Непредвиденная опасность

— Гм! — хмыкнул Залесхофф.

— Ну, признайтесь, — настаивала старуха, — ведь именно это вы и подумали, верно?

— Да, — кивнул Кентон.

Мадам Смедофф обернулась к остальным с торжествующим видом.

— Вот видите? Мне ничего не стоило поставить его в безвыходную ситуацию. Ему ничего не оставалось, кроме как солгать. И если, — задумчиво продолжила она, — я бы решила воспользоваться этим своим преимуществом, ему бы пришлось ох как не сладко!

Кентон почувствовал, что краснеет.

— Вот в чем, — торопливо продолжила она, — суть и смысл дела. Хорошую стратегию ничем не заменишь. И ваша, Андреас Прокович, попытка нападения на дом Бастаки была заранее обречена на провал.

— Да, не вышло. Но просто потому, что чертовски не повезло, — яростно возразил ей Залесхофф.

— Нет, именно обречена на провал, — продолжала стоять на своем мадам Смедофф. — Стратегия подвела. Слишком уж все грубо, прямолинейно. И вот теперь, боюсь, вы готовы совершить ту же ошибку. Пойдете в отель «Америка» и будете размахивать пистолетами перед всеми этими типами, поколотите их, свяжете, начнете искать фотографии. И я со всей ответственностью заявляю вам, друг мой, что даже если вы преуспеете в насилии, фотографий вам все равно не найти.

— Это почему же?

Мадам Смедофф поправила сползающую с плеч шаль.

— Да потому что их там нет!

— С чего вы взяли? Где ж им быть, как не там?

— Да нет их там, нет! Принимаете Саридзу за круглого дурака? А ведь он у нас далеко не дурак, нет. В одном вы оказались правы. Когда Саридза встретился с Бастаки на кабельном заводе, фотографии были при нем. Хорошо. Но вы забываете об одной вещи. О том, что ночью он видел вас на террасе. Он понимал, зачем вы туда пришли и чего хотите. А потому решил спрятать фотографии в надежном месте. Но где именно? Вот это и надо срочно выяснить. Думаю, Саридза поедет на машине. Завтра, прямо с утра.

— Почему?

— Четырехчасовой поезд крайне неудобен. Надо делать пересадку в Будапеште и довольно долго ждать, к тому же между столицей Венгрии и Бухарестом очень много остановок. Да и вообще Саридза редко ездит поездами.

— Прага — город большой. А фотографии — маленькие. Иголка в стоге сена.

— В таком случае мы должны подождать, когда Саридза отправится в путь, и последовать за ним. И если предпринимать какие-то действия, то на участке между Прагой и границей с Венгрией.

Залесхофф капризно выдвинул нижнюю челюсть.

— Не нравится мне все это!

— Мне тоже не нравится, — согласилась с ним мадам Смедофф. — Но в таком случае где, по-вашему, он мог спрятать фотографии и как их искать? Бастаки уехал, а потом вернулся с женой к себе в дом. Вскоре Саридза может отправиться в путь.

— Какой-то абсурд получается, Ольга, и вы это понимаете. Он мог оставить снимки в сейфе отеля или же на вокзале, в камере хранения. Да где угодно!

— Могу я выдвинуть одно предположение? — извиняющимся тоном спросил Кентон.

— Да, молодой человек?

— Зная, что поиски фотографий продолжатся, я бы на месте Саридзы сделал бы с них копии. Перефотографировал бы их и спрятал где-нибудь в надежном месте.

Мадам Смедофф тяжело поднялась из-за стола, подошла к Кентону и погладила его по голове.

— Вот видите, Андреас Прокович, молодой человек очень умен. Ну конечно, копии! Вам следовало бы догадаться. — Она с улыбкой смотрела на Кентона. — А теперь скажите-ка, молодой человек, к какому фотографу он мог обратиться?

— Ну, к простому фотографу он вряд ли пошел бы. Тот мог счесть все это любопытным материалом и сделать еще одну копию, для себя. Не знаю, видели ли вы эти приказы о мобилизации, Андреас. Развешаны на каждом углу, внизу красуется правительственная печать. Выглядят очень официально и достоверно.

— В том-то и проблема, — нетерпеливо произнес Залесхофф.

— Так что если Саридза хотел как-то обезопасить себя, он пошел к человеку, на которого можно положиться. Готов побиться об заклад, сейчас набор копий с этих снимков ожидает Саридзу в редакции какой-нибудь газеты. Он придет, заберет один набор и оставит другой в сейфе. Все очень просто.

— Но почему именно в редакции газеты?

— Потому что там обязательно должна быть фотостудия. Причем она всегда хорошо защищена. И люди там находятся и днем и ночью.

— Итак, — с иронией заметил Залесхофф, — фотографии находятся в редакции газеты. Чудненько! Очень ценная и полезная для нас информация. Особенно с учетом того, что этих редакций в Праге не больше пятидесяти.

Мадам Смедофф раздраженно фыркнула.

— Шевелите мозгами, Андреас Прокович! Саридза где попало оставлять снимки никогда не станет. Есть у меня одна идея.

Она многозначительно покосилась на Кентона и выплыла из гостиной.

Залесхофф вздохнул и махнул рукой — то был жест отчаяния.

— Эта старуха, — заметил он, — почему-то всегда заставляет меня почувствовать свою полную никчемность.

— А сколько ей?

— Одному Богу известно. Думаю, около восьмидесяти. Она была подругой Клары Цеткин, встречалась в Лондоне с Лениным. Однажды как-то упомянула, что познакомилась с Марксом, а потом добавила, что ей очень жаль фрау Маркс. Маркс умер в начале восьмидесятых, стало быть, Ольге глубоко за семьдесят. Но память просто фантастическая! Никогда не забывает ни лиц, ни имен, говорит на девяти языках, перевела баллады на воровском жаргоне Франсуа Вийона на современный парижский арго. Тираж составил всего пятьдесят экземпляров, и сегодня каждая книжка стоит тысячу долларов!

— Но что она делает с лицом? Зачем так ужасно красится?

— Когда-то она была очень хороша собой. Потом попала в переплет — организовывала забастовку где-то в Галиции, и какая-то женщина плеснула ей в лицо медным купоросом. Особого вреда это не причинило, но появились шрамы. Поэтому она накладывает столько грима. Говорили, будто она пользовалась макияжем весьма умело. Но за последние несколько лет, видно, растеряла сноровку.

Мадам Смедофф вернулась в гостиную, на губах ее играла торжествующая улыбка.

— Газета называется «Праген моргенблатг».

— Но как вы узнали?

— Просмотрела список владельцев газет на немецком языке в Праге. Двадцать пять процентов обычных акций «Праген моргенблатт» принадлежат даме по имени Эльза Ширмер, а это не кто иная, как фрау Бастаки. Очевидно, ее выдвинул на эту должность брат. Как бы там ни было, но Эльза Ширмер обладает значительным влиянием во всех редакциях «Моргенблатт», и Саридза не мог не знать об этом.

Залесхофф поднялся.

— Тамара, мы едем немедленно. Вы тоже, Кентон, если есть такое желание. Хотя, если честно, Ольга, думаю, это лишь напрасная трата времени. Я попросил бы вас проследить за тем, чтобы Саридза без нашего ведома никуда не удрал.

Они поспешили к выходу, уже у двери Кентон обернулся.

Мадам Смедофф снова погрузилась в кресло, на лице, вернее, мертвенно-белой маске, играла широкая улыбка, кудряшки на голове отливали красноватым блеском. Вот глаза их встретились, и она усмехнулась. А потом подмигнула Кентону, игриво и кокетливо.

19

«Моргенблатт»

Редакция «Праген моргенблатт» размещалась на углу узкой боковой улочки, идущей параллельно главной дороге из Карлсбрюке. Тамара припарковала «мерседес» прямо за грузовиком, из которого выгружали рулоны бумаги. Из окон второго этажа доносился стрекот и клацанье линотипных станков. Залесхофф с Кентоном вышли из «мерседеса» и зашагали к главному входу в здание — узкой двери на углу.

Заранее решили, что первым войдет Кентон, потому что он лучше знает, как устроены редакции газет. Залесхофф держался за спиной журналиста. Внутри, прямо у входа, в крохотном застекленном закутке сидел привратник.

— Сегодня утром должен быть готов пакет для полковника Робинсона. Я пришел его забрать по поручению полковника, — обратился к нему Кентон.

Мужчина покачал головой:

— Ничего об этом не знаю.

— Пошли отсюда, — пробурчал Залесхофф за спиной Кентона. — Только напрасно теряем время.