Командир Браге

Все это время мужчина молча пережидал возникшую паузу. Кажется, он даже не шевельнулся ни разу.

- Говорите! - предложила женщина, выдохнув дым первой затяжки.

Сейчас, когда она сидела лицом к свету, стало очевидно, что это та же самая женщина, которую изобразил художник на полотне, висящем над камином. Только теперь она, пожалуй, стала чуть старше, да еще вот волосы отрасли.

- Я не трогал архив доктора, хотя и мог.

- Почему?

- Он мне не нужен. Не скажу, что не интересен. Любопытно, разумеется, но определенно не настолько, чтобы вступать с вами в конфликт. Так что нет, не нужен. И потом, я ведь вам обязан, если помните.

- Так что же вам нужно, полковник?

- Мне нужно ваше доверие, - чуть шевельнулся мужчина.

- Выходит, это жест доброй воли? - спросила женщина, не выпуская папиросу изо рта.

- Один из.

- Вот как? Есть и другой?

- Баронесса, вы хотите найти капитана ван Россома?

- Он не числится в списках офицеров армии герцогства Фландрия, - с явным сожалением в голосе сообщила женщина.

- Не удивлен, - кивнул мужчина. - Так хотите?

- Хочу! - после короткой паузы согласилась женщина.

- Считайте, вы его получили. Встретимся сегодня у меня дома. Вы ведь знаете, где я живу?

- Знаю.

- Ну, вот и прекрасно! Приглашаю вас на обед. В пять часов, вас устроит?

- Вполне.

- Отлично! Тогда, не смею вам более докучать. Работайте! - полковник встал. Он действительно был таким, каким казался, сидя в кресле. Крупный мужчина, едва ли не гигант.

- Обратите внимание на левую тумбу стола, - сказал он, открывая неприметную дверь в стене, облицованной деревянными панелями. - И на нижние полки вот этого шкафа! - кивнул он на единственный не застекленный шкаф. - Там тоже есть на что посмотреть!

2. 11 января 1932 года

До дома добралась только накануне вечером. Усталая, злая, с затекшей спиной и мигренью "на всю голову". Собственный локомобиль, разумеется, замечательная вещь, но, если ехать на нем через всю Европу, получается долго и утомительно. Тем не менее, Лиза о покупке не жалела. Оно того стоило.

"Звезда Севера" встала в доки Роттердама восьмого октября, а девятого в салоне "Нордия - Кабриолет" Лиза увидела, - обомлела от восторга - и тут же купила "Кокорев" последней модели. Длинный, поджарый и быстрый, покрытый белым лаком и расписанный по всем поверхностям тонким серебряным узором. Назывался отчего-то "Северное сияние", но понравился Лизе не поэтому. Он был приемистый, легкий в управлении и устойчивый на высоких скоростях. Не штурмовик, но чем-то на него неуловимо похож, хотя максимальная скорость - каких-то жалких сто километров в час.

Итак, девятого она купила локомобиль, десятого отправила в Себерию "малой скоростью" свой ненормально разросшийся багаж, а одиннадцатого после отвальной, затянувшейся до утра, списалась на берег, убыв в отпуск на время ремонта "Звезды Севера". Следующие три месяца Лиза колесила по Европе. Дел было много, времени мало, да и концы неблизкие: Нидерланды и Фландрия, Париж и Рим, Венецианская республика и Объединенное королевство Англии и Шотландии. Ездила, говорила с людьми, встречалась со знакомыми и знакомыми знакомых, работала в архивах и библиотеках, и снова мчалась по отличным европейским дорогам. Жила в отелях, ела в трактирах, временами выпивала, но палку не перегибала, и, невзирая на погоду, плавала везде, где получится: в озерах и реках, в море и океане. Если не получалось, бегала. И тоже в любую погоду: хоть в дождь, хоть в снегопад.

Из северной Италии через Каринтию и Тироль поехала в Баварию, Швабию, королевство Вюртемберг, и уже оттуда в Пруссию, в Берлин и Кенигсберг. В Кенигсберге погрузилась на паром до Стокгольма, и уже оттуда - снова своим ходом - домой.

В Шлиссельбург приехала затемно и, поручив управляющему, Федору Емельяновичу разбираться с ее сумками и чемоданами, забившими под "завязку" весь багажник "Кокорева", отправилась в ресторацию Шергина. Если бы не головная боль, съела бы, кажется, все, что "есть в печи", но по состоянию здоровья ограничилась тарелкой красной ухи, парой слоеных пирожков с осетриной, кружкой карельского взвара и пирожком с яблоками и брусникой. Еще выпила водки под уху, немного, но достаточно. До апартаментов на двенадцатом этаже дома Корзухина добралась осоловелая, едва переставляя ноги, и только что не засыпая на ходу. Бросила взгляд на расставленные в прихожей коробки и тюки, чемоданы и баулы, - здесь складировали и пришедший малой скоростью богаж, - прошла в спальню, из последних сил сдернула с кровати шелковое покрывало, залезла, не раздеваясь, под одеяло и заснула, как убитая.

Проснулась от телефонного звонка. Зуммер у аппарата в спальне имел на редкость противный "голос", а заменить просто руки никак не доходили. Лиза полежала, послушала. Телефон не умолкал, и, смирившись с неизбежным, она сняла трубку.

- Браге у телефона! - зло бросила в микрофон.

- А уж я, как рада! - ответили с другой стороны провода.

- Ты меня разбудила! - объяснилась Лиза, аккуратно сдавая назад. - Как ты узнала, что я вернулась?

- И тебе, здравствуй! - хохотнула Надежда.

- Здравствуй! - поздоровалась Лиза. - Как поживаешь?

- Твоими молитвами, Лизонька! А сдал тебя дворник, я ему "рупь" посулила за своевременную информацию.

- Вот же люди! - вздохнула Лиза. - Но я действительно рада. Соскучилась вусмерть!

- Так и мы с Клавой! К тебе можно, или как?

- В смысле, ко мне - ко мне?

- Да, Лизонька, к тебе - к тебе!

- Когда?

- Минут через пять?

- Что серьезно? - не поверила своим ушам Лиза.

- Конечно, серьезно! - засмеялась Надежда. - Мы, как узнали, сразу подхватились и на извозчика. Теперь вот сидим в кофейне Пургина, пьем... Что мы пьем, Клава? Серьезно? Говорит, пьем шампанское.

- По утрам шампанское пьют только аристократы и дегенераты! - вспомнила Лиза цитату из старого советского фильма.

- Все правильно, Лизок! - Надежда, как и следовало ожидать, обижаться не собиралась. - Ты у нас аристократка, а мы с Клавой - две дегенератки, а на дворе декаданс!

- Вы что с вечера не просыхаете? - догадалась Лиза.

- Точно! - подтвердила Надежда. - С позавчерашнего. У нас загул!

- Загул - загул или?..

- Загул, милая! По полной программе! Клава спела Далилу в Великокняжеском, меломанов валерианой отпаивали, а у Густафсона случился нервный припадок. Клава у нас теперь лучшее меццо-сопрано Европы, не фунт изюма!

- Тогда, ладно! - смирилась с неизбежным Лиза. - Только учтите, у меня дома хоть шаром покати!

- И не забудьте про папиросы! - добавила вдогон.

- Сейчас придем!

Пришли через четверть часа, великодушно позволив Лизе хотя бы наскоро принять душ. Впрочем, Лиза не особенно и торопилась. У Надежды, по всякому, были ключи от ее квартиры. Так повелось с давних пор, - задолго до славного боя под Опочкой, - и после "воскрешения" Лиза решила ничего в этом вопросе не менять. Подруги! Подруги и есть! Кто бы еще следил за твоим домом, пока тебя, Бог весть, где, черти носят? А так ни пылинки нигде, окна прозрачные, и запаха затхлости нет, не говоря уже о том, что постельное белье свежее, и махровый халат пахнет лавандой.

Вышла из ванной комнаты, завернувшись как раз в этот свой любимый халат, а дамы уже тут как тут: накрывают на скорую руку стол, и, судя по всему, завтрак предполагается плотным и пьяным, а закупались подруги отнюдь не у Пургина. Вернее и у Пургина тоже, потому что знаменитые пургинские эклеры и торт "наполеон" имели место быть наряду с везиготским хамоном, картофельным салатом по-штирски и фламандским жирным сыром. Впрочем, не только. В тот момент, когда Лиза вошла на кухню, Клава как раз включила плиту, вспыхнул голубым пламенем газ, и на огонь встала сковорода с баварскими белыми колбасками и тушеной капустой.