Страница 45 из 53
Действительно, когда в чайник была положена заварка и заливался кипяток, аромат был такой, что перебил все запахи тайги медоватым духом жасмина.
Теперь чайник был накрыт толстым мягким колпаком.
— Пусть постоит, наберёт силу.
Естественным образом разговор коснулся и золота. Китаец стал говорить, что он больше по мехам, но цену металла знал и упоминал ряд приисков и даже знал их хозяев. Василий осторожно, в меру того, что знает каждый в этих местах, поддержал беседу. Когда тот, наливая чай Василию, чуть наклонился вперёд и его толстая куртка качнулась распахнутой полой в сторону, на долю секунды стала видна рукоятка пистолета, подвешенного между туловищем и рукавом. Это для Василия было также в новинку. Пистолет подмышкой. Ничего себе. Весьма способственно. «Силён вражина», — вновь мелькнуло в мозгу. Такого чая ещё не приходилось пить. Букет, радуга, музыка вкуса и непередаваемый запах. «Не хочет ли он меня отравить?» Тот как будто понял и заверил:
— Не бойся, не отравлено.
А у гостя в это время перед глазами были два трупа застреленных этим радушным человеком своих же не менее жестоких подельщиков. Игра в слова продолжалась. Когда пузатый чайник был уже почти пуст, Василий совершил ошибку. Зная, что хозяин собран и следит даже за его взглядом, он посмотрел на дерево с тайником. С сидящим напротив волком подобные ошибки недопустимы. Не снимая с лица улыбки, китаец дёрнул руку вверх от стола к пистолету.
Хорошо, что на долю секунды раньше наш игрок понял свою ошибку. Резким ударом завалил стол на китайца, перехватил падающий чайник за ручку и молниеносно нанёс им прижатому к завалинке врагу удар прямо в лоб. Что-то хрустнуло, не то кость, не то тяжёлый фарфор. Брызнула кровь, китаец осел и завалился набок. Левая рука Василия, которой он держал чайник, была в крови от осколков фарфора, но он, выхватив револьвер, был уже на ногах и держал врага на мушке. Впрочем, это было излишне. Глядя в окровавленное лицо поверженного волка, он вытащил из-под его куртки оружие. Оно было на подвеске из ремней и представляло собой кольт. Такой он раньше видел только на картинке.
Китаец лежал без движения и не дышал, но на всякий случай наш Аника-воин связал ему руки и ноги какими-то верёвками, спрятал свой пистолет за пояс и после того занялся своей разбитой рукой. Скрипя зубами от боли, с помощью ножа выковыривал из ребра ладони кусочки фарфора, промыл рану, приложил три листа подорожника и замотал руку висевшей у окна тряпкой. Рука сильно болела. Тут он вспомнил про водку. Бутылка была закрыта и валялась рядом. На счастье, не разбитая. Поднял не разбитую пиалу (вторая раскололась вдребезги), налил её полнёхонько и единым махом выпил. Когда выпил, сообразил, что это не водка, а спирт, так как перехватило дыхание.
Размотал тряпку на руке, полил раны спиртом, сорвал новые листочки подорожника и вновь перевязал рану. Котелок с кипятком стоял здесь же на завалинке почти у двери и не пострадал в сей заварухе. Выхлебав остатки остывшего кипятка, он почувствовал, что захмелел. Поднял табурет, уселся на него и стал соображать, что делать дальше. Китаец, связанный по рукам и ногам, лежал под окном на завалинке в аршине от земли. Его лицо было повёрнуто к стене. Он не шевелился. Содеянное радости не принесло. Рука саднила. Надо было осмотреть зимовье. Он поднялся и, оглянувшись на тело под окном, шагнул в дом.
Чистенькая комнатушка с печкой посредине, стол и лежанки вдоль стен, заплечный мешок не из маленьких. Две полки с посудой. Оружия видно не было. Заглянув под лежанки, кроме тапок с деревянными подошвами, ничего не обнаружил.
Видать, оружие в тайнике. А в мешке что? Подвинув мешок к свету и перевернув его, он обнаружил кошель с золотыми монетами, кожаный мешочек с мелкими самородками приблизительно фунта на три, коробку с патронами к кольту, свернутый в скатку полог, нож в ножнах из комуса, несколько пар носок, табакерку с опиумом, курительную трубку, мешочек с сахаром, спички, рыболовные крючки и кожаный конверт с застёжками.
Открыл его и вынул сложенный вчетверо лист плотной бумаги. Развернул. Топографическая карта. Места незнакомые. Реки и ручьи без названий. В трёх разных точках китайские иероглифы, выписанные тушью, а от них стрелки к местам слияния рек, или ручьёв. Понять было трудно. На карте не был указан масштаб. Бросив трофеи в мешок, пересчитал не без удовольствия золотые монеты. Их оказалось восемьдесят две.
Ночевать рядом с трупом было противно. Василий отволок его к реке и пустил вниз под крутой откос. Когда внизу раздался всплеск, он вернулся в зимовье. У двери стояла лошадь. Это кстати. Он уже решил, что ночевать здесь не будет, и тайник пускай до времени останется неоткрытым.
— Уйти из посёлка пешком, а вернуться с лошадью под вьюком негоже. Народ везде тёртый, битый. Заберу схоронку после, — решил Василий.
Лошадь он освободил от пут, забрал мешок китайца, предварительно запихав в него свой сидор. Прикрыл дверь в зимовье и ушёл в ночь по тропе туда, где ночевал накануне.
Вновь он заснул на старом месте, но ещё не знал, что китаец останется живым, но в это место попасть ему не удастся, а тайник этот найдут через шестьдесят лет без него, по карте и приметам, им оставленными. Карту китайца он расшифрует лет через пятнадцать и завладеет почти пятьюдесятью пудами чужого золота, которые, впрочем, ему, кроме хлопот и кошмаров, ничего не принесут. Больше он не хотел ничего вспоминать.
Эти воспоминания окончились сердечным приступом, и ещё ночью слуга Иван бегал к бабке Евдохе за аверьяновыми каплями. Однако старец Василий не помер. Отлежался, ожил и всё время думал, как жасминовый чай связан с подлостью и «чёрным» золотом.
Как случилось, что Джао Косой не погиб
Роковая для Джао встреча с Василием на зимовье должна была привести к его уходу из мира живых людей, но этого не произошло. Речка, с обрывистого берега которой бездыханное тело Джао было сброшено вниз, имело русло, которое то плавно изгибалось в болотистых берегах, то было прямым и текло стремительно в берегах с глыбами, валунами и перекатами.
Иногда течение отрывало от болотистой части долины куски торфяных берегов в длину, превышающую маховую сажень. Эти плавучие острова сносились рекой вниз и разваливались на перекатах и валунистой части русла на кочки, куски торфа и накапливались перед очередным болотистым участком ниже по течению.
Зимовье, где произошла схватка Василия и Джао, было построено чуть в отдалении от берега недалеко от входа в болотистый участок. Здесь у берега почти на две сажени по ширине вдоль русла находилась как бы болотистая суша, сложенная плавающими торфяными кочками, которые весенним половодьем были отложены поверх камней и глыб почти на аршин. Под торфом между камнями была вода, и если наступить ногами, то провалишься почти по пояс.
Сброшенный с обрыва Джао попал на такое место, что описано выше, катясь вниз, как веретено в горизонтальном положении. Упав на мягкий торф окровавленным лицом вверх, он не провалился, а остался лежать на поверхности. В верховьях этой реки уже двое суток лил проливной дождь, и повышающийся уровень воды к тому времени достиг мест, где на торфяном «плоту» лежал Джао. Уровень воды в реке поднимался считаные минуты. Вместе с ним под камнями и глыбами в русле поднялись и торфяные кочки, сплетённые травой в виде островка, он оторвался от берега вместе с лежавшим на нём китайцем. Вода понесла тело человека на странного вида природном сооружении — своеобразном ковчеге.
Вблизи входа на новый болотистый отрезок реки, по берегам которой тайга состояла из могучих кедров, раскинулся полевой стан китайцев, которые «шишковали»[68]. Мужчины массивными деревянными молотками на длинных ручках били по нижней части стволов могучих деревьев, шишки, которые уже поспели, падали на землю с глухим стуком, женщины и дети собирали их и сносили на поляну. Там стоял лущильный барабан, в который эти шишки закладывались, один человек его вращал, а двое, сноровисто отделяя орешки от частиц шишек, собирали продукцию в мешки. Около десятка джутовых мешков уже были наполнены и лежали на поляне под навесом.
68
Шишковать — собирать кедровые шишки, лущить из них орехи.