушли миловаться, — объявил Джеральд, глотая меренгу. — Как в фильме.
Достопочтенная Эмилия только вздохнула.
Лесли и Кандида стояли в вестибюле вагона и курили. Мимо них проносились зеленые склоны Аллермура.
— Как красиво, — воскликнула Кандида.
— Это еще ничего. Только подождите Корнуэльса — там большие черные утесы над морем, с маленькими рыбачьими деревушками из серого камня. — Ему надоело говорить о ландшафтах. — У нас, — сказал он, — есть чудесное поле для гольфа около Динсуля. Вы, конечно, играете?
— Немножко, — признала Кандида.
— Вам в Корнуэльсе очень понравится. Вы знаете, очень существенно, чтобы вам понравилось.
— Почему? — спросила Кандида.
Своим ответом Лесли оправдал предсказание Джеральда. Он обнял Кандиду Норинг и поцеловал ее в угол рта. Кандида оттолкнула его, тяжело дыша. Она была больше удивлена тем, что ей это было приятно, чем поведением Лесли. Смеясь, она сказала:
— Хорошо, что я не сообщила вам, что играю в теннис и катаюсь на лодке! Что бы тогда случилось? Идемте обратно к вашей тетке.
Когда они все вернулись в купе, Лесли жертвенно предложил взять мальчика с собой в другое отделение, чтобы Кандида могла спокойно побеседовать с Эмилией.
— Мужское влияние может быть ему только полезно, — сказал он.
Но справиться с мальчиком оказалось не так легко. Джеральд в другом отделении тотчас же начал царапать брильянтом по стеклу.
— Послушайте, кондуктор может быть недоволен, — сказал Лесли. — Вы тут нацарапали совсем нехорошее слово.
Джелальд откинулся на сидении и стал напевать песенку про «Большого злого волка».
Полчаса прослушав такое пение, Лесли воскликнул:
— Не могли ли бы вы переменить напев?
— Убирайтесь к черту, — ответил Джеральд. — Впрочем, я замолчу, если вы на следующей остановке купите мне ячменный сахар.
— Ладно, — сказал Реверсон. На следующей станции он купил Джеральду коробку слабительных пилюль Магльса в шоколадной оболочке. Мальчик засунул сразу несколько штук в рот и стал их жадно жевать.
— Вы любите эту дылду Норинг, — вдруг сказал Джеральд.
— Прошу вас говорить почтительно про мисс Норинг, или я так вас изобью, что вы и в две недели этого не забудете!
— Попробуйте! — сказал Джеральд. — Мой отец раз меня высек, и я показал ему. Держу пари, он дорого бы дал за то, чтобы никогда меня пальцем не тронул.
Достопочтенная Эмилия и Кандида в это время мирно разговаривали. Эмилия рассказывала про свой любимый замок Динсуль.
— Он будет принадлежать Лесли, когда я умру, — сказала она. — Имение неделимо. Жаль, что ваш первый вечер у нас будет испорчен присутствием этого ужасного ребенка.
Поезд остановился в Пензансе. Стали собирать вещи. Вдруг в купе раздался отчаянный вопль. Эмилия обернулась и увидала, что с руки Джеральда Хаммонда течет кровь, а Тобермори, изогнув спину, забился в угол и ждет, выпустив когти, точно боксер, приготовившийся к удару.
— Проклятый старый кот, он укусил меня! — вопил Джеральд, — я только тронул его за его старый хвост...
Достопочтенная Эмилия успокоила Тобермори и посадила его в мешок, а Кандида перевязала мальчику руку.
— Говорила я вам, чтобы вы не тревожили Тобермори, — раздраженно сказала достопочтенная Эмилия.
На вокзале их ждал приятный сюрприз. На платформе стоял человек со светлыми белокурыми волосами и решительным выражением лица. Он представился. Это оказался представитель школы Тентон-Холл.
— Мастер Лесли телеграфировал мне из Плимута, — пояснил учитель. — Как поживаете, Хаммонд?
Хаммонд был весьма недоволен.
— Не люблю я вашу старую школу, — сказал он.
— Надеюсь, что это не так, — ответил учитель. — Но позвольте указать вам, что это не имеет особого значения.
Учитель и Джеральд сели в автомобиль и уехали.
— Лесли, — сказала тетка, — иногда ты положительно подаешь надежды. А как прилив, Треварта? — спросила она у кучера.
— Сейчас начался отлив, миледи.
Они проехали около мили по улицам с небольшими каменными домиками и затем свернули на извилистую дорогу, шедшую по самому берегу бухты. Едко пахло соленой рыбой. Достопочтенная Эмилия жадно вдыхала этот запах.