Страница 2 из 9
Я испытываю как личный, так и профессиональный интерес к этой проблеме. Всю свою взрослую жизнь я преподавал и изучал эволюционную биологию – самую шельмуемую и отвергаемую религией область науки. И еще немного о себе. Я воспитан как светский еврей – а это, как известно большинству, лишь чуть-чуть не дотягивает до атеизма. Но моя и без того неопределенная вера в Бога была оставлена почти мгновенно в 17 лет. Слушая альбом The Beatles «Sergeant Pepper», я вдруг осознал, что для религиозных догм, которым меня учили, – и для любых других тоже – попросту не существует доказательств. Таким образом, с самого начала мое неверие опиралось на отсутствие доказательств божественного. По сравнению со многими другими я отверг Бога быстро и безболезненно. Но после этого я совершенно не задумывался о религии, пока не стал профессиональным ученым.
Стать эволюционным биологом – лучший способ с головой погрузиться в конфликт между наукой и религией. Чуть ли не половина американцев полностью отрицает эволюцию и буквально интерпретирует Библию, согласно которой каждый ныне живущий вид (по крайней мере, наш собственный вид) был одномоментно создан из ничего божественной сущностью менее 10 000 лет назад. А большинство оставшихся верит, что Бог направлял эволюцию по тому или иному пути. Эта позиция откровенно отрицает натуралистические представления эволюционных биологов: что эволюция, как и все прочие явления нашей Вселенной, представляет собой следствие законов физики и возникает безо всякого сверхъестественного вмешательства. В общем, лишь каждый пятый американец принимает эволюцию в ее чисто естественном варианте – то есть такой, какой ее видят ученые.
Читая свой первый курс по эволюции в Мэрилендском университете, я слышал ее противников собственными ушами. На площади прямо под окнами аудитории некий проповедник частенько вещал о том, что эволюция – это орудие Сатаны. И многие из моих студентов, честно заучивая материал об эволюции, в то же время ясно давали понять, что не верят ни единому моему слову. Заинтересовавшись тем, что подобное неприятие существует, несмотря на многочисленные свидетельства в пользу эволюции, я начал читать литературу о креационизме[2]. Сразу же стало очевидно, что несогласие с эволюцией идет от религии. Мало того, среди десятков видных креационистов, которых мне приходилось встречать, я знал лишь одного – философа Дэвида Берлински, – чьи взгляды продиктованы не религией.
Наконец, после 25 лет преподавания, когда на каждом шагу приходилось сталкиваться с сопротивлением, я решил обратиться к проблеме креационизма единственным известным мне способом: написать популярную книгу и изложить в ней свидетельства в пользу эволюции. А свидетельств таких горы. В пользу эволюции говорит палеонтологическая летопись, эмбриология, молекулярная биология, география растений и животных, развитие и строение тел животных и т. д. Забавно, но никто до меня не писал ничего подобного. Практичные (пусть даже скептически настроенные) люди, считал я, не смогут не принять научный взгляд на эволюцию, если увидят изложенные черным по белому доказательства.
Я ошибался. Моя книга «Почему эволюция истинна» (Why Evolution Is True) имела успех (она даже ненадолго попала в список бестселлеров New York Times), и я получил немало писем от религиозных читателей с уверениями в том, что «обратил» их в эволюционную веру. Но доля креационистов в Америке нисколько не убавилась. Уже 32 года она колеблется между 40 и 46 %.
Мне не потребовалось много времени, чтобы понять всю бесплодность убеждения американцев в эволюции при помощи объективных доказательств. Вера заставляла их отвергать факты даже тогда, когда те оказывались у них прямо под носом. В предыдущей книге я вспоминал момент, когда до меня это дошло. Группа бизнесменов в фешенебельном пригороде Чикаго, устав от деловых бесед, решила развлечься научной лекцией. Они пригласили меня поговорить об эволюции на своем еженедельном собрании за ланчем. Я прочел им щедро проиллюстрированную лекцию о свидетельствах эволюции, с фотографиями окаменелостей переходных форм, рудиментарных органов и аномалий развития, таких как исчезающие зачатки ног у дельфиньих эмбрионов. Казалось, слушатели оценили мои усилия. Однако после лекции один из присутствующих подошел ко мне, пожал руку и сказал: «Доктор Койн, ваши свидетельства эволюции показались мне очень убедительными – но я все равно в нее не верю».
Я был ошарашен. Как так может быть, что кто-то нашел доказательства убедительными, но по-прежнему не убежден? Ответ, разумеется, таков: религия давным-давно обеспечила этому человеку прививку от подобных доказательств.
Как ученый, воспитанный практически вне религии, я был не в состоянии понять, как что бы то ни было может заставить человека закрыть глаза на достоверные данные и убедительные доказательства. Почему люди не могут быть религиозными и при этом принимать эволюцию? Этот вопрос заставил меня прочесть огромное количество литературы о взаимоотношениях науки и религии. Я убедился в том, что бóльшая ее часть на самом деле представляет то, что я называю «примиренчеством». Она рассматривает две эти области как совместимые и взаимодополняющие или по крайней мере не конфликтующие друг с другом. Но поскольку я копал глубже и начал читать также и теологические труды, то понял, что между наукой и религией существуют неустранимые противоречия. В примиренческой литературе их обычно стараются сгладить или обойти.
Далее я начал понимать, что сама теология или по крайней мере претензии на истинное знание о Вселенной, предъявляемые религией, превращают ее в своего рода науку. Но науку, которая использует слабые доказательства для сильных заявлений о том, что на самом деле истинно. Будучи ученым, я видел глубокие параллели между тем, как теология оправдывает веру, апеллируя к опыту и здравому смыслу, и той тактикой, при помощи которой псевдоученые защищают свои позиции. Одна из таких параллелей – безусловная готовность защищать и оправдывать свои утверждения. А это полностью противоречит научной практике постоянной проверки собственных утверждений на ошибочность. Тем не менее религиозным людям случалось отвечать головой за истинность свидетельств, которые и близко не стояли с данными, которые требуются правительству США для регистрации нового антидепрессанта. В конце концов я понял, что утверждения о совместимости науки и религии слабы и опираются на такие тезисы о природе религии, с которыми на самом деле мало кто из верующих готов согласиться. Также я понял, что религию невозможно совместить с наукой, не разбавив ее настолько сильно, что она перестанет быть религией и превратится в гуманистическую философию.
Таким образом я на практике убедился в том, что другие оппоненты креационизма могли мне сказать сразу: чтобы убедить американцев в истинности эволюции, мало дать им факты. Также необходимо избавить их от веры, то есть от убеждений, которые заменяют потребность в доказательствах простой эмоциональной верностью. Я попытаюсь убедить вас в том, что религия в том виде, в каком ее практикует большинство верующих, серьезно противоречит науке. И этот конфликт губителен как для самой науки, так и для восприятия ее широкой общественностью (ее представлений о том, что может и чего не может рассказать нам наука). Кроме того, я попробую доказать, что утверждение о том, что религия и наука представляют собой взаимно дополняющие «способы познания», дает религии неоправданное доверие. А это доверие в его крайних формах – причина множества человеческих смертей. В конечном итоге оно вполне способно помочь нашему биологическому виду исчезнуть с лица Земли вместе с большей частью живых существ.
Таким образом, наука и религия – конкуренты в деле поиска истины о Вселенной. Причем религия потерпела тут явную неудачу, поскольку ее инструменты распознавания «истины» бесполезны. Эти области несовместимы – как несовместимы рациональность с иррациональностью.
2
Креационизм (от лат. creatio, род. п. creationis – творение) – теологическая и мировоззренческая концепция, согласно которой основные формы органического мира (жизнь), человечество, планета Земля, а также мир в целом рассматриваются как непосредственно созданные Творцом или Богом. – Здесь и далее прим. ред.