Страница 24 из 35
В 1962 г. в печати появились сообщения о приобретении Лувром «памятника античной торевтики первостепенного значения». Речь шла о серебряном позолоченном ритоне в форме кабаньей головы с рельефными фигурами скифов на горле. Проведенный через несколько лет крупным знатоком античной торевтики Северного Причерноморья А. А. Передольской тщательный анализ изображений на луврском ритоне и их сравнение с куль-обскими показал, что и этот ритон едва ли может считаться подлинным — он является не более чем весьма искусной подделкой. Подобный же поддельный ритон с изображениями скифских воинов хранится в Историческом музее в Москве (там, как и в других крупнейших музеях, имеются особые коллекции подделок, некогда приобретенных в качестве подлинных вещей) — это один из серебряных сосудов, приобретенных у Л. Гохмана в 1908 г. Прототипом изображений московского ритона, так же как и луврского, послужили изображения на куль-обской вазе. Едва ли можно сомневаться в том, что оба они вышли из рук одного фальсификатора древностей.
О происхождении луврского ритона ничего не известно. Известно, однако же, что между 1910 и 1920 гг. он находился в одной частной коллекции в Германии, а это наводит на след деятельности все того же печально известного Л. Гохмана. Можно предполагать, что ритон скорее всего попал в Германию с упоминавшимся выше «транспортом» подделок в 1908 г.
Борьба с фальсификаторами и торговцами поддельными древностями была длительной и упорной. Но не они представляли главную опасность для развивающейся археологии на юге России. Куда более опасными были так называемые «счастливчики», преступная деятельность которыхв конце XIX и начале XX в. приобрела угрожающие размеры. Подделку можно было разоблачить, и в большинстве случаев это удавалось довольно легко. Грабители же в любом случав наносили огромный и непоправимый ущерб науке, поскольку они разрушали археологические памятники, выхватывали из комплексов лишь наиболее ценное с материальной точки зрения, и если даже позднее похищенные ими вещи попадали в руки ученых, они уже были обесценены отсутствием точных сведений об обстоятельствах и условиях их находки и т. д. Если центрами фальсификации древностей и их сбыта, как уже говорилось, были Очаков и Одесса, то «счастливчики» орудовали главным образом в районе Керчи. Никакие запреты и угрозы не могли унять грабителей. Риск всегда окупался и сулил легкую наживу.
Многие «счастливчики» приобрели огромный опыт в раскопках древних могил; у них выработались разнообразные приемы поисков этих могил, своеобразная интуиция. Еще в конце 40-х годов автору этих строк приходилось встречаться в Керчи с последними представителями этой «профессии», тогда уже глубокими стариками. В то время они были уже многолетними и весьма ценными помощниками Керченского музея и археологов. Один из них водил нас по замечательным керченским расписным склепам, которые в те годы было уже чрезвычайно трудно отыскать, а он находил их по одному ему ведомым признакам. Попутно он показывал и целый ряд могил, некогда открытых «счастливчиками», и всякий раз вспоминал: «наш грабеж» или «не наш грабеж».
Закон был бессилен приостановить деятельность грабителей древностей, но археологи вели с ними жестокую борьбу в буквальном смысле не на жизнь, а на смерть. Грозой для «счастливчиков» являлся бывший с 1901 по 1918 год директором Керченского музея крупный ученый-археолог В. В. Шкорпил. Он преследовал их и днем и ночью, не давая ни минуты покоя. Многие «счастливчики» вследствие его неустанной борьбы с ними оказались совсем не счастливыми — они были переданы в руки полиции и оказались за решеткой. Борьба была опасной и в конце концов закончилась для Шкорпила трагически. В 1918 г. «счастливчики» зверски убили его.
Обычно грабителями могил были люди невежественные, не понимавшие, какой огромный вред они наносят науке. Ими руководило лишь одно стремление — обогатиться. Путь кладоискательства казался им простым и легким, а в замечательных золотых произведениях искусства, которые оии находили, они чаще всего видели не более как драгоценный металл; художественной и научной ценности вещей «счастливчики» просто не понимали.
Но были и иного рода хищники — авантюристы и мошенники, причастные к археологии, которые, прикрываясь именем науки, уничтожали бесценные сокровища в целях личной наживы. Такие мошенники наносили науке особенный урон, поскольку они сознательно вредили ей. Особенно прискорбной и вопиющей была история «горного техника» Д. Г. Шульца, с печальной памяти именем которого связана гибель замечательных Келермесских курганов недалеко от Майкопа.
Еще в 1897 г. «горный техник (практик)», как он себя именовал, Шульц вел раскопки в Закавказье по Открытому листу, выданному ему императорской Археологической комиссией. Но поскольку отчет его о раскопках оказался неудовлетворительным и безграмотным, ему было отказано в возобновлении разрешения на дальнейшее ведение раскопок. Однако Шульц упорно продолжал добиваться права на археологические исследования, и когда он в 1903 г., уже будучи на Кубани, вновь обратился в Археологическую комиссию с очередным ходатайством, ему было предложено поработать под руководством Н. И. Веселовского, который в то время вел там раскопки курганов. Н. И. Веселовский поручил Шульцу раскопать несколько разоренпых грабителями курганов возле станицы Апшеронской, но тот самовольно расширил поле своей деятельности и стал копать курганы около станицы Келермесской, В конце 1903 г. он раскопал здесь несколько курганов, и ему удалось обнаружить роскошное нетронутое погребение скифского вождя VI в. до п. э., о чем свидетельствовали изумительные золотые и серебряные изделия, присланные Шульцем в Петербург в Археологическую комиссию. Победителей не судят. Комиссия возместила Шульцу расходы на работу и выдала ему Открытый лист на право раскопок в 1904 г.
Келермесские находки представляли первостепенный научный интерес. Наряду с вещами из так называемого Мельгуновского клада они были наиболее древними остатками скифских царских сокровищ на юге нашей страны, относящихся, вероятно, еще к началу VI в. до н. э. Очевидно, в Келермесском кургане был похоронен вождь скифского племени, осевшего в Прикубанье при возвращении скифов из походов в Малую Азию в VII в. до н. э. Трудно переоценить научное значение Келермесских курганов, если бы они были исследованы добросовестно и на научной основе. Исключительно велика была и художественная ценность келермесских находок — серебряного позолоченного зеркала, серебряного ритона, золотых чаш, ножен меча, секиры. Здесь наблюдается сочетание мотивов скифского искусства с мотивами древневосточного переднеазиатского, преимущественно ассиро-вавилонского, а также греческого малоазийского. Легко вообразить, какую огромную художественную ценность представляли бы сокровища Келермеса, если бы все они сохранились. Если бы!
Келермес, курган № 1. Железный меч с обложенной золотым листом рукоятью, в ножнах с золотой обкладкой. Общая длина 61 см, длина ножен около 47 см. На обкладке перекрестия рукояти и устья ножен одинаковые пары мужских крылатых фигур перед передневосточно-урартским символом древа жизни. С обеих сторон золотой обкладки ножен по 8 чеканных изображений фантастических зверей с туловищами львов и быков, с головами грифонов, львов, быка и с крыльями в виде зубастых рыб
Уже во время работы Шульца в Келермесе деятельность «горного техника» вызвала подозрение местных властей: в конце декабря 1903 г. Кубанское областное правление послало о нем запрос в Археологическую комиссию. А еще раньше Комиссия получала из Тифлиса, где в то время проживал Шульц, сообщения, что человек он недостойный доверия, авантюрист. Но победителей не судят! Археологическая комиссия заверила кубанские власти, что Шульц действует на законном основании, по всем правилам, и нет причин быть недовольными его деятельностью.
Между тем некоторые из раскапывавшихся Шульцем» курганов, законсервированных на зиму, были разграблены казаками, и вещи из них проданы в Майкопе. Часть этих вещей Археологической комиссии удалось приобрести за весьма высокую цену.