Страница 2 из 7
И все потому, что он выиграл кабаре в карты!
И теперь, не рискуя передвигаться по городу без охраны, он был готов к продаже. Он назначил все встречи на первую половину дня, поэтому свободное время у него практически закончилось.
Обаятельная девушка с копной каштановых кудряшек выглянула из-за занавеса.
– Жак, – позвала она.
– Что случилось, Лулу?
– Небольшое происшествие.
– Какое еще происшествие?
– Одна из девушек ударилась головой.
– Жижи… – пробормотал Жак и страдальчески наморщил лоб. Он извинился и скрылся за кулисами.
Халед смотрел на пустой аквариум, возвышавшийся на сцене. Он до сих пор не был уверен в том, что именно видел. Он шагнул в сторону сцены, и охрана безмолвно последовала за ним.
– Не думаю, что это хорошая идея, – запротестовал Мартин Дантон.
Если верить записям, братья Дантон управляли кабаре почти четырнадцать лет и, насколько мог судить Халед, поспособствовали его упадку. Он пробирался через джунгли реквизита, переступая через ящики и коробки, ныряя под провода и веревки.
Он увидел ее, распластанную на полу.
Жак Дантон полностью игнорировал ее, обратившись к миниатюрной брюнетке. Халед потеснил француза и поспешил к девушке на помощь.
Нагнувшись, он увидел, что, несмотря на то, что глаза ее были закрыты, веки слегка подрагивали. Взглянув наверх, он оценил приблизительную высоту, с которой упала девушка. По его прикидкам, она не должна была слишком сильно пострадать.
У него за спиной хихикали и перешептывались двадцать с лишним девиц в облегающих трико.
Очевидно, что все было подстроено, чтобы заманить его за кулисы. Он посмотрел на рыжеволосую девушку: она все еще лежала в неестественной позе, но подрагивающие веки выдавали ее с головой. Халед осторожно оттянул пальцами ее веко.
– Вы меня слышите, мадемуазель?
– Ее зовут Джиджи. – Брюнетка присела на корточки рядом с ним.
Он был на Монмартре, в старом потрепанном кабаре, окруженный прелестными танцовщицами, которые родились в разных концах мира – от Сиднея до Лондона. Вряд ли хоть одна из них была француженкой. Конечно же ее зовут Джиджи.
Он не поверил в ее маленький спектакль ни на секунду.
Словно почувствовав его скепсис, она решила «прийти в себя»: распахнула голубые глаза, окруженные густыми золотыми ресницами. Их взгляды встретились, и он понял, что глаза ее не просто голубые – они бирюзовые, как воды Печорского моря, с которого он только что вернулся. Халед внимательно рассматривал ее лицо: изящный носик, полные розовые губы, острый подбородок, огненно-рыжие волосы.
Он почувствовал, что в груди вдруг стало тесно, словно он получил удар под дых. Девушка приподнялась на локтях и внимательно смотрела на него своими удивительными глазами.
– Вы кто? – спросила она по-французски с певучим ирландским акцентом.
Он хотел спросить то же самое.
– Халед Китаев, – просто сказал он.
Девушки зашептались.
– Дамы… – добавил он.
Халед, не сводя глаз с Рыжей, протянул ей руку.
Джиджи профессионально падала с девятилетнего возраста, но это не спасло ее от удара головой и копчиком. В данный момент она видела две протянутых ей руки и не была уверена, которую из них взять.
– Вставай, – как гусь шипел на нее Жак.
Китаев сам взял ее за руку, без особых усилий поднял с пола и поставил прямо перед собой. Стены покачнулись перед взглядом Джиджи, и она поняла, что ноги ее плохо слушаются. Ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на него: даже при ее немаленьком росте он оказался высоким. Он стоял слишком близко, и, о господи… он смотрел прямо на нее! И как смотрел!
Джиджи быстро заморгала, чтобы прояснить взгляд.
Иногда мужчина смотрит так, словно раздевает взглядом. Джиджи воспринимала это как профессиональный риск, хотя всем сердцем ненавидела такие взгляды. Иногда мужчины делали ей недвусмысленные предложения и намеки, но она научилась справляться и с этим тоже.
Однако этот мужчина вел себя совсем по-другому. В его взгляде не было похоти и жажды увидеть ее голой. Нет, там было нечто совсем иное. Она видела в его глазах решимость, что-то такое, чего ей никто и никогда не предлагал. Он собирался подарить ей наслаждение, которого она не испытывала прежде.
– Вы не можете этого сделать! – ляпнула Джиджи.
– Сделать что, милая? – спросил он с резковатым русским акцентом.
Девушки захихикали.
– То, что вы запланировали, – растерянно пробормотала Джиджи: они понимали, что говорят сейчас вовсе не о кабаре.
– На данный момент, – ответил он, не отрывая от нее взгляда, – я запланировал только ланч.
Громкий девичий смех заглушил бы любой ответ, но это было к лучшему: Джиджи отчетливо поняла, что его здесь совершенно ничего не интересует, и внезапно ощутила острый укол разочарования.
Ему не важно, что станет с этим местом. Да и девочек это тоже не слишком волновало. Правда, начнет волновать, когда они останутся без работы…
Но для Джиджи это была не просто работа. Здесь был ее дом.
Тоска, заполнившая сердце Джиджи при одной этой мысли, была самой настоящей. Это единственное место, в котором она чувствовала себя в безопасности после внезапной смерти матери, перевернувшей ее устоявшийся привычный мир.
Она продолжала жить с отцом до тех пор, пока не почувствовала, что готова перепрыгнуть через Ла-Манш сразу на сценические подмостки. Тогда ей казалось, что это – работа ее мечты. Хотя еще неделю назад на вопрос о ее работе Джиджи закатила бы глаза и пожаловалась на низкую оплату и паршивый инвентарь. Это вам не «Мулен Руж».
Но сегодня был не обычный день. Это был день, когда вся ее жизнь могла пойти прахом. Она не позволит этому случиться, ни за что на свете!
К тому же это не обычный заштатный театр. Здесь танцевали самые необыкновенные женщины: Мистингетт, Отеро, Жозефина Бейкер. Даже Лена Хорн пела на этой самой сцене! А потом была Эмили Фитцджеральд. Никто не помнил ее, она так и не стала знаменитой… Просто красивая женщина, одна из многих. Она танцевала на этой сцене пять лет. Ее мать.
Когда она забеременела от сладкоречивого испанца-шоумена Карлоса Валенте, то вынуждена была вернуться к своей семье в Дублин, и ее парижская мечта закончилась. Но с тех самых пор, как Джиджи научилась стоять, мать надевала на нее пуанты и подталкивала к сцене. Девочка выросла на рассказах о кабаре «Синяя птица».
Разумеется, когда она переступила порог этого кабаре в возрасте девятнадцати лет, ничего похожего на эти истории она не увидела. Но в отличие от других девушек, она была уверена, что «Синяя птица» еще вернет себе былую славу.
Джиджи работала на братьев Дантон. Она уже хотела внести кое-какие усовершенствования в программу… А теперь на ее пути встал этот человек.
Она задумалась, не зная, с чего начать. А потом вдруг осознала, что у нее кое-что есть. Она расправила свой видавший виды спортивный бюстгальтер и вынула из него помятый листок бумаги. Это была распечатка из блога «Парижские танцовщицы», на который они с Лулу были подписаны. Джиджи подняла голову и увидела, что Китаев по-прежнему внимательно за ней наблюдает. Она знала, что сейчас выглядит отнюдь не профессионально, но вовсе не собиралась подкарауливать его за кулисами. Просто так получилось, что у нее оказалось с собой только это. Что поделать – бумага оказалась именно в лифчике.
– Что еще вы там держите? – спросил он бархатным голосом, в глазах искрилось неподдельное веселье.
– Ничего, – неуверенно сказала она.
Было что-то такое в его голосе, что заставило ее вздрогнуть. Девушки захихикали. Не обращая на них внимания, Джиджи протянула ему смятую страницу. Он взял листок, и она напряженно наблюдала за тем, как он читает. Сама-то она знала наизусть каждое слово.
«Париж всколыхнула новость о том, что российскому олигарху Халеду Китаеву, одному из богатейших людей мира моложе сорока лет, по данным «Форбс», повезло в игре в покер.