Страница 62 из 69
На скамейках отдыхают сотрудники «Корпорации «Хелайн» — сплошь люди. Долгий рабочий день, постоянная необходимость выкачивать и препарировать чужие души — это тяжелый стресс, трудно выдержать такое без качественного отдыха. Они смотрят на нежданно появившуюся группу с удивлением, но без страха, их сознание затуманено галлюциногенами и анаболиками, которые они принимают непрерывно.
— Здорово, парни, — вежливо говорит Лейтенант. — Как жизнь?
— Фикус, это было охеренно, — произносит Бад свистящим шепотом. — Не знаю, заметил ли ты… но ты только что в очередной раз спас наши тупые задницы. Ума не приложу, зачем ты это сделал — но спасибо.
— Не имел намерения проверять, как пахнут пули, — пожимает плечами Чумной Доктор. — Однако, время не ждет. Проследуем дальше?
— Конечно, — скалится Клэм. Заляпанное кровью лицо выглядит карнавальной (и довольно малобюджетной) маской. — И вот что я здесь подумал… Следовало бы привлечь внимание мистера Света, в противном случае, нам придется очень долго бежать на верхний этаж, а у нас не сказать, чтобы было для этого много времени.
— Что предлагаешь? — в голосе Лейтенанта словно бы тлеет какой-то нехороший огонек. Словно наверх пытается вылезти что-то давно забытое, но все еще очень сильное.
Клэм скупым жестом активирует свои перчатки. Они светятся желтым — половинный заряд — но все еще вполне работоспособны.
— Я говорю: передавить все живое на этом этаже. Обеспечить пидарасу приток свеженького, сверх плана, потока душ.
— Мило, — комментирует Бад. — Фикус, как у тебя с силовыми полями?
— Паршиво. Но три-четыре сеанса шоковой терапии для всех желающих еще смогу выдать.
— Чудно. Ковбой?
Лейтенант взводит курки обоих револьверов.
Дальше они двигаются плотным клином: Десантник во главе, Лейтенант справа, Клэм слева, Доктор идет замыкающим, на нем функции прикрытия и контроля. Двигаться совсем легко, здесь нет оборонительных сооружений, и никто не додумался прорыть в жарком тропическом климате полноценные окопы и оборудовать блиндажи в три наката. Атмосфера расслабленности и абсолютного покоя запустила свои чуткие щупальца глубоко в души находящихся здесь.
Душами, строго говоря, они являются уже, впрочем, чисто формально.
— Воздух свободы сыграл с аборигенами злую шутку, — говорит задумчиво Бад. Его руки ходят ходуном, палец дрожит на спусковом крючке. — Жаль, нет огнемета…
— Огнемет не нужен, — говорит Чумной Доктор. Глаза на маске загораются красным. — Достаточно того, что есть я.
Джунгли вспыхивают. Над зелеными листьями парят голубые молнии. Паникующих и разбегающихся сотрудников жалят невесть откуда появившиеся огненные шары, превращающие живую плоть в раскаленный пепел. Пожар начинается в дальней части парка, так что вопли и крики резко нарастают, по мере того, как спасающиеся люди бегут, оскальзываясь и катясь по влажной земле, в сторону Бада и остальных. Это очень удобно.
«Панкор Джекхаммер» оживает, сотрясаясь и меча серии патронов 12 калибра. Сила попаданий такова, что целые ряды бегущих она словно выдергивает из вертикального положения и переводит сперва в летящее, а затем в лежащее. Лежащие больше не поднимаются. А в те секунды, когда десантник перезаряжает громоздкий, но всего лишь десятизарядный магазин, он щедрым взмахом разбрасывает вокруг гранаты, снаряженные белым фосфором. Это горящая, жгущая, сдирающая плоть, словно старые обои, смерть.
Клэм нашел призвание своей жизни в работе дирижером — по крайней мере, так это выглядит со стороны. Его перчатки с равной легкостью пробивают горящий жаркий воздух и мягкие белковые тела. Взмахами рук — невесомыми, воздушными — он регулирует, кому в проклятой выжженной оранжерее следует остаться жить, а кому умереть. Путевку в жизнь пока что не получил никто.
Лейтенант ухмыляется. Наивное простодушие сползло с его души, словно кожа со змеи, и сейчас в гримасе, застывшей на лице, нет ни капли доброты. Револьверы палят без передышки, их стволы раскалились — каждая третья пуля, прошивающая иногда по несколько человек, трассирующая — и на фоне всеобщей смерти и боли это выглядит поэтически красиво.
Уши закладывает от криков и воплей горящих заживо. В воздухе почти физически ощущается боль и отчаяние. Сопротивления нет. Это избиение безоружных.
Кровью, огнем и колесами группа проходит первый — условно первый, потому что он возвышается над городом, как гора — этаж, готовая к любым гнусным неожиданностям и практически уверенная в том, что лифт будет заблокирован, а лестница наверх — завалена. Но она ошибается.
На втором этаже их ждет сюрприз. В отличие от оплавленного и черного от огня, дыма и сгоревшей плоти парка ниже, здесь все почти стерильно белое — стены, потолок, даже окна, похоже, выходят на берег Северного ледовитого океана с навсегда вмерзшими в прибрежный лед кораблями и призрачными белыми медведями. Здесь совершенно чисто и почти сверхъестественно пусто. И тихо — их шаги звучат как святотатство.
Но сюрприз, как выясняется, отнюдь не в этом.
— Здравствуйте, — приветливо говорит им выходящая из бокового — разумеется, тоже белого — коридора девушка. — Как добрались?
Никто не отвечает. И вовсе не потому, что девушка некрасива — наоборот, в ней есть что-то притягательное. Но это животная, первобытная притягательность, что-то в ее плоском, улыбчивом лице, вздернутом носе, редких, мышиного цвета волосах с ровной челкой и едва заметными зеленоватыми прядями, быстрых, темных глазах. Она невысокого роста, одета в бурую и довольно затрапезную майку с надписью FUCK WHAT CHA HEAR и короткие зеленые шортики. Но самое главное — она смотрит на них, словно на старых знакомых. Но никто в группе не может сказать, что видел ее раньше.
Почти никто.
— Мику… — глухо выдыхает сквозь маску Чумной Доктор. — Что… Как…
Лейтенант сдвигает шляпу на затылок. Горячечный оранжевый огонь в его глазах уже померк, и то, что там было — если было — по всей видимости, устало и отправилось на боковую.