Воды дивных островов

Но вот настала зима, и почти нечего было делать в хлеву, а в поле и на лугу и того меньше. В былые времена, и даже год назад, колдунья не давала невольнице покоя даже в морозы, но находила для нее работу среди снега и ледяных ветров, либо посылала на озеро, когда поверхность воды покрывалась льдом. Но теперь колдунья ничего не поручала девушке, кроме того, за что та бралась по собственной воле; и нимало на этом ведьма не теряла, ибо Заряночка охотно бросала вызов ветру и непогоде, и непроходимым снежным заносам, и преодолевала стихии по возможности, чтобы все дела по хозяйству исполнить на совесть.

Ведьма по-прежнему то и дело бранила и ругала девушку, однако скорее по привычке, не вдумываясь, что говорит. Про себя же колдунья начала побаиваться Заряночку, опасаясь, что в один прекрасный день та возьмет верх; оттого ведьма сделалась беспокойна и свирепа; так что, бывало, сиживала она, не сводя глаз с прекрасной девы, и поигрывала в руке ножом, с трудом вынося присутствие служанки. Как-то, будучи в таком настроении, колдунья отыскала повод наказать девушку, как встарь, и ожидала, что невольница взбунтуется; но случилось наоборот, ибо Заряночка подчинилась госпоже покорно и с безмятежным видом. И это тоже внушило ведьме страх, ибо подумала она, и не ошиблась, что в рабыне зреет некий умысел. С этого дня ведьма оставила девушку в покое. Все это время, как можно предположить, Заряночка еще чаще ходила к Дубу Встреч, невзирая на мороз, и снег, и ветер, и перенимала от лесной матушки немало сокровенного знания, и в избытке постигала тайную мудрость. И дни ее текли в радости.

Но вот зима подошла к концу, и снова настала весна, и земля расцвела на диво, а вместе с нею и Заряночка. Милее лицом не стала она, нежели прежде, ибо куда же милее, однако в красоте ее ныне ощущалось новое величие; руки и ноги ее округлились, кожа сделалась гладкой да белой, тело оформилось; и ежели какой-нибудь сын своей матушки бросил бы взгляд на ее ножки, когда ступали они по лугу, усыпанному нарциссами и шафраном, плохо пришлось бы несчастному, ежели бы запретили ему эти ножки расцеловать; хотя ежели бы позволили, дело обернулось бы для него куда хуже.

В ту весну, в самый разгар апреля, Заряночка проследила ведьму до Посыльной Ладьи в третий раз; и снова все повторилось, как прежде, и решила девушка, что теперь твердо помнит урок, едва ли не лучше самой ведьмы.

Но еще через день Заряночка сделалась задумчива, словно тревожная мысль овладела ею; а три дня спустя, увидевшись с лесной матушкой, перед тем, как распрощаться, заговорила девушка с нею и сказала так:"Матушка, великой мудрости наставила ты меня, а напоследок вот что поняла я: есть в моей жизни нечто постыдное, с чем хотелось бы мне покончить раз и навсегда". "Прекрасное дитя, отвечала Абундия, - невелик позор в том, что женщина эта тобою помыкала и обращалась с тобою жестоко; как может такое дитя, как ты, противостоять ей? Но теперь я вижу и знаю, что настал тому конец; ныне она боится тебя, и никогда не поднимет на тебя руку, разве что окажешься ты всецело в ее власти, чего не произойдет, дитя мое. Так утешься и не вспоминай о том, что было!" "Нет, матушка, - отозвалась Заряночка, не это меня тревожит, ибо, как сама ты говоришь, что я могла поделать? Однако мудрость, что вложила ты в мое сердце, подсказывает мне: в течение последних этих месяцев я на коварство отвечала коварством, и на ложь ложью. Но теперь не желаю я более этого делать, дабы не стать женщиной вероломной, в которой ничего-то доброго нет, кроме внешней красоты. Потому послушай, милая матушка! Что сделано, то сделано; но когда настанет день, уже недалекий, и придется мне с тобою расстаться, и, может быть, надолго, тогда не пойду я к Посыльной Ладье под покровом ночи и туч, хоронясь и прячась, но отправлюсь туда среди белого дня, и пусть случится то, чему суждено случиться".

Тогда изменилась Абундия в лице, побледнела и опечалилась, и воскликнула она:"О, если бы только умела я плакать, как вы, дети Адама! О горе мне и тоска! Дитя, дитя! - тогда-то ты и попадешь ей в руки, о чем помянула я только что; и тогда-то эта окаянная прислужница зла непременно убьет тебя, либо пощадит для того только, чтобы терзать тебя и мучить, превращая жизнь твою в подобие медленной смерти. Нет, нет, сделай как я говорю, и отправляйся тайком, надев мое кольцо на палец. Иначе, о дитя мое, сколько боли причинишь ты мне!"

Зарыдала Заряночка; но тут же принялась поглаживать руку матушки, и молвила:"Сама ты наделила меня мудростью, разве нет? Однако не бойся; сдается мне, что ведьма не убьет меня, поскольку все еще надеется получить с меня какую-то прибыль; более того, в злобном ее сердце теплится искра любви ко мне, потому, как говорила я тебе прежде, испытываю я к ней кроху жалости. Матушка, не убьет она меня; и говорю тебе, что и мучить не станет, ибо прежде придется ей убить меня. Думается мне, что она меня отпустит". Отвечала лесная дева:"Да, может быть, только словно пташку, привязав к лапке бечевку". "Ежели так, - отозвалась Заряночка, - тогда пусть удача моя возьмет верх над ее коварством; как, скорее всего, и случится, раз уж я узнала тебя, о мудрая матушка!"

Хозяйка леса понурила голову и помолчала немного; затем молвила:"Вижу, что ты порешила стоять на своем; вижу, что заключено в твоем сердце нечто такое, что нам, тем, кто не из рода Адамова, не понять; однако некогда более походила ты на нас. Одно только могу я сказать: что тебе решать в этом деле, и что грустно мне".

Затем Абундия снова опустила взгляд, но тотчас же снова подняла голову, и лицо ее посветлело, и молвила она:"Похоже, все сложится лучше, нежели мне думалось". И поцеловала она Заряночку, и распрощались они на этот раз.

И вот закончился апрель, и настал май, и расцвел боярышник, а Заряночка все хорошела да хорошела. Ведьма совсем перестала бранить ее, и заговаривала с девушкой только изредка, по необходимости. Однако же казалось Заряночке, что госпожа следит за нею днем и ночью, не спуская глаз.

Заряночка часто уходила в лес и постигала все больше сокровенного знания; но что до Побега, и как его осуществить, об этом подруги не заговаривали более, и великая любовь царила промеж них.

Наконец, когда май вот-вот должен был смениться июнем, пришла Заряночка к Дубу Встреч, и нашла там лесную матушку; и поговорили они немного, только натянутой казалась их беседа, и молвила Абундия:"Хотя из нас двоих теперь ты, пожалуй, мудрее; однако же достаточно мудра и я, дабы понять, что ныне пробил час нашего расставания, и что уже завтра ты испробуешь силу Посыльной Ладьи: разве не так?" "Так, матушка, - отвечала Заряночка, - ныне прощаюсь я с тобою; и куда как грустно мне!" Вопросила Абундия:"И ты отдашься в руки ведьмы, как говорила давеча?" Отозвалась Заряночка:"Разве не мудро будет довериться собственной судьбе?" "Увы, молвила лесная дева, - может быть, в конечном итоге и так. Но ох как тяжело у меня на сердце, и как боюсь я за тебя!"

"Матушка моя, матушка! - молвила Заряночка, - и я-то приношу тебе горе! - тебе, что подарила мне столько радости! Но не подсказывает ли тебе мудрость твоя, что мы еще увидимся?"

Хозяйка леса опустилась на землю, и склонила голову к коленям, и замолчала надолго; затем поднялась она, и встала перед Заряночкой, и молвила:"О да, суждено нам встретиться снова, как бы это ни произошло. Так разойдемся же, пока сказано промеж нас доброе это слово. Однако сперва ты дашь мне прядь своих волос, как поступила я, когда впервые мы встретились; ибо таким способом сумею я завтра узнать, как все сложилось".

Так Заряночка и сделала, и на том окончилась их беседа, ежели не считать последних слов прощания, сокрушенных и бессвязных. На том они и расстались до поры.