Пришпоренный

Девять пушек выстрелили, и дым еще клубился на шкафуте, когда «Отчаянный» снова лег на другой галс.

— Пушки правого борта, огонь! Возбужденные матросы перебежали с левого борта на правый, но в этот момент крюйсель «Фелиситэ» повернулся.

— Руль на ветер!

К тому времени, как задерганные французы повернули судно носом к ветру, «Отчаянный» уже обратил к ним корму, и Буш снова бежал к ретирадным орудиям. Это была расплата за давний поединок с «Луарой». При умеренном ветре и слабом волнении маневренный шлюп имел все преимущества перед большим фрегатом. То что было — лишь образец того, что будут повторять весь этот утомительный день голодные люди под золотым солнцем, над синим морем, в едком пороховом дыму.

Наибольшее преимущество давало подветренное положение «Отчаянного». Дальше под ветром за горизонтом располагалась британская эскадра — француз не решится далеко преследовать их в этом направлении из опасения самому оказаться в ловушке. Более того, француз стремится выполнить свое поручение, то есть найти и предупредить испанскую эскадру, и значит, ему надо отойти подальше от берега, обогнуть Сан-Висенти и стряхнуть с себя назойливого маленького врага, который вцепился мертвой хваткой, палит ему по корме, дырявит паруса, рвет бегучий такелаж.

В продолжении этого долгого дня «Фелиситэ» много раз стреляла бортовыми залпами. Метили французы в основном плохо. И весь день напролет Хорнблауэр стоял на шканцах, следил за изменениями ветра, выкрикивал приказы и управлял своим суденышком с неослабевающим вниманием и неистощимой изобретательностью. Иногда ядро с «Фелиситэ» попадало в цель: прямо на глазах у Хорнблауэра одиннадцатифунтовое ядро пролетело в открытый пушечный порт и превратило пять человек в колышущуюся кровавую массу. И все же почти до вечера серьезного ущерба «Отчаянный» избегал. Тем временем ветер задул с юга, а солнце медленно поползло к западу. Когда ветер переменился, положение стало более опасным, а к вечеру внимание Хорнблауэра от усталости притупилось.

С расстояния в три четверти мили французам удалось-таки сделать удачный выстрел, один из бортового залпа, произведенного в то время, когда они сильно отклонились от курса. Наверху послышался треск, и Хорнблауэр увидел, как грота-рей разломился пополам — ядро ударило в самую его середину. Половинки рея повисли под немыслимым углом, грозя, словно стрелы, обрушиться на палубу. Встала новая и насущная задача — изучить грозно раскачивающиеся обломки, и приказать так повернуть руль, чтоб паруса заполоскали и нагрузка снизилась.

— Мистер Вайз! Возьмите сколько нужно матросов и закрепите обломки.

После этого Хорнблауэр смог поднести к ноющему от усталости глазу подзорную трубу и посмотреть, что же теперь намерена делать «Фелиситэ». Пользуясь полученным преимуществом, она могла бы навязать им ближний бой. Хорнблауэру придется сражаться до последнего вдоха. Но он увидел нечто совсем иное, и ему пришло взглянуть дважды, прежде чем он поверил утомленным глазам. «Фелиситэ», подняв все паруса, уходила на закат. Поджав хвост, удирала она за горизонт от назойливого врага, вымотавшего ее за девять часов непрерывного боя.

Матросы видели это. Кто-то крикнул «ура!», остальные нестройно подхватили. Они улыбались, скаля зубы, неестественно белые на фоне почерневших от пороха лиц. Подошел Буш, такой же черный, как и все остальные.

— Сэр! — сказал он. — Не знаю, как вас и поздравлять.

— Спасибо, мистер Буш. Проследите за мистером Вайзом. У нас есть два запасных лисель-спирта — из них можно сделать шкалы на грота-рей.

— Есть, сэр.

Несмотря на почерневшее лицо, несмотря на усталость, которую даже ему не по силам было скрывать, Буш все так же странно смотрел на своего капитана. В этом взгляде были смешаны восхищение и удивление. Буша распирало желание поговорить. Ему потребовалось заметное усилие воли, чтобы повернуться без единого слова, и Хорнблауэр выпустил прощальный заряд в его удаляющуюся спину:

— Я хочу, чтоб корабль до заката был готов к действиям, мистер Буш.

Докладывал Гэрни-артиллерист:

— Мы израсходовали верхний ярус пороха и начали второй, сэр. Это полторы тонны пороха. Пять тонн ядер, сэр. Мы использовали все картузы, сэр. Мои помощники сейчас шьют новые.

Потом плотник, потом баталер и врач. Надо накормить живых и похоронить мертвых. Мертвых, которых Хорнблауэр так хорошо знал. Когда Уоллес читал список, он испытал горячее сожаление и глубокое чувство личной утраты. Среди них были хорошие моряки и плохие моряки. Утром они были живы, а сейчас мертвы, потому что он выполнил свой долг. Нельзя так думать. Он служит трудному делу, безжалостному, как сталь как летящее пушечное ядро.

В девять часов вечера Хорнблауэр сел поесть — впервые со вчерашнего дня — и, отдавшись неумелым заботам Бэйли опять подумал о Доути, а от Доути — шаг вполне естественный — мысли его перешли на восемь миллионов испанских долларов. Его усталый ум очистился от сознания греха. Ему не придется причислять себя к тем мошенникам и казнокрадам, которые встречаются иногда среди капитанов. Он отпустил себе грех; нехотя, но отпустил.

23

С залатанными бортами, со шкалами на грота-рее, «Отчаянный» лавировал к месту, назначенному для встречи в случае разделения. Даже на широте Южной Европы сказывалось дыхание зимы. Ночи были холодные, дул пронизывающий штормовой ветер, и «Отчаянному» приходилось бороться с ним по двадцать четыре часа в сутки. Место встречи располагалось в пятнадцати лигах к северу от мыса Сан-Висенти, но фрегатов там не оказалось. Хорнблауэр расхаживал по палубе, пытаясь принять решение. Он просчитывал, как далеко могло снести «Неустанного» и его товарищей, и спорил с собой, пытаясь определиться, что же делать дальше. Буш поглядывал на него издалека. Буш был посвящен в тайну каравана, но знал, что ему лучше не вмешиваться. Наконец с марса раздался крик:

— Вижу парус! Вижу парус на ветре! Эй, на палубе! Вот еще один! Похоже на флот, сэр!

Теперь Буш мог подойти к Хорнблауэру.

— Я думаю, это фрегаты, сэр.

— Может быть. — Хорнблауэр крикнул впередсмотрящему: — Сколько парусов вы видите сейчас?

— Восемь, сэр. Похожи на линейные корабли, некоторые из них, сэр. Да, сэр, один трехпалубный и некоторые двухпалубные.

Эскадра линейных кораблей, направляющаяся к Кадису. Вполне возможно, что это французы, каким-то образом прорвавшие блокаду. В таком случае долг Хорнблауэра — разузнать о них все, что можно, даже рискуя попасть в плен. Скорее же всего это британцы. В голове у Хорнблауэра щевелились дурные опасения. Он понимал, что означает появление здесь британцев.

— Мы двинемся к ним навстречу, мистер Буш. Мистер Форман. Поднимите кодовые сигналы.

Теперь видны стали марсели. Шесть линейных кораблей кильватерной колонной, два фрегата с флангов.

— Первый корабль ответил 264. Это кодовый сигнал на эту неделю.

— Очень хорошо. Поднимите наши позывные. Море и небо были серые, как и накатившая на Хорнблауэра тоска.

— «Неустрашимый», сэр. Адмирал Паркер. Значит, Паркер откомандирован сюда из Ла-Маншского флота: Хорнблауэр все больше укреплялся в своей неприятной догадке.

— Флагман «Отчаянному», сэр. «Капитану явиться на борт».

— Спасибо, мистер Форман. Мистер Буш, прикажите изготовить шлюпку.

Паркер, которого Хорнблауэр увидел сразу, как его провели на шканцы «Неустрашимого», тоже был какой-то серый. Серыми были его глаза, волосы и даже лицо. Но одет он был превосходно, и Хорнблауэр рядом с ним почувствовал себя оборванцем. Он пожалел, что недостаточно тщательно выбрился сегодня утром.

— Что вы тут делаете, капитан Хорнблауэр?

— Нахожусь на месте встречи, назначенном капитаном Муром, сэр.

— Капитан Мур в Англии.

Новость Хорнблауэра не потрясла — этого он и ожидал. Но надо было что-то ответить.

— Да, сэр?

— Вы не слышали новостей?

— Я ничего не слышал уже неделю, сэр.