Клуб неверных мужчин

Турецкий пяткой нащупал монолит, вросший в землю, как огрызок бетонной плиты, оттолкнулся и покатился дальше. А когда противник вскочил, он уже влетел в узкую щель между гаражами.

Тот бросился в погоню, Турецкий ускорил бег и вылетел с обратной стороны гаража. Горы хлама, вонь, нагромождение ящиков, — по этой «лесенке» тип и вскарабкался, когда сиганул на него с верхотуры. Он бросился к этой груде, схватил первый попавшийся ящик и швырнул в щель, откуда вот-вот должен был появиться… Треск, звук падающего тела. Ага! Он схватил второй ящик и швырнул с размаха. Уже подумывал, не броситься ли в контратаку, но черная птица уже летела на него, — натуральный демон на крыльях ночи… Турецкий сбросил пару ящиков и побежал прочь. Заминка за спиной: сработала преграда. Перед глазами прыгала кирпичная стена — та самая подстанция. Он заскочил за угол, различил тропку с обратной стороны здания, а справа от нее глухой кустарник. Он нацелился на тропинку, но сработало в голове, и тело ушло вбок, нога скользнула в пустоту и он упал в высокий бурьян. Не докатившись до кустарника, замер…

Человек пробежал над головой. Затих топот. И сразу обнаружилась пронзительная боль в затылке, засаднила отбитая «коленная чашечка». А вот теперь ты должен вести себя осмотрительно, хотя и мудро, — подумал он и, превозмогая боль, поднялся. Переставляя ноги, словно лыжник, спускающийся с горы, Турецкий забрался в кустарник. Желание ехать домой пропало, кажется, намечалось что-то интересное. Он должен был представить себе действия противника. Объект его атаки пропал из вида, стало быть, какое-то время тот покружит вокруг подстанции, а уж потом…

Осваивать обходные пути уже входило в привычку. Турецкий обошел подстанцию, сел за деревом. Хорошо просматривался пустырь, дорожка, убегающая в гаражи, ограда заброшенной больницы. Послышался грубый смех, из подъезда трехэтажки вывалилась подвыпившая компания. Загрузилась в машину, заработал мотор, машина дернулась с места и исчезла за углом. Округа погрузилась в гробовую тишину.

И все же он дождался своей «неприятности». Из темноты, окружающей подстанцию, появился человек. Выбрался на открытое пространство, огляделся. Бесформенная кофта с капюшоном, капюшон надвинут на голову, — об особых приметах речь не шла. Но по некоторым особенностям фигуры Турецкий понял, что это женщина. Он всматривался в темноту до рези в глазах. Это — не Жанна. Более того, совершенно новый в деле персонаж. Среднего роста, сутулая, бюст, не поражающий воображение, широковатая в кости, хотя и не лишена прыти, — уж это саднящий затылок мог засвидетельствовать…

Она посмотрела в его сторону, и кожа у Турецкого на затылке зашевелилась. Тревога оказалась ложной: что она могла разглядеть в темноте? Засунула руки в карманы, побрела, сутулясь, по дорожке к жилым домам. Турецкий оторвался от дерева и, пригнувшись, устремился за ней…

Не растерял он еще навыки человека-невидимки. Несколько раз она останавливалась, буравила глазами темноту, и он, сливался то с деревом, то с горкой на детской площадке. Она шла дальше, и он тащился за ней. Она вошла в подъезд двадцать четвертого дома, и он тут же подбежал с колотящимся сердцем к двери. Может, и правильно он сделал, что не стал выяснять у Жанны, кто же проживает в третьей квартире…

Домофон не работал, дверь открывалась без проблем. Он проник в подъезд, сжимая кулак. Кругом царила полутьма. Уж теперь его не застигнут врасплох. Но засады не было. Держась за стеночку, добрался до лестницы, прислушался. На втором этаже вставили ключ в замочную скважину, открылась дверь. Чуткое ухо уловило скрежет задвижки. Женщина заперлась в своем логове.

Он перевел дыхание, извлек телефон. И вдруг засомневался, не рано ли звонить? Передумал, начал тихо подниматься. Подкрался к дверям на площадке, сел на корточки и стал прислушиваться, в основном, к голосу интуиции. Интуиция поведала, что за дверью никого нет. Не может она там все время стоять. Не до этого ей. Не поднимаясь с корточек, так и двинулся вперед гусиным шагом. Встал под дверью третьей квартиры, превозмогая брезгливость, провел ладонью по резиновому коврику. Коврик был сырой и грязный. Дабы не осталось сомнений, он сместился дальше, исследовал коврик под дверью Жанны. Коврик был сухой.

Он попятился, ушел с площадки, встал за углом. А вот теперь можно звонить. Но только он собрался достать телефон, как скрипнула задвижка. Турецкий затаил дыхание, сердце екнуло. Открылась дверь. Шкрябнули тапки по коврику. Раздался стук. Не звонок в дверь, а именно стук — три коротких, затем еще три коротких.

Турецкий рискнул высунуть нос. Если человек стоит перед дверью, то лицом, а не затылком. Женщина, имеющая навыки в восточных единоборствах, сняла спортивную одежду и облачилась в халат. Она была коротко стрижена.

Дверь открылась на условный стук.

— Привет, дорогая.

— О, боже, Анюта!.. — Жанна втянула посетительницу в квартиру, закрыла дверь. Послышалась какая-то возня. Турецкий подлетел к двери, прижался к косяку. Сработал только верхний замок, он точно это слышал. Судя по звуку, простая английская защелка — собачка с пружинкой и стопором. Нижний засов Жанна проигнорировала. А также внутреннюю дверь. Он не слышал, чтобы ее даже прикрыли.

Бес авантюризма овладел сыщиком. Кто его обвинит во взломе? У этих голубушек у самих рыльце в пушку…

Он пошарил по карманам, вытащил отмычку, в сложенном виде похожую на компактный перочинный нож. Грязнов сделал ценный подарок, убывая на ПМЖ в тайгу…

Идея была безумна, дика, отдавала безрассудством и явным «служебным несоответствием». Но уже ничто не могло его остановить. Он осветил замочную скважину телефоном. Даже ребенок справится с таким замком. Отыскал в наборе подходящий инструмент, извлек из специального гнезда тонкую иглу, начал бесшумно работать…

Чуткие пальцы уловили контакт с механизмом. Турецкий начал вращение. Оборот на девяносто градусов… и массивная железная штука оторвалась от створа, приоткрылась. Не дыша, как хирург, работающий между ударами сердца, он извлек инструмент, и сунул в карман, чтобы не мешался. Приоткрыл пошире дверь, отворил вторую, которая, как и ожидалось, неприкаянно болталась, различил приглушенный, но приближающийся бубнеж…

— Жанночка, не злись… — сдавленно говорила женщина, догоняя Жанну. Турецкий попятился, потянул за собой внутреннюю дверь. Женщины не смотрели в его сторону. Силуэт скользнул в спальню, за ним еще один. Двери громко сомкнулись и разъехались, образовав вполне пригодную для «видеонаблюдения» щель…

Он стоял под дверью и мотал на ус. Боялся туда заглядывать — в спальне горел ночник — просто стоял и слушал, готовый в любое мгновение ретироваться.

— Послушай, Анюта, так больше не может продолжаться, зачем ты это делаешь? — шептала Жанна. — Я тоже тебя люблю, но пойми, это просто работа, я зарабатываю деньги… Немалые, заметь. Как прикажешь жить, идти в палатку торговать?

— Жанночка, дорогая, я схожу с ума, я уже не могу выносить этих мужиков, они вьются вокруг тебя, как комары… Я их буду убивать, собственными руками… Ты должна немедленно уйти с этой работы. Мы проживем, мы справимся, мы можем уехать в нашу деревню…

— Анюта, ты не представляешь, что ты говоришь… Это бред, мы должны жить в этом городе… Что за чушь? Ведь ты сама встречаешься с мужиками…

— Я с ними не сплю, в отличие от тебя… Жанна, ты должна понять, я просто одержима тобой, меня уже трясет… Мне плевать, кто они такие… Сегодня к тебе опять приходил…

— Господи, ты сошла с ума, это был следователь… — последовала оглушительная пауза. — Это был всего лишь следователь… Он пришел поговорить, мы ничего такого не делали… Что ты сделала с ним?

— Мне плевать, Жанна, кто он такой, он больше сюда не сунется…

— Что же ты натворила?

— Да живой он, не волнуйся, просто я его хорошенько припугнула. Он меня не видел, наверняка решил, что это какой-то хулиган…

— Не могу поверить, Анюта. Мы не должны этого делать… Нет, ты не должна. Господи, ты совсем сбрендила! Ты выслеживала мужиков, что приходили ко мне? Их всех убили… Неужели это ты? Ты их выслеживала, а потом убивала?.. Это невероятно, этого не может быть, Анюта, это же полная дичь!..