Стая

– Что ты сказал? – В его интонации чувствовалась угроза, и на секунду мне показалось, что сейчас он наскоро запаркует автомобиль на обочине, вытащит меня и начнет бить, как того несчастного в кабинете. Просто от чувства собственной беспомощности. Атака загнанного в угол сильного зверя.

– Я ничего об этом сам не знаю, – поспешил оправдаться я, – Но моя девушка, Татьяна, все твердит о необычных волках, которым на глаза лучше не попадаться. И что руководит ими какой-то Великий Волк, получеловек. Таня называет его Волкодлаком.

– Но откуда она все это взяла? – немного успокоился Семенов. – Есть такая легенда. Но она не очень популярная. В книгах об этом не найдешь. Кто ей рассказал?

– У нее брат погиб. Твердил о волках, которые зовут его в лес. Все считали его ненормальным. Но однажды он ушел в лес, один. И не вернулся. А потом нашли его разодранное тело.

– Когда это было?

– Давно… Я стараюсь об этом не говорить. Татьяна, она… Нестабильная. Ей нельзя позволять много говорить о таких вещах. Она начинает путать реальность и сказку. Я боюсь, что она сойдет с ума. Иногда мне кажется, что она уже…

– Все женщины отчасти сумасшедшие, – хмыкнул Семенов. – И в этом ничего плохого нет. Все потому, что им открыта чувственность. Мужчины воспринимают мир логикой. А у женщин есть дар интуиции. Ты знаешь, что некоторые каббалисты считают – женщина ближе к богу?

– Никогда не интересовался каббалой… И вообще, вы меня пугаете. Что там такое, на вашей даче.

– Я еще и не начал тебя пугать. Не спеши, нам минут пятнадцать всего ехать осталось. Сам все увидишь. Так вот, научиться мыслить логически – реально. А вот развить интуицию, если не рожден с этим даром, практически невозможно. Очень трудно. На это вся жизнь уйти может. Получается, у женщин больше шансов познать мир целостным, чем у нас. Во все времена мужчины это понимали. И старались женщину подавить. Поставить на второе место.

– К чему вы это все?

– К тому, что, может быть, не такая уж сумасшедшая твоя Татьяна. Просто она чует то, с чем твой мозг не может смириться.

От машины шли молча, петляя по улицам садового товарищества. Почему-то Семенов запарковался у дальней калитки. Он торопился, и, хотя на лице его было обычное спокойное выражение, я нутром чувствовал его взвинченность. Наконец подошли к дому, который стоял немного на отшибе. Обычный дачный домик – простенько и бедненько. Участок буйно зарос травой, и, пока мы пробирались по тропинке к дому, стебли крапивы несколько раз полоснули меня по лицу.

Дом не выглядел жилым – окна фанерой заколочены, прибитый к стене умывальник проржавел, во дворе – куча мусора. Сложно было поверить, что это неухоженное состарившееся жилище принадлежит педанту Семенову.

Но вот он отворил дверь ключом – полумашинальное отточенное движение человека, для которого эти стены давно вошли в привычку.

Вслед за ним я осторожно вошел на веранду. Внутри дома было получше – простая деревянная мебель, запасы минеральной воды и консервов под столом, запах пересохшего дерева и мяты, на стене – телогрейка, чуть продранная на рукавах.

Семенов опустился на стул – отчего-то он выглядел обессиленным. Кивнул в сторону электрической плитки:

– Ты, малой, поставь чайник. В серванте, кажется, была халва.

Мучимый любопытством, я послушно засуетился – хотелось как-то встряхнуть его, отпоить чаем, расшевелить. В доме, как и в рабочем кабинете Семенова, царил минимализм – ничего лишнего, несколько старых чашек, несколько тарелок, банка яблочного джема на полке, немного засохший хлеб. Хранившийся в берестяном туеске чай оказался самодельным – из земляничного и малинового листа. Я сделал нам бутерброды с вареньем и уселся напротив Семенова, обнимая ладонями горячую кружку. Казалось бы, умиротворяющая атмосфера – ветер гнет верхушки берез за окном, пахнет травами и ягодами, ностальгический детский дачный мирок. Закроешь глаза и мерещится, что это твоя собственная, давно проданная родителями, дача и что сейчас твоя давно умершая бабушка звонко позовет тебя: «Обедать! Руки не забудь помыть!» Но почему-то мне было не по себе. Холодок в солнечном сплетении. Это было так глупо – но я как будто бы кожей чувствовал, что у этого неприметного и по-своему уютного дома были мрачные секреты.

– Ты ведь знаешь, что я вдовец? – Тихий голос Семенова вернул меня в реальность. – Знаю, вы обо мне все сплетничаете.

– Да, – подтвердил я и зачем-то еще добавил: – Очень вам сочувствую.

– Не стоит, – криво ухмыльнулся Семенов, – В моем случае это было избавление. Потому что я потерял жену задолго до ее смерти.

Он резко встал, зачем-то устремился к старенькому дребезжащему холодильнику, как будто бы его недра содержали как минимум философский камень, универсальный ключ от всех дверей. Достал батон немного заветревшейся колбасы и начал нарезать ее – неаккуратными толстыми ломтями. Я заметил, что его руки немного дрожат. В тот момент Семенов был похож на маньяка, с извращенным наслаждением разрезающий кожу беспамятной жертвы, а не на гостеприимного хозяина, отчего-то вздумавшего предложить гостю неуместный бутерброд. В отличие от меня самого затянувшиеся паузы не тяготили Семенова. В моем же восприятии молчание было похоже на ледяной колпак, из-под которого хотелось выбраться, да не хватало сил. Интуиция подсказывала мне, что я должен лишь плыть по течению, предоставив инициативу хозяину дома.

– Давай, Артем, выпьем, – внезапно сказал Семенов. – Парень ты хороший, хоть и нетерпеливый как щенок. Спиной чую, как ты на стуле весь изъерзался. А в твоем возрасте пора бы научиться выдержке.

Передо мною оказалась стопка ледяной водки и неумелые бутерброды, трогательно украшенные ломтиками увядшего огурца. Все это было так странно. Новое лицо Семенова. И похоже, настоящая лицо, не имевшее ничего общего с масками, которые он носил на публике.

– Но я не…

– Да ты выпей, выпей, – он похлопал меня по плечу.

Жест почти отеческий, а рука – тяжелая.

– Тебе сегодня предстоит увидеть такое, к чему без водки и не подступиться. Если не хочешь поехать крышей. Я уже который год с этим живу. Да так и не привык… Я тоже выпью. Пока поедем обратно, все выветрится.

Семенов осушил свою стопку одним глотком и тотчас же налил себе еще. Это было поразительно. Семенов – с его репутацией не то даосского сверхчеловека, не то бесчувственного киборга – пил водку как самый обычный мужик.

Неприученный к крепкому алкоголю я закашлялся после первого глотка. Внутри моей головы точно море кипящей лавы разлилось. Это было непривычно, но приятно. Откинувшись на спинку старенького деревянного стула, я попробовал расслабиться. Это было трудно. Неизвестность, да еще и приправленная таким анонсом Семенова, нервировала. «Тебе сегодня предстоит увидеть такое, к чему без водки и не подступиться. Если не хочешь поехать крышей…»

– Моя жена ушла в секту, – наконец заговорил он. – Где-то за год до смерти. И дочку, Алену мою, с собой увела.

– Как? Ваша дочка ведь в Москве учится…

– Это я придумал для коллег. Чтобы не было лишних вопросов. Нигде она не учится. Сломанная жизнь, в двадцать один год.

– А она… тоже…

– Нет, Алена жива, – поморщился Семенов. – Сегодня я тебя с ней познакомлю. Но советую перед этим выпить хотя бы еще пятьдесят грамм.

– Да мне, пожалуй, хватит. Развезет!

– Это ты зря. Пить, не теряя контроля – навык бдительного человека. Такой же как бег или стрельба… Ну как знаешь.

– А что это была за секта? – немного осмелел я.

– О! – Губы Семенова растянулись в улыбке, как у пластилинового человечка из мультфильма, а взгляд остался внимательным и серьезным. – Она очень маленькая. И закрытая. Я уже несколько лет иду по их следу. Все без толку. Даже странно, как моя Наташа ухитрилась на них выйти. В отличие от большинства таких организаций они никак себя не рекламируют. И даже наоборот – избегают и лишних знакомств, и новых адептов.