Страница 119 из 125
Трое человек в гражданской одежде, пригнувшись перебежали к западной стене ущелья и притаились за блокпостом. Патрушев понимал, насколько это удачная позиция и если туда еще подтянутся бандиты, бой может принять совершенно непредсказуемый характер. Взяв у собровца гранатомет, он направился к сгоревшему вертолету и изготовился к стрельбе. Его граната угодила в железобетонные блоки, но цели не достигла: стрельба со стороны блокпоста не прекратилась. И тут он осознал свою ошибку: в магазине осталось чуть-чуть патронов, и две обоймы для "стечкина", который находился за пазухой, вряд ли могли помочь ему при затянувшемся бое. И когда он хотел отступить и вернуться к своим, из-за сдвинутых блоков вышел боевик, направив в него ствол крупнокалиберного пулемета. Однако очередь прошла поверху, как ножницами, отрезав порядочный кусок подгоревшей сетки...И, возможно, через минуту-другую Патрушева измочалили бы бронебойные пули, если бы не Рушайло. Тот заметил, в какую переделку попал его коллега из ФСБ и приказал двум бойцам прикрыть его. И собровцы не опоздали: обойдя вертолет с другой стороны, они двумя гранатами снесли блокпост и тех, кто за ним засел. Человека с пулеметом взрывная волна высоко вознесла к небу и бросила на стену ущелья...
...Путин находился в забытье, когда позади, в глубине ущелья, раздались шаркающие, вперемежку с одиноким перестуком шаги. Еще не придя как следует в себя, он повернул голову и напряженно стал всматриваться в сумрак казематов. И чем дольше всматривался, тем отчетливее возникала огромная фигура, опирающаяся на костыль. Она передвигалась какими-то качающимися движениями: выброс ноги, за ней -- тяжелая поступь костыля, нога -- костыль, шарк -стук-стук, шарк -- стук-стук..."Вот и глюки начались, -- президент взглянул на сидящего на патронном ящике доктора, склоненного головой в колени. -Так, видимо, всегда бывает при контузии... " Но по мере того как он сквозь паутину сознания пытался связать концы с концами, существо приближалось и воздух еще гуще наполнился гноящимися запахами. Но что странно: в свободной руке, словно невесомый, болтался автомат, который по мере приближения человекоподобного существа стал стволом вынюхивать цель. И когда раздалась очередь и огненные звездочки пронизали сумрак подземелья, Путин из последних сил, преодолевая действия релаксаторов, перевернулся на бок и скатился с носилок. Пули прошли над ним и, вырвав из спины врача клок мяса, уложили его на пол. Президент видел, как белоснежный халат на глазах стал превращаться в багровое полотнище, под которым хрипел и бился в конвульсиях человек. И двое собровцев, которых ему для охраны выделил Рушайло, тоже не успели сделать то, ради чего они тут находились. Они упали среди седел и стреляные гильзы сыграли им неуместно звонкий реквием.
-- Ты думал я себя убью? -- спросил человек с костылем, приставив к голове Путина ствол автомата. -- У судьбы два лица -- твое и мое, но Аллах увидел только мое. Я сейчас разнесу твой череп и в каждый нейрон пущу по пуле...Тысячу лет ты будешь умирать и не умрешь, ибо это для тебя было бы самое легкое.
-- Пусть будет так как ты говоришь, но дай мне сначала встать на ноги.
-- Вставай! -- человек протянул автомат и, президент, ухватившись за цевье, поднялся с земли. -- Это тебе мой долг за укол, которым ты облегчил мою боль,
Он встал и ощутил вдруг необыкновенную остойчивость и непоколебимость в ногах. И резким, отбойным ударом выбил автомат из рук одноногого, схватил его поперек перебинтованного туловища, поднял высоко над собой и бросил на пол. И сам бросился на него: руками вцепился в окровавленные бинты, подтянулся, подгребся к бороде и, ощущая несвежее дыхание врага, впился зубами ему в горло. "У меня, кажется, бульдожья хватка", -- пронеслась в голове болезненная мысль и он еще крепче сжал зубы. И терзал жилу до тех пор, пока не ощутил языком и небом соленую, густую, как автол, кровь.
Грудью своей он слышал биение сердца того, кто был повержен, и которое он заглушил словами: "Один из нас должен умереть и на этот раз, кажется, это сделаешь ты, Шамиль..."
И грудь президента не ощутила больше под собой ударов, они были столь уходяще слабы и редки, что через мгновение слились с тишиной, которая, казалось, накрыла все мирозданье...
40. Бочаров ручей, 14 августа.
На лужайке началась пресс-конференция, которую присутствующий на ней Тишков ограничил тремя вопросами. Путин-Фоменко отвечал с легкостью, и тем деловым, безапелляционным тоном, какой в общем присущ второму российскому президенту. Правда, ему помогал небольшой наушник-суфлер, на втором конце которого, перед микрофоном, находился глава президентской администрации Волошин и диктовал Фоменко ответы на задаваемые вопросы.
-- Всего три вопроса, -- внушал Тишков разгоряченной прессе, -президенту, как и вам жарко, и не забывайте -- он на отдыхе...Кто первый задает вопрос? Газета "Новые перспективы"? Пожалуйста, только от каждого по одному вопросу...
Раздался женский голос, низкий, прокуренный:
-- Товарищ президент, ходят слухи, будто вы, будучи замом управделами Кремля Бородина, тоже открыли себе счет в одном из швейцарских банков...
Паша Фоменко отреагировал моментально, и его голос был больше похож на президентский, нежели голос самого Путина.
-- По чьему заданию вы задаете мне этот вопрос? Впрочем, не отвечайте, мне и без того известно, что ваша газета за три миллиона долларов взялась обслуживать интересы российских олигархов, занятых в производстве алюминия...
-- Это неправда! -- выкрикнула журналистка. -- Это ложь и газета может подать в суд....
-- Отлично! Вот там и встретимся, пусть суд решит -- у кого имеется счет в швейцарском банке, а у кого особые интересы с не очень чистоплотными корпорациями.
Снова вмешался Тишков, попросивший прессу задавать вопросы по существу.
В разговор встрял Овидий Рубцов, который от жары, кажется, превратился в вареную сардельку.
-- Вопрос по существу...Как вы относитесь к заявлению ведущего программу "Итоги" Киселева, относительно того, что президент России потворствует зажиму гласности в нашей стране?..