Великие рогоносцы

Ну, конечно, либеральный король с демократическими задатками, Карл II убивать ни любовника, ни неверную любовницу не стал. Он его посадил на три недели в башню. А по прошествии этого времени, когда король решил было простить Франциску, так ему ее общества не хватало, привлечь ее заново в свое ложе и уже начал в шкатулке рыться, какой бы бриллиантик негоднице выслать, ему вдруг вручают толстый пакет, перевязанный простым серым шпагатом и в нем он обнаруживает все свои подаренные когда-то Франциске драгоценности. Он кинулся в дареный дворец, а там Франциски нет. Она уже скачет со своим Ричмондом в Конт, спасаясь от преследований короля. Ну, погоню за ними король посылать не стал, он не Генрих IV, решивший войной на Испанию идти, потому что там его возлюбленная со своим супругом укрылась, он мудро решил: «Зачем бороться с такой жаркой любовью? Не лучше ли в ее угольках немного самому погреться?»

Король разрешил супругам Ричмонд (они обвенчались в Конте) беспрепятственно в Лондон вернуться, спокойно супругами жить, а если Франциске время от времени придет охота принять в своем ложе короля, что же, он не возражает, он тут как тут. Удивительна неуемность короля на почве эротики. Ему непременно надо было много разнообразных любовниц, которых легко и просто можно было бы оставить, чтобы новых взять. Недаром короля прозвали жеребцом Роули. Так назывался один из лучших королевских жеребцов. Король к этому прозвищу привык и сам охотно им пользовался. И когда ночью стучался в двери своих фавориток, то на вопрос: «Кто там?» отвечал: «Мадам, это сам старина Роули». Словом, супруги Ричмонд возвратились в Париж, а Франциска пуще прежнего за свои оргии принялась. Любовников, как перчатки, меняет, иногда и королю кое-что перепадает. Но, к сожалению, заболела оспой, и эта страшная болезнь личико ее, малость, и даже дюже, попортила и от красоты только и остались медные полупенсовые монетки с ее прежним изображением. Король, любящий все изящное и красивое, к рябоватой Франциске поостыл, перестал в ее альков хаживать, да и другие благородные сэры уже не считают за честь ночь с Франциской провести. Тогда она за низшую челядь принялась, которых бы ее лицо не очень отпугивало, а знатность, наоборот, притягивала, ну там конюхов, лакеев, пажей и прочих молодых и исправных физически и красивых внешне. Рогатый муж от этой эпидемии «рогачества» горюет и вскоре с горя умирает. В 1670 году. Король, как и полагается его величеству по отношению к своим подданным, вдову утешает, соболезнует, но на ночь у нее в алькове уже не намеревается оставаться.

А герцогиня Ричмонд, прожив после смерти супруга еще целых тридцать лет, весьма счастливой, богатой и веселой старушкой из жизни ушла. И был это пример, достойный подражания, когда жилось легко и весело и умиралось без горести, чего, конечно, каждому человеку стоит пожелать.

Раз светские дамы такие неверные и то и дело стремятся королю «рога» приставить, то он решил на этот раз взять себе любовниц из плебеек, ибо, как сказал писатель Карамзин, «и крестьянки любить умеют», а верны так гораздо больше светских дам. И взял себе двух актрис, Молли Дэвис и Нель Гвин. Актрисами они потом стали, а раньше проститутками были. И в этом нет ничего удивительного: история давно прославилась знаменитыми проститутками. Ох и трудна, дорогой читатель, биография этих актрис, а особенно Нель Гвин. Родилась она в 1650 году чуть ли не в лачуге и часто проворные крысы даже по ее ложу, из лохмотьев сооруженного, бегали. Никакого порядочного общества эта бедная девочка не имела: только крысы да пьяная мать, вечно ночью на полу храпевшая, днем по тавернам и матросским кабакам шастающая. И Нель растет, как цветок на помойке. Но и на помойке, с её разными испарениями навозными, оказывается, может цветок пышно расцвести, ибо к шестнадцати годам превратилась Нель Гвин в красавицу, да такую, что ее за красоту приняли в королевский театр апельсины продавать. Ну продает она там этот экзотический фрукт, а сама на королевскую ложу посматривает, не появится ли там еще более экзотический фрукт, сам король. И он однажды появился в обществе ослепительной, капризной рыжеволосой любовницы Барбары Пальмер. Нель как на них посмотрела, сердце ее словно клещами прищемило: так ей захотелось королевской любовницей стать. Но ее путь в ложе короля очень тернист будет, и пока там одни шипы, не розы рассыпаны: Она еще побывает любовницей двух Карлов, потом станет актрисой, поскольку актерский талант в ней обнаружится. В Англии раньше, как сейчас в Японии, женские роли исполнялись мужчинами. Россия тоже этот странный обычай переняла. И у нас матушка Елизавета Петровна очень любила самолично личики мужчин-актеров под женские расписывать. Губки своей ручкой им мазала, щечки розовила, в корсеты затягивала, а в одного такого актера, некоего Бекетова, даже влюбилась и быстро своим любовником сделала, и он разыгрывал свои комедии уже не на сцене, а в ложе царицы. Но Карл II решил произвести революцию в английском королевстве, хотя вообще-то он революции, которые его отца жизни лишили, не очень обожал. И он разрешил исполнять в английских театрах женщинам женские роли. И, конечно, моментально толпа талантливых актрис, преимущественно с улицы взятая, ринулась в королевские театры. И тут-то Нель Гвин продвинулась на три шага к своей карьере королевской метрессы. Она перед тем, как в королевский театр попасть, распевала песенки и плясала в различных тавернах перед пьяными матросами. И однажды, когда она распевала непристойные куплеты перед обезумевшими от восторга матросами, ее увидел лорд Дорсей (он любил под видом матроса таверны посещать. Обычай, хорошо описанный Виктором Гюго в его «Человек, который смеется») и, конечно, с места талант Нель Гвин оценил. Он предложил ей для начала стать его любовницей, а потом повел в королевский театр и оказалось, что у Нель действительно есть немалый актерский талант, правда, самостоятельно она свою роль выучить не могла, поскольку ни читать, ни писать не умела. Но ей наняли репетитора и тот читал ей роль, а она быстро ее заучивала на память. И потом, когда уже известной актрисой станет и драматурги начнут «под нее» свои пьески писать, этот метод не оставила. И он дал хорошие результаты — Нель так естественно играла свои роли, что, будь они выучены не на слух, а по бумаге, никогда бы ей не дойти до таких вершин естественности и простоты. Правда, амплуа у нее довольно ограниченно: она играла преимущественно веселых, лукавых гризеток и тут превзошла самою себя, ибо и играла самою себя. В жизни ведь тоже была весела, остроумна, легкомысленна и беспечна. Нота бене, это была единственная, наверное, в мире Королевская фаворитка, которую любил народ. В других королевских фавориток в любых частях света, народ камни бросал, с проклятьями на карету набрасывался, а Нель с восторгом принимал. И когда однажды по ошибке ее карету народ принял за карету другой фаворитки и начал бросать камни, Нель высунулась из окошка и весело закричала: «Люди, не сходите с ума. Это же я, Нель Гвин, королевская шлюха». Народ понял свою ошибку и восторженно приветствовал Нель. Пьесы с исполнением в главной роли Нель Гвин имели в Париже успех, но пока это ни на йоту не продвинуло ее к ложу короля.

Нель Гвин. Фаворитка Карла II. Она королю не изменяла, а подыскивала новых Любовниц.

Он почему-то заинтересовался не ею, а ее коллегой по искусству Молли Дэвис. Ее в свои апартаменты приглашает. Молли Дэвис славилась мастерским умением не только петь непристойные песенки, но и сопровождать их непристойными движениями, что, конечно, согласитесь, дорогой читатель, очень даже эротически возбуждает. Ни один приличный стриптиз в наше время не обходится без непристойных телодвижений, и пока стриптизерка свой лифчик или ниже лежащий неглиже скинет, сколько ей надо навертеться и накрутиться и задом и передом? Но мало кто, конечно, знает, что пионеркой в этом искусстве была Молли Дэвис, английская любовница Карла II. Нель Гвин завидует Молли и даже от зависти и ревности начинает ей вредить. Узнав, что Молли снова приглашена в апартаменты короля и даже на ночь, она насыпала ей в чай сильно действующее слабительное средство: «Что, удалась ночь с королем, если каждую минуту в туалет надо было бегать?» — наверно злорадствовала. Но эта ли, другая ли ночь, удалась все-таки, если уже дочь от короля Молли родила и назвала ее громко: Мария Тюдор. Но вот король и на Нель свое милостивое внимание обратил и ее своей любовницей сделал, а уж она постаралась, чтобы быстро из постели короля не выскочить: всегда ровна, всегда весела, услужлива, остроумна и совершенно бескорыстна. И даже рожает королю сына, что для него, имеющего бесплодную жену, бальзам на королевские раны. Она показывает ребенка королю и говорит: «Ваше королевское величество, вот ваш ублюдок». «О боже, как ты выражаешься о моем сыне?» — возмутился король и быстро ребенка усыновляет и он становится «сыном короля», в отличие от законных детей, которых нет, но назывались бы они «детьми Англии». Словом, бастард стал милордом Берфордом, а второй родившийся от короля сын Нель Гвин — милордом Боклерком. И Нель Гвин, приказывая мамке, принести дитятю для кормления (кормила сама), с гордостью говорила: «Голубушка, принесите мне милорда Берфорда» или «Вы сменили пеленки милорду Боклерку?» Но вообще-то Нель своего старшего сына называла Карл IV, намекая на двух ее любовников Карлов и короля, сын был четвертым Карлом.