Страница 26 из 54
Саша сидела в холодной комнате до тех пор, пока Валек не зашевелился.
Новости были неутешительными. Костя завяз в Москве «под чеченцами». Гриша подался в теплые края.
— А как же ты? — Саша смотрела в лицо Вальку, пытаясь прочесть на нем следы былой дружбы.
Валек пошевелил затекшей ногой, посмотрел на нее вялым безучастным взглядом.
— А тебе-то чего? — неохотно сказал он. — Помочь хочешь?
— Может быть.
Валька молчал.
— Ты давно… тут? — Саша оглядела убогую обстановку.
— Деньги есть? — Валек привстал на локте.
— Немного. — Саша достала из сумки кошелек и вытряхнула содержимое на стол.
— Сгодится. — Валек сгреб деньги и поднялся с кровати.
— Костя ничего не передавал? — зачем-то спросила Саша.
Ей представился почтовый конверт, в котором лежало бы письмо. Не важно, с какими словами: последнего привета, прощальных слов, нежного прости. Ей захотелось, чтобы оно просто было.
— Забудь! — сказал Валек. — Костик нынче другой! — помедлил и добавил: — Баба у него в Москве, — тут он скабрезно засмеялся, — и не одна!
Саша побледнела. Валек перестал хрюкать, сквозь закись равнодушия неожиданно пробилась светлая прежняя улыбка.
— Брось, не бери в голову! У тебя все будет хорошо! — Валек неуклюже похлопал Сашу по плечу. — Да не марайся ты об нас! — с чувством проговорил он, повернулся и пошел, ускоряя шаг, отчаянно крутя головой, чтоб не обернуться и не встретиться глазами с девушкой из прошлого. Времени, когда все было хорошо…
«Хорошо, что сегодня суббота», — стоя под горячим душем, думала продрогшая Саша. Клубы пара быстро заполнили крохотную комнату, в которой размещались небольшая раковина и эмалированный поддон, «пигмейская ванна», как обозвала его злая на язык Галка. Сквозь шум воды Саша слышала, как хлопнула входная дверь.
Дрожащая, переполненная чувствами Сулима ушла на вечеринку. Редкое, надо сказать, событие. Отмечался день рождения Марии, но солью события было место праздника. Очередным бойфрендом любвеобильной эквадорки стал анголец Мануэль. Новость сама по себе малозначительная. Но вот соседом Мануэля оказался тот самый Габриэль — безответная Сулимкина любовь.
Всю неделю Сулима находилась в пограничном состоянии. Просиживала перед зеркалом долгие часы, приводя себя в порядок, критично присматриваясь к каждому волоску, выискивая дефекты внешности и пугаясь каждому покраснению на лице. Два дня подряд Саша засыпала под аккомпанемент зубной нити — Сулима остервенело шуровала ею, широко открыв рот и практически погрузив в него влажный взгляд огромных выпуклых карих глаз.
Она вновь и вновь отглаживала цветные юбки. Происходило это так. Сулима осторожно, стараясь не повредить маникюр на крепких длинных ногтях, набирала из-под крана стакан холодной воды. Журча, лилась вода, звонкими голосами переговаривались многочисленные тонкие, широкие, витые браслетики на смуглых руках. Шлепая ногами, обутыми во вьетнамки, шурша юбками, позвякивая браслетами, серьгами и бусами, йеменка проходила в комнату и там с грохотом раздвигала гладильную доску. Бережно раскладывала очередную яркую юбку, вытаскивая ее из брюха бездонных, спущенных с антресолей чемоданов. Набирала в рот воды из стакана, смешно, до невообразимых размеров раздувая щеки.
Саша каждый раз поражалась скрытому объему маленького, с яркими губками и маленькими темными усиками, ротика соседки. Сулима приподнимала плечи, Саша замирала, представляя потоки извергающейся воды, но арабка расходовала воду чрезвычайно экономно, опрыскивая ткань с мощностью одеколонного пульверизатора. Горячий утюг, фырча паром, следовал за мокрыми следами, оставляя за собой ровную, идеально отглаженную поверхность. Сулима рассматривала ткань на просвет и удовлетворенно цокала языком.
Не зная, на каком наряде остановить свой выбор, Сулима без конца обращалась за советом, но Саша лишь беспомощно улыбалась. Слишком много факторов нужно учесть, чтобы костюм можно было бы посчитать подходящим. Не броско, не фривольно, красиво, привлекательно, чтобы не угадывалась форма ног, рук и груди, не подчеркивалась талия, чтобы не выглядеть толстухой. Желательно прикрыть голову или хотя бы пробор. Следуя всем указаниям, чаровнице пришлось бы облачиться в длинную, по щиколотки юбку из плотной ткани (чтобы не просвечивала даже напротив окна). Сверху должна была бы быть длинная (скрыть бедра) непрозрачная (для приличия) блузка, без декольте и с длинными рукавами. Плечи должны покрываться легким газовым платком, которым при случае можно было бы моментально прикрыть голову. Неплохо? В подобном наряде кругленькая, невысокая, с женственной фигурой — тонкая талия, широкие бедра, небольшая, но крепкая грудь — Сулима выглядела коротконогой, приземистой и похожей на… кольраби. Сходство «замечательно» усиливалось цветовой гаммой. Смуглая красавица неизменно останавливалась на сочетании зеленого с салатовым…
Вспоминая Сулимкины страдания, Саша невольно улыбнулась. Как и следовало ожидать, женский инстинкт возобладал над соображениями приличия. Сулима была очень хороша в легкой, почти прозрачной белой блузке, с летящими, оголяющими руки рукавами и темной, на сантиметр выше колен юбке. Скандальная для арабской девушки длина.
— Ну что ж, будем надеяться, что костюм подействует, — вслух сказала Саша.
Она представляла, как ляжет сейчас в постель, укроется с головой тощим казенным одеяльцем и предастся своим смутным мыслям. Одна. Нечастое явление в сутолоке общежития. Горячая вода чуть растопила ледяной холод, сковавший Сашу. Сейчас она напьется горячего чайку с медом. И холод уйдет. Однокурсница из Ульяновска угостила баночкой свежего липового меда с родительской пасеки. Красота!
Набрал силы и засипел закипающий электрический чайник. Саша сидела на кровати, покачивая босыми ногами и расчесывая мокрые волосы, когда увидела на столе предмет, который совсем ей не понравился. Связка ключей с металлическим брелоком-открывалкой в виде гитары. Потрясенная предстоящим событием, Сулима забыла свои ключи! Саша вздохнула. Надежда на тихий уединенный вечерок и спокойную ночь растаяла, как пар над выключенным чайником.
Дни рождения праздновались в общаге шумно и с размахом, нередко охватывающим целые этажи. Саша представила Марию с ее поистине латиноамериканской любовью к полночным зажигательным танцам, Мануэля — известного во всех трех корпусах хлебосола и шумного гуляку. Неизвестно, кто еще был приглашен на эту знойную вечеринку, кроме влюбленной Сулимы. Надо было что-то делать!
Саша наскоро высушила волосы, оделась и пошла разыскивать Сулиму. Она понятия не имела, куда идти. Единственной зацепкой стала случайно оброненная фраза. Перед тем как лечь спать, Сулима подолгу стояла у окна и сетовала, что они тоже могли бы жить на четырнадцатом этаже. Из этого следовало, что поиски нужно начинать оттуда, обходя по очереди комнату за комнатой. Однако делать этого не пришлось. Отзвуки праздника в шестом блоке ощущались уже у лифта.
Саша постучала. Никакого ответа, если, конечно, не принимать за реакцию взрыв веселья и звуки музыки. Она постучала сильнее. Дверь неожиданно распахнулась, выплеснув в коридор зажигательные ритмы регги и запахи застолья, тело отреагировало незамедлительно, плечи и руки сложились в танцевальное па, а в животе громко заурчало. Смущенная Саша подняла глаза. Прямо на нее, улыбаясь карими глазами, смотрел незнакомый черный юноша. Невысокий, худенький и какой-то до ужаса безобидный.
Не успела она ничего сказать, как парень произнес мягким голосом с грассирующим выговором, выдающим представителя франкоговорящей Африки:
— Прошу!
Он сказал «пг’ошю», чуть склонившись и сделав вежливый жест ладонью вверх. Белоснежный рукав выскользнул из пиджака, на тонком темном запястье блеснула золотая цепочка. Саша вспыхнула и протиснулась в коридор, изо всех сил надеясь, что звуки музыки заглушают утробное урчание в животе.
— Здесь живет Мануэль? — вежливо спросила она, почти сожалея, что ее речь не столь музыкальна, как у милого юноши.