Страница 3 из 26
Но иногда Фросе очень нравилось побыть взрослой - когда она с малышами помогала. Малыши смешные, неуклюжие, и ничего-то у них не получается, ни в тумбочке убрать, ни в чемодане носок найти, ни косички заплести, и чуть что - сразу начинают плакать: "К маме хочу!" А Фрося придёт, порядок наведёт, и очередь к ней стоит, каждая малышка со своей расчёской делать причёску. Фрося всех расчешет, кому хвостики сделает, кому косички, кому бантики завяжет, кому просто строго скажет: "Вот, смотри как надо и сама делай, ты уже девочка большая, тебе целых шесть лет." И девочка большая Фросе подражает, а Фрося-то сама того не знает, что Маше подражает, а Маша, хоть и взрослая совсем, но это знают все - подражает Инессе Валентиновне. А Инесса Валентиновна никому не подражает, потому что сразу понятно - второй такой в целом мире нет и подражать ей некому. Приходится собой быть.
Так вот, Фрося в малышковую палату придёт и порядок с собой принесёт, и все улыбаются и Фросей восхищаются: "До чего ж у девочки руки золотые!" А Фрося удивляется: "Какие такие золотые? Обыкновенные. Ты почаще руками работу делай, они и научатся. И у тебя будут руки золотые, а не чугунные." Бабушка ей всегда так говорила.
А после того, как Фрося у малышей красоту наведёт, она на озеро идёт, плавруку* помогать. Очень уж Фросе нравится на бережку возиться, температуру воды измерять. Озеро мелкое, идёшь-идёшь и всё по колено. А если до буйка дойти, там воды будет Фросе аккурат по пояс. Но до буйка плаврук её не пустит одну идти, конечно. А по колено в воде побродить - можно. Детям одним на озеро запрещено ходить, а с воспитателями - сколько угодно. Но воспитатели всегда заняты, у них забот полон рот, вот Фрося и придумала к плавруку попроситься в помощники. Вроде как она не просто гуляет, а полезное дело исполняет. Плаврук понимающе кивнул: "Море любишь?", да Фросю на должность прибрежной проверяльщицы воды и принял. А чего ж не принять, девочка послушная, стоит спокойно у берега, на глубину не лезет. Пусть стоит, она никому не мешает. Даже наоборот, помогает. Фрося каждое утро после зарядки, после завтрака, после малышковой парикмахерской бежит на озеро. Это её маленький секрет. Фрося даже Егорке не рассказывает, что любит несколько минуточек до репетиции в солёной водичке постоять, воздухом морским подышать, на солнышко пожмуриться и порадоваться: "Ах лето какое! Солёное лето! Необыкновенное!" И Инесса Валентиновна всегда говорит: "Надо озером дышать, оно ум проясняет и голос прочищает." И точно, после озера поётся звонче.
Очень Фрося любит эти утра в лагере! Стоишь, озером и соснами дышишь, и перед тобой огромное-прогромное озеро, и на пляже пока нет никого, все дети на занятиях в кружках и секциях, на берегу пусто, только чайки кричат и волны шелестят, а тебе совсем не грустно, а легко и радостно. Смотришь на озеро и никак наглядеться не можешь. Вот и сейчас Фрося стояла по колено в воде, смотрела на озеро и ей совсем не хотелось уходить на репетицию. Фрося смотрела на озеро и ей показалось, что озеро смотрит на неё. Фрося поёжилась. Что такое? Раньше с ней такого не случалось, а сейчас кажется, будто озеро буравит её взглядом. "Глупости какие! - рассердилась Фрося. - У озера глаз нет." "А у того, кто в озере - есть. И он на тебя смотрит." - ехидно ответил внутренний голос. "Да нет там никого! - хотела ответить Фрося, и осеклась. В озере кто-то был! Фрося присмотрелась повнимательнее. Солнце слепило глаза и невозможно было рассмотреть кто там, но в дальнем конце озера явно кто-то был. Кто-то живой, и ярко-синий. Фрося знала, что нужно убежать, но её ноги приросли ко дну и она не могла сдвинуться с места. "Стоять столбом", - пронеслось в голове. Она стояла столбом по колено в воде и не могла позвать на помощь, язык прирос к гортани, во рту пересохло и голос исчез. Кричать было нечем. Фрося окаменела и онемела, и только и могла смотреть не отрываясь на странную синюю голову, торчащую из воды. Голова эта была какая-то очень мультяшная и совершенно неуместная в обычной, настоящей, немультяшной жизни. Фрося зажмурила глаза и снова их открыла, надеясь, что видение исчезнет. Голова тоже зажмурила глаза, открыла и с интересом посмотрела на Фросю, как будто проверяя, исчезнет Фрося или нет. Так они и смотрели друг на друга, не отрываясь, словно боясь потерять друг друга из виду и в то же время боясь друг друга найти, потому что кто его знает, а вдруг эта голова хищная? И вообще, она же не сама по себе голова, у неё, наверное, и туловище есть, и живот, который, может быть, хочет есть, и не исключено, что вот как раз девочками и любит лакомиться. А синяя голова смотрела на Фросю и тоже с места не двигалась, потому что кто её знает, эту девочку, а вдруг... В общем, девочки тоже разные бывают. И, наверное, они бы ещё долго играли в гляделки, но тут над озером разнёсся красивый Машин голос: - Фроооосяяяя! Фрося вздрогнула и повернулась. Вожатая Маша стояла на пирсе и качала головой: - Ну что же ты, я тебя по всему лагерю ищу. Мы репетицию без тебя не начинаем. Давай скорее!
Плаврук оторвался от графика, который он чертил на большом листе ватмана, глянул на часы и тоже укоризненно покачал головой. Ох, запурхался он с этим расписанием, когда какому отряду в солёном озере купаться, а когда в бассейне с пресной водой, и не заметил, что девчушка, оказывается, до сих пор тут. Припозднилась сегодня.
- Я иду, Маш, - прохрипела Фрося. Она почувствовала, как её ноги оживают, озеро её отпускает, она может уйти, и голос вернулся, хоть и хриплый сначала, но вернулся же. И совсем не страшно, когда оказалось, что всё это время за её спиной плаврук рисовал расписание для всех отрядов и Маша спускалась к берегу по длинной тропинке от лагеря.
- Я иду, Маш! - громко крикнула Фрося и обернулась к озеру.
Никакой головы там не было. Ни синей, ни зелёной. Никакой.
Глава 4
- Давай бегом, Фрось, мы опаздываем, - поторапливала Маша.
- Я бегу.
Фрося и правда бежала. Просто она часто оглядывалась, надеясь снова увидеть смешную синюю голову. Теперь Фрося поняла, что голова совсем не была страшной. Необычной. Странной. Смешной. Но не страшной. И немного, как бы это сказать... Несовременной.
- Маша-а, а ты динозавров видела?
- Конечно, - невозмутимо ответила Маша. Она привыкла, что вожатой часто приходится отвечать на разные вопросы. - Каждый день.
- Маш, я серьёзно.
- Фрось, ну ты что, издеваешься? - Маша с подозрением пригляделась к Фросе. Бестолковая она какая-то сегодня. - Ну мне сколько лет, а сколько динозаврам? Они вымерли давно.
- Все-все вымерли? - уточнила Фрося.
- Нет, не все. Часть динозавров выжила и тайно живёт на планете, но за последние сто миллионов лет их никто ни разу не встречал. Хорошо замаскировались, - закончила Маша.
Они подошли к большой восьмиугольной беседке, в которой их уже ждал весь ансамбль и Инесса Валентиновна. Егорка сидел неподалёку и делал Фросе страшные глаза: мол, ты где была, я тебя обыскался, весь лагерь оббегал. "Потом расскажу", - тоже глазами ответила Фрося, и вошла в беседку.
Репетиция не задалась с самого начала. Фрося сбивалась, забывала распевки и вдруг замолкала посреди песни. Инесса Валентиновна смотрела на неё с тревогой. Как можно забыть распевку, которую уже несколько лет каждый день поёшь? А сбиться в песне, которую наизусть знаешь и на международном конкурсе золотую медаль за безупречное исполнение этой песни получил? Так не бывает. Голос сам помнит, что ему петь и повторяет давно заученную мелодию. Но Фрося сбивалась, путалась и никак не могла сосредоточиться. Не заболела ли? Инесса Валентиновна поняла, что никакого толку от Фросиной репетиции сегодня не будет, и решила её отпустить. "Фрося, ты сходи в Пилюлькино, померяй температуру. Георгий!" - И как это она всё замеачет? Егорка притулился на скамейке за углом домика и был уверен, что Инесса Валентиновна его не видит. А она кивнула ему на Фросю: - Проводи. Остальные продолжаем. Псалом 136." И снова полетела к верхушкам сосен мелодия о реках вавилонских, и сосны прослезились смолой, грустно хлопая в ритм своими хвойными лапами.