Страница 3 из 114
17
Образы месяца и солнца широко использовались и в народной поэзии и в классической литературе таджиков и персов. Полной луне — символу совершенной красоты и все затмевающего блеска, как правило, противопоставлялся новый месяц (полумесяц) — эмблема скорби, уныния, ущерба.
18
Традиционное для мусульманского средневековья обращение к пророку (Мухаммеду) и — в зависимости от религиозного толка — к его главным сподвижникам и непосредственным преемникам: у суннитов — к четырем праведным халифам (Абу-Бекр-Бубекр, Омар, Осман и Али), у шиитов — к Али, мужу Фатимы, дочери пророка, с умолчанием или выпадами против узурпаторов и врагов семьи пророка (т. е. трех первых халифов). В дошедшем до нас тексте «Шахнаме» при подчеркнутом воспевании Али помянуты добром и его три предшественника. Однако в сопоставлении с последующими стихами (211—212) это упоминание производит впечатление какой-то случайности, нарочитости. Во всяком случае, подлинность ряда указанных бейтов — сомнительна, и в тексте они заключены в квадратные скобки.
19
Суда отплывают — их семьдесят там. — Семьдесят судов, носящихся по бурному океану бытия, по учению мусульманских богословов символизируют семьдесят религиозных вероучений. Образ, традиционно использовавшийся в мусульманской богословской и художественной литературе. По объяснению позднейших богословов (суфиев), все эти толки (суда) с большей или меньшей легкостью должны привести к спасению (к берегу), так как в основе их — вера в Бога. Лишь материалисты-философы (дахри) с их отрицанием веры безусловно погибнут. В частности, к таким осужденным на гибель материалистам в качестве главы их причислялся и знаменитый ученый и поэт — вольнодумец XI—XII в. Омар Хайям. Фирдоуси образно подчеркивает надежность судна пророка и Али (т. е. шиитского направления) и свою верность ему.
20
Здесь в переводе использованы арабские термины подлинника. Неби — пророк, Веси — душеприказчик, исполнитель воли пророка, законный наследник его в представлении мусульман-шиитов, т. е. Али.
21
Лев (хейдер — араб.) — эпитет Али.
22
В данном разделе речь идет о собирании древних преданий в одну книгу («Ходай-наме», так называемое мансуровское прозаическое шахнаме) — являющуюся основой версификации Фирдоуси.
23
По-видимому, имеются в виду пехлевийские сасанидские хроники, включавшие и древние эпические сказания Ирана. По преданию, в конце правления сасанидов они были сведены в одну обширную «книгу владык» (пехл. — «Хватай-намак»). «Хватай-намак» (а также ее арабские переводы VIII—IX вв.) легла в основу новоперсидских прозаических сводов X в. (ходай-наме — шахнаме), в свою очередь послуживших основою для последующих версификаций. Не лишено вероятия, что речь идет и прямо о новоперсидском мансуровском шахнаме.
24
Мобеды (мубеды) — служители зороастрийского культа, представители господствовавшей, наряду с военной земельной аристократией, жреческой касты сасанидского государства. В эпоху создания «Шахнаме» зороастризм еще не был изжит, особенно в сельских местностях Средней Азии и восточного Ирана. Термин мобед, мубед (фарси) — собственно, «старшина магов-жрецов» (др.-перс. магупати). В «Шахнаме» мобеды выступают уже как мудрые советники, знатоки и хранители традиций, а не как собственно служители культа.
25
Рода дехканского витязь-мудрец, — т. е. принадлежавший к старинной земельной аристократии. Оппозиционно настроенные к новым феодальным порядкам и халифату, дехканы того времени являлись наряду с мобедами главными хранителями и ценителями старинных преданий. Под словами «витязь-мудрец», несомненно, имеется в виду Абу-Мансур ибн Абд-ар-Реззак — крупнейший земельный магнат и правитель Туса, а позднее и всего Хорасана, принимавший активное участие в сложной политической борьбе середины X в. С именем Абу-Мансура связано создание мансуровского прозаического шахнаме. Фирдоуси не называет здесь имени Абу-Мансура, одиозного для Махмуда Газневидского.
26
По-видимому, в данных бейтах речь идет уже прямо о создании новоперсидского (на языке фарси) свода, известного под именем «Ходай-наме» или мансуровского шахнаме.