Вчерашний шпион

— Но ведь это он убил ту девушку… — еще в некотором сомнении попытался я заключить.

— А этот его «фонарь»? Не на столб же он налетел!

В ответ я только понимающе кивнул головой. Синяк под глазом Шемпиона был совершенно очевидно результатом сильного удара, который нанесла ему девушка во время борьбы. А две небольшие царапины на его щеке точь-в-точь напоминали те, что мы нашли на стене в его квартире около кровати. Все это время, как я не пытался избавиться от мысли о виновности Шемпиона в этом преступлении, она с удивительным упорством вертелась в моей голове.

— Ты говорил мне, что Шемпион был в свое время классным шпионом. Может и так, только я тебе скажу, что это битая карта. А поскольку он теперь обляпался со всех сторон, я тем более не собираюсь восхищаться им. Этот Шемпион — скотина, самонадеянный подонок… Пусть он только сделает хоть шаг в сторону, и мы сотрем его в порошок!

— Пожалуй, вы правы… — согласился я с ним.

— Так ты говоришь, что у них здесь целая организация?

В ответ я только неопределенно пожал плечами. Затем я его спросил:

— Я вижу, у вас новый коуплер?

Шлегель гордо хлопнул по корпусу аппарата и сказал:

— Я могу с этой малюткой подсоединиться к терминалу любого компьютера. На прошлой неделе с его помощью я работал по телекоммуникационной сети ЦРУ прямо из обычной телефонной будки. А на днях собираюсь получить кое-какую информацию из лондонского «Дейта Банка»!

— То есть Лондон выдает вам информацию прямо по этой аппаратуре?

— Ну да! Но только не сюда, здесь все же опасно. Тут эта «куколка» внизу… — Шлегель многозначительно кивнул в сторону двери. — Ну ладно, мне пора уходить.

— Переговорите с Принцессой, хотя бы накоротке, — попросил я его, — а иначе она забросает меня бесконечными вопросами.

— Ладно, давай, только ненадолго.

— …Да, вы, вероятно, правы насчет Шемпиона. Люди со временем меняются, — протянул я, как бы соглашаясь с его словами.

Мы спустились по узкой скрипучей лестнице на первый этаж. Я открыл боковую дверь с надписью «Не входить», и мы оказались в небольшом баре.

Сквозь тростниковые занавески было видно, как солнечные зайчики резво бегали по обшарпанной стене дома на противоположной стороне аллеи. В самом же баре было довольно сумрачно. Старинного вида настольная лампа, стоящая в дальнем углу бара, озаряла своим золотистым сиянием стройные ряды бутылок за стойкой. Там же сидела и Принцесса, занятая какими-то расчетами в приходной книге.

— А, Чарли! Иди-иди сюда, дорогой, садись вот рядом, — затараторила она, хотя взгляд ее неотрывно буравил полковника Шлегеля.

Я покорно сел на указанный мне высокий стул у стойки бара. Шлегель расположился рядом со мной. Я залихватски обнял Принцессу и чмокнул в густо нарумяненную щеку.

— Отстань, бесстыдник! — взвизгнула она.

Неизвестно откуда вынырнула молоденькая официантка и с дежурной улыбкой остановилась напротив нас, всем своим видом показывая, что готова налить нам что-нибудь подороже.

— «Ундерберг» с содовой, — не задумываясь заказал Шлегель.

— А для Чарли налей виски, — распорядилась за меня Принцесса. — Впрочем, налей-ка и мне тоже.

Девушка со знанием дела расставила перед нами наполненные бокалы и, не вдаваясь в излишние вопросы, отнесла все это на мой счет. Краем глаза я заметил, что Шлегель при всей внешней раскованности носком своего ботинка неотрывно прижимал к стойке бара свой коуплер на тот случай, чтобы его не увели.

— Слушай, Чарли, а твой друг знает, что ты был здесь, в этом доме, еще во время войны?

— Да, конечно, знает…

— Какой еще войны, Чарли? — недоуменно переспросил меня Шлегель.

Принцесса при этом сделала вид, что ничего не расслышала. Она непринужденно отвернулась, чтобы посмотреться в старое, засиженное мухами зеркало и слегка подвести тушью глаза.

— Неплохие были тогда времена, правда, Чарли? Хотя, конечно, было и плохое, и хорошее… — как ни в чем не бывало продолжила она, вновь повернувшись к нам лицом. — Мне часто вспоминаются те вечера, когда мы собирались у этой стойки. А там, по побережью, в это время рыскали немецкие патрульные наряды. Оружие, которое мы прятали в моем подвале, рация в пустой винной бочке… Боже мой! Как мы тогда рисковали!

— Вам тогда не приходилось иметь дело с неким Шемпионом? — вдруг напрямую спросил ее Шлегель.

— Да-а… И он мне нравился. А впрочем, он и сейчас мне нравится, хотя я не встречалась с ним уже несколько лет. Он джентльмен, настоящий джентльмен! — отозвалась она и посмотрела на Шлегеля. Именно в этот момент он залпом опрокинул свой бокал и громко захрустел кусочками льда. — Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду в этом случае? — добавила она с укоризной в голосе.

— М-да… определений для такого рода ситуаций существует множество… беда только, что в большинстве случаев они неприличные… Так, значит, он вам нравится, да? — как можно любезнее произнес Шлегель, но за его словами открыто звучал сарказм.

— По крайней мере он не предавал нас, — ответила ему Принцесса.

— А что, у вас был такой случай?

— Да. Этот отвратительный Клод выдал всех нас!

— Клод-адвокат? А я только вчера виделся с ним! — воскликнул я.

— Здесь, в городе?! Неужели этот гаденыш находится здесь? — вскрикнула Принцесса, не в силах сдержать своего гнева. — Пусть только явится сюда, в Виллефранше, ему в живых не остаться! — Она демонстративно затянула свои бусы на шее на манер петли. — Не знаю, сохранились ли мои газетные вырезки… — суетливо затараторила она.

— Вырезки?! Какие вырезки?

— Ну да! Он же получил медаль, не то Железный Крест, не то еще что-то за то, что во время войны работал на немцев. Его настоящая фамилия — Винклер, Клод Винклер… Поговаривали, что его мать была француженкой. Это он выдал Мариуса, мадам Бэрони и бедного Стива Шемпиона тоже.

— Все это время он работал на Абвер? — уточнил я, медленно потягивая виски.

— Да-да, конечно, конечно на Абвер! Ну как же я забыла это слово?!

— Немцы, как ни странно, позволяли нам продолжать свою деятельность. Это было настоящее коварство с их стороны, — подметил я.

— Разумеется! Арестуй они всех нас, то нам бы на смену пришли другие. Они в этом случае поступали очень рассудительно и дальновидно.

— Стало быть, Клод — немец… Всякий раз, когда я вспоминаю о том времени… — начал я, но не успел договорить, так как меня прервала Принцесса.

— Да-а! Заметь, что они не трогали возможные ходы отступления, прикрываемые Королевскими ВВС!

— Ну конечно, ведь до тех пор, пока летчики беспрепятственно пролетали по этому «коридору», Лондон был полностью уверен, что здесь у нас все в порядке, — подметил я.

— Я убью его! Появись он сейчас на пороге, я бы сделала из него решето! — взорвалась Принцесса.

— Клод Винклер… — задумчиво произнес Шлегель. В этот момент Принцесса поднялась со своего места, чтобы налить нам очередную порцию спиртного. — А чем он сейчас занимается? — спросил он ее.

— Чем?! Да тем же, чем и раньше, — работает на секретную службу бошей! — фыркнула Принцесса и, налив нам в бокалы, продолжила: — Ну и наглец! Посметь вновь заявиться сюда!

Я предупредительно накрыл свой бокал рукой, не желая продолжать пить. Ничуть этим не огорченная, Принцесса налила виски себе и Шлегелю.

— Убью, убью этого мерзавца, пусть только сунется ко мне, — в раздражении продолжала она. — Меня считают старой безмозглой коровой… но я сделаю это! Вот увидите!

Сейчас было именно то время, когда все более многочисленные группки туристов совершали свои нашествия на бары и ресторанчики города. Разгуливая по улочкам, они присматривались к вывешенным меню, оживленно обсуждали незамысловатую пачкотню местных художников, промышляющих своим бизнесом на набережной. Но этот бар они явно обходили стороной. За все время, пока мы здесь сидели, сюда не заглянул ни один посетитель. Выражаясь словами Шлегеля, это был гадюшник. Захватанные бутылки с наполовину разбавленным коньяком, шампанское с явно переклеенными этикетками, толстозадая официантка с безразличным взглядом, скрипучая лестница, расшатанные кровати, замызганные покрывала… Все это запустение оказывало тягостное впечатление.