Страница 12 из 12
– Да, темнота – это не просто страх, это ужас, – произнес Макушев, вспомнив ту ночь в долине. – И все-таки при чем здесь…
– Не спеши, подумай о том, что я тебе рассказал, осознай это, а я пока чай с мятой заварю. Мята, она от ста болезней защищает, лучший оберег в пути. Мало ли с кем встретиться путнику придется, никакая зараза к тебе не перейдет, ежели мешочек с мятой сухой на груди…
Макушев слушал старика и удивлялся тому, как легко и спокойно, даже как-то обыденно тот рассказывал о таких невероятных и одновременно простых и понятных вещах. Степан раньше даже и не слышал ничего подобного, а может быть, не хотел ни о чем таком думать.
«Что посеешь… Разве не слышал? Слышал, да не думал о том. А как теперь становилось ясно – иногда следовало задуматься. Ну что поделаешь, лучше поздно, чем никогда…»
– Так на чем мы остановились? На темноте; вот-вот, недаром в народе говорят – в темном омуте черти водятся. Темнотой еще безграмотность называют, тоже верно, поскольку от незнания законов Божьих много бед люди вершат, дел темных и непотребных. Делами такими, поступками они не только жизни других людей губят, но себя в первую очередь, душу свою в темную бездну ввергают, откуда возврата может и не быть. Не ведают того, что творят, по слабоумию своему.
– Не думаю, что они слабоумными себя считают.
– Конечно, в них гордыня сидит великая. От той гордыни уверены они в том, что в этом мире все уже познали и только истину глаголят уста их. В великом заблуждении находятся их души, в великом. В том заблуждении и уходят они в мир иной, где ответ за содеянное держать приходится.
– Перед Богом?
– И перед Богом, но прежде перед Родом своим. Предстанет личность усопшая перед предками своими и зачтут ей то, что заслуживает она делами своими земными, ничто не останется без внимания. Все поступки и мысли оценены будут. Вот тогда осознание приходит, но времени уже нет. Оно уже истекло безвозвратно, забрав жизнь земную, материальную, в которой только и можно было все поправить…
Но мы отвлеклись. Ты спрашивал, почему я у тебя прощения просил? Потому что когда-то, в прошлых жизнях – воплощениях, я, вероятно, причинил тебе, твоей душе какой-то вред, что и привело в конечном счете к твоей болезни. Может быть, это был поступок, повлиявший на выбор твоей души в этом воплощении. Иначе тебя бы не привели именно ко мне для избавления от этой хвори.
– Прости, отец, но я не понимаю того, о чем ты говоришь.
– А ты просто поверь, поймешь потом, когда будешь на это способен. Не обижайся, так мы все устроены. Не все и не всегда способны постигать знания, которые перед нами, как открытая книга, лежат. Но приходит время, и мы прозреваем и видим. Но к сожалению, не все и не всегда…
– Да, отец, ясно, я буду стараться понять все это.
– Хорошо, а сейчас спать, засиделись мы с тобой, глянь, уже за полночь…
– Хороший чай, спасибо, спокойной ночи, отец.
– И тебе приятных снов. Отдыхай, завтра за тобой придут, и мы расстанемся.
– Завтра?
– Да. Срок истек, ты здоров, твои друзья ждут тебя. Ты им нужен.
– Как быстро пролетело время…
– Да, Степан, время неумолимо, Господь создал его для того, чтобы мы понимали, что этот мир всего лишь средство, предоставленное нам временно для того, чтобы мы очистили свои души от скверны и грехов прошлых жизней. Он дает нам этот мир через наше чело и время – век, сто лет каждой душе. Потому ты человек зовешься. Как только ты родился, как только вдохнул своей грудью воздух земной, пошли с этого мига твои земные часы, и ничем их не ускорить, не замедлить, даже остановить ты их сам, по своей воле, не можешь. Убил себя человек, грех тяжкий свершив, а часы его идут, время его не остановлено; пока не завершено – идет оно, а душа его тяжко маяться на этом свете будет. К Богу-то вернуться не может – срок жизни отпущенной не истек. А придет время, вернется, но за грех тяжкий понесет кару в новой жизни. Коль не оценил дар Божий, жизнь светлую, майся в корчах, бейся в судорогах. Много таких калек по земле с детских лет в страданиях. Матери слезы льют, за что их дитя наказано, не поймут, себя винят и виной той себя изводят, глупые. А то не их дитя наказано, душа греховная в их ребенке урок любви к жизни проходит. Потому говорят – время все лечит. Так оно и есть… Все, спать, завтра рано подниму, до рассвета. Молиться со мной будешь.
– Хорошо, отец.
Степан лег и еще некоторое время не спал. Он действительно был здоров, но уезжать не хотелось. Будто находился возле чистого источника, из которого так хотелось пить и пить живительную, целебную воду, вбирая в себя силу и энергию. Но он понимал, что время его лечения истекло, и он просто благодарил Бога за то, что ему довелось здесь быть.
– Вставай!
Степан услышал голос старца и открыл глаза. За окном чуть брезжил рассвет. Степан легко встал с полатей, он не заметил, как пролетела ночь, и вышел на воздух. Старец ждал его на берегу озера. Туман висел над водой белым призрачным покрывалом. Озеро было небольшим, и величественные ели, стоящие на том берегу, как бы парили в воздухе, скрывая острые макушки в предрассветной дымке. Там, на востоке, где вот-вот должно было взойти солнце, виднелось только светлое марево, которое постепенно заполняло небо. Оно струилось, вырисовывая из темноты просыпающийся мир, замерший от торжественности и святости этих минут. Казалось, ни одна травинка, ни одна веточка не шелохнулась, даже птицы умолкли в мгновение, когда первый луч солнца прорезал туман и коснулся глади озера.
Степан стоял очарованный красотой и свежестью этих мгновений.
– Повторяй за мной, – услышал он тихий голос отца Михаила. – Здравствуй, Солнце ясное, жизнь рождающее, свет великой любви на землю проливающее! Я принимаю тебя с любовью в своем сердце!
Старец замолчал, протянув к солнцу свои ладони.
– Я благодарю тебя за щедрость и чистоту наполняющей меня энергии! Прими с поклоном мою любовь!
Здравствуйте! Здравствуйте, Боги родные, предки наши славные! Я приветствую вас с любовью в своем сердце и благодарю вас за жизнь, дарованную мне и моим детям. Я всей душой прошу у вас прощения за то, что вольно или невольно мог причинить вам вред. Простите меня, я искренне раскаиваюсь. Примите от меня с поклоном любовь и уважение.
Старец в пояс поклонился восходящему солнцу.
– Здравствуйте! Здравствуйте, души светлые, живущие на земле-матушке! Я приветствую вас с любовью в своем сердце и благодарю за хлеб и соль на моем столе и за все, что вы даете мне в моей жизни. Я признателен вам за это и с благостью в сердце принимаю ваши дары. Благодарю вас.
Я всей душой прошу у вас прощения за то, что вольно или невольно мог причинить вам вред в этой жизни или в моих предыдущих воплощениях. Простите меня, я раскаиваюсь. Я искренне прощаю всех, кто вольно или невольно причинил мне вред в этой жизни и во всех предыдущих воплощениях. Примите от меня с поклоном любовь и уважение и то, чем я могу одарить вас, – плоды моего труда. Благодарю вас.
Здравствуйте, все сущности, живущие в необъятной Вселенной! Я принимаю вас с любовью в своем сердце и благодарю за доброту и понимание, с которым вы относитесь к нам, людям земли. Простите нам, если мы вольно или невольно причинили вам вред. Мы искренне раскаиваемся в этом. Простите нас. Примите от меня с поклоном любовь и уважение.
Старик поклонился солнцу и пошел к воде. Он входил в нее медленно, без всплесков, не создавая ни малейшего волнения на зеркальной глади, как будто вливался в это огромное, сверкающее в лучах восходящего светила зеркало. Степан, повторявший все за старцем, последовал за ним. Он коснулся воды ногой. Стиснул зубы, вошел в нее. Ледяной холод мгновенно проник в тело, обжигая всего Макушева изнутри. Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы продолжить эту процедуру; как и старец, он медленно шел по песчаному дну, погружаясь, пока вода не достигла груди. Он не обратил на это внимания, но в этот момент он стоял рядом со старцем.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.