Страница 33 из 65
— А у тех, у которых с их отъездом дела шли хуже?
— Тут дело было ясное. Очевидно, что такой руководитель кадры не растил, не приучал к самостоятельности, не развивал в людях инициативу. Кому нужен такой руководитель?
— Но это же не означает, что такой человек бесталанен, глуп, не нужен?
— Почему? Смотря какой участок он возглавляет. На флоте, например, по моему мнению, такие командиры попросту вредны. Представь себе корабль в бою. Командира убили. Что же будет, если весь внешне слаженный механизм корабля вдруг расстроится. Это же смерть и верная гибель всех. И наоборот, люди, воспитанные для самостоятельных действий, не боящиеся взять на себя ответственность, спасут положение и добудут победу. Только так, Николай.
— Пожалуй, вы правы.
— Почему «пожалуй»? Проверь всё это на себе. Возможностей таких у тебя будет предостаточно. А у нас, к сожалению, не перевелись еще командиры, которые считают, что корабль держится лишь на их мощных плечах. Они резки, стараются лезть в каждую мелочь, хоть, например, общеизвестно, что, скажем, акустик или инженер-физик лучше разберется в своем хозяйстве, чем человек пусть не посторонний, но не знающий дела в тонкостях. А развей у этого акустика инициативу, он выжмет из своей техники все, что возможно. И даже сверх того…
К тому же командир, как и все люди, человек. Он неожиданно и заболеть может… Да мало ли чего не бывает на море!.. А задача должна быть выполнена на «отлично» независимо от здоровья или нездоровья одного человека. Даже командира…
Сысоев посмотрел на часы.
— Заговорились мы… Вот я тебе тут целую лекцию прочитал…
— Все это очень интересно.
— Не знаю. Просто прорвалось как-то. Нелегко, Коля, с кораблем прощаться. Столько здесь пережито.
— Я понимаю.
— Ну, ни пуха тебе, ни пера, Николай! — Сысоев обнял Соколова. — Держи флаг высоко и никогда ничего не бойся.
— Вроде бы не из пугливых, Юрий Александрович.
— Знаю. Потому и верю. Пойдем…
На пирсе Сысоев, уже отойдя от, корабля шагов на пятьдесят, оглянулся.
Хмурой, насупившейся стояла лодка, тяжело вдавленная в черную воду. А может быть, это ему показалось: просто тучи, набухшие дождем, опустились почти до рубки, хмарь приблизила громады сопок. Да еще заунывно пел в вантах плавбазы холодный норд.
Глава VI
ПОДАРИ СЕРДЦЕ АРКТИКЕ
Значит, вот он какой — Север!
Валерий подхватил чемоданчик и перешел улицу. «Гастроном», «Книги», «Дары моря» — память машинально фиксировала вывески магазинов, залепленных талым, мокрым снегом.
Город стремительно взбегал по сопкам вверх, и за первой линией восьмиэтажных домов открывались вторая, третья, четвертая террасы. Справа в ущельях улиц проглядывал залив с множеством кораблей и черно-белыми сопками.
Перед стадионом Валерий остановился. На гранитном постаменте в крылатой плащ-палатке застыл в последнем смертельном броске бронзовый солдат.
«Анатолий Бредов», — прочел он на тусклой, омытой снегом бронзе.
Где-то уже Валерию приходилось слышать эту фамилию. Нужно будет при случае порасспросить знающих людей.
На противоположной стороне улицы из здания горкома партии выходила группа моряков в черных блестящих плащах.
«И в горкоме море», — отметил Валерий.
Еще два десятка шагов, и необычным величием поразила его глухая стена высокого дома. На глыбах красноватого в лучах заходящего солнца гранита стоял огромный якорь. Таких больших якорей Валерию видеть еще не приходилось. Над якорем — гигантское мозаичное панно: ледокол крушил льды. На бронзовой доске выбито:
«Ермак — дедушка русского ледокольного флота».
Валерий видел памятники людям. Но чтобы памятник кораблям… Впрочем, ему это понравилось. А почему бы и нет?! Это даже здорово — памятник кораблю. Ведь «Ермак» — это и подвиг адмирала Макарова, и вся наша полярная молодость.
«Такой памятник мог поставить только моряк и полярник, — с неожиданной нежностью подумал Валерий. — Деляга этого не сделает, ясно…»
Концом своим улица упиралась в сопку, и, посмотрев на часы, Валерий повернул обратно. Хотелось взглянуть на город сверху, но, пожалуй, не успеть — до катера часа два. Если, конечно, не подвернется попутная машина.
Снова потянулись уже знакомые теперь вывески: «Гастроном», «Аптека», «Детский мир», «Дары моря».
Заметив выбежавшего из магазина старшину, Валерий подошел и, не веря, конечно, в удачу, спросил:
— Вы не из хозяйства Сорокина?
Старшина обернулся.
— А тебе что надо?
— Добраться. Назначение туда получил.
Старшина какое-то время пристально рассматривал его.
— Покажи документы.
— А ты что — патруль?
— Патруль не патруль, а надо знать, с кем говоришь.
Валерий усмехнулся и вынул из кармана командировочное предписание.
— Ну что же, можно, конечно, и подбросить. Только туда на машине не доедешь. Путь долгий и сложный. Но до бухты могу… Ты постой здесь. Мне в книжный магазин на минуту. И — поедем.
Валерий обошел машину, начал рассматривать обложки книг, выставленных на витрине. Внимание его привлекла мемориальная доска, прибитая слева на стене дома:
«На этом месте стоял дом, где находился первый Совет рабочих и солдатских депутатов, объявивший Советскую власть на Мурмане…»
Город вроде бы молодой, а на каждом шагу — история…
Старшина вернулся минут через двадцать, держа под мышкой объемистый сверток…
Машина сильно взяла с места.
— Что за книги?
— «Мореходная астрономия», «Навигация». Здесь с этим неплохо. Город морской, и у букинистов иногда кое-чем удается разжиться…
— А зачем тебе?
— Через год демобилизуюсь — пойду в мореходку.
— Готовишься?
— Не то что готовлюсь, а почитываю.
— Может быть, познакомимся? Как-никак служить вместе будем.
— Николай.
— Валерий. Розанов. Слушай, а кто такой Бредов?
— Памятник видел?
— Да.
— Его мать до сих пор живет в Мурманске. Мой кореш с судоверфи с ней знаком…
— Мурманчанин, значит.
— Бредова здесь каждый мальчишка знает. Даже корабль такой есть — «Анатолий Бредов»… С Мурманской судоверфи он. Рабочий. В войну стал сержантом. Командовал отделением. В сорок четвертом он со своими ребятами дрался с гитлеровцами, отступающими на Печенгу. Ну и, понятное дело, пришлось им несладко.
— Убили?
— При чем тут убили? Убивали многих. А Бредов — один… — старшина сердито посмотрел на Валерия. — Двое их осталась… Остальные полегли. Последнюю гранату Анатолий оставил себе. Да и прихватил с собой на тот свет с десяток гитлеровцев. А всего они положили тогда более Двухсот фашистов.
Николай рассказывал, как будто видел бой собственными глазами.
— Можно, подумать, что ты там был.
— Был не был, а комиссар подробно рассказывал. Он в том же полку воевал…
— Какой комиссар?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — Николай рассмеялся. — Ты не обижайся, кореш… Мы ведь только что познакомились, и, куда тебя направят служить, я еще не знаю… — Он минуту подумал и веско пояснил: — А лишнего нам, людям военным, говорить ни к чему…
— Ясно, — протянул Валерий. — Военная тайна…
— А ты не иронизируй… Не куда-нибудь едешь служить. На самые что ни на есть современнейшие корабли. Там с этим не шутят.
— С чем?
— С военной тайной, понятно…
Валерию вдруг стало скучно и одиноко. И еще обидно. Подумаешь, заладил: «военная тайна», «военная тайна»… Маленький он, что ли!..
Он сделал вид, что задремал.
— Сморило, кореш?
— Не спал ночь.
— А ты подремли, предложил старшина. — Путь у нас, ох, какой долгий! Сто раз выспаться успеешь… У КП я тебя разбужу… Все будет в полном порядке, не сомневайся…
— Новенький?
— Вчера прибыл.
— У командира был?