Имя убийцы

— Ну, разве самую малость, — Турецкий смущенно улыбнулся. — Хочу вас предупредить, Евгения Владимировна, в ближайшие полчаса не стоит совершать никаких телефонных звонков — это все прекрасно проверяется. Ложитесь спать — и приятных вам снов. Кстати, скажите по секрету — так, для общего образования, — кому, все же, Виктор Петрович передал дело по беспределу на строительном комбинате?

Он предупредил, что преступник может быть вооружен, а еще он очень хитрый, умный, изворотливый, и не мешало бы заблокировать всю территорию. А также обезопасить невиновного в доме. Однако все, естественно, пошло кувырком. Была глухая ночь, но следователь Шеховцова еще не спала. К моменту прибытия группы она находилась не в доме, а на летней кухне. Бог ведает, чем она там занималась, возможно, вспоминала в одиночестве свою неудавшуюся жизнь, но явление ее произошло очень некстати. Скрипнула дверь, и спустя мгновение взорам учиняющих засаду милиционеров предстала сутулая фигура, идущая по дорожке между грядками. Кто-то из милиционеров не успел присесть. Скрипнула штакетина. Женщина вскинула голову. Таиться дальше смысла не было.

— Извиняемся за ночной визит, Анна Артуровна, — громко сказал Турецкий, — но надо бы поговорить.

И тут ее нервы сдали полностью. Она ожидала чего-то подобного, она оттягивала этот момент, верила в него и не верила, а возможно, подсознательно ей именно того и не хватало. По тону Турецкого она поняла, что это конец. Взыграли противоречия в мятущейся женской душе. Она побежала в дом.

— Анна Артуровна, стойте, не надо этого делать! — крикнул Турецкий. — Давайте просто поговорим!

Но она уже взлетела на крыльцо, промчалась через веранду, хлопнула дверь, ведущая в дом. Милиционеры растерянно помалкивали.

— Ребята, вы неуклюжи, — заметил Турецкий. — Ну что ж, приступаем, как говорится, к плану «Б». У нас имеется план «Б»?

Группа захвата просочилась на территорию. Двое побежали в обход здания, взяли под контроль окна, двое встали у крыльца, пятый задумчиво уставился на крышу.

— Дьявол… — выругался Багульник. — Ну что ж, по крайней мере, уже понятно, что совесть у этой дамочки не чиста.

— И нервы ни к черту, — хмыкнул Турецкий. — Очень, знаете ли, майор, меня волнует вопрос, есть ли у нее оружие.

События снова выходили из-под контроля. Функции спецназа оперативникам провинциальной милиции были чужды в принципе. Пока они мялись — лезть ли в дом, или куда-нибудь позвонить, чтобы приехали ребята с навыками, — в доме происходили события. Кто-то завопил. Потом распахнулась дверь, и следователь Шеховцова вытолкнула за порог своего больного мужа. Мужчина сопротивлялся, умолял ее не делать этого, хватал за руки. Она ему что-то объясняла, плакала, потом просто толкнула, захлопнула дверь.

— Ну, слава богу, — пробормотал Багульник. — Хоть в заложники не стала брать собственного мужа.

Мужчина ухватился за косяк, сполз, завыл от боли и отчаяния. Татарцев бросился на помощь, помог ему спуститься с крыльца. Мужчина тяжело дышал, глотал слезы. Он плохо понимал, что происходит.

— Кто вы такие? — бормотал он. — Что вам нужно от моей Аннушки? Она золотая душа, что вы делаете, ироды?!

Сумбурный допрос пребывающего в прострации мужчины выявил, что у «золотой души» в руках был пистолет (он даже не знал, что в доме есть оружие) и выглядела она так, что лучше с ней не разговаривать. Он очень устал за день, примерно в девять вечера попил с женой чай, после чего его совсем разморило, он кое-как дополз до кровати…

— Могу представить, сколько снотворного она извела на мужа за эти годы, — шепнул Турецкий Багульнику.

— Вы знаете, что надо делать? — тот был растерян и сбит с толку. — Тупо штурмовать?

— Можно подождать, пока у нее кончатся продукты, — Турецкий пожал плечами, — и через месяц-другой возьмем, как миленькую. Пойду поговорю с ней.

— Постойте, вы куда, это опасно… — зашипел майор. Но Турецкий уже поднялся на веранду, отстранил растерянного оперативника, постучал. Нет у него больше времени. Опасно — это то, что сейчас думает родная жена в Москве.

— Анна Артуровна, стоит ли заниматься подобными глупостями? Пощадите себя и нас. Нам известно все, отпираться бессмысленно, не усугубляйте свою вину. Не хотите сдаваться, откройте дверь, я войду один, мы просто поговорим. Если вам надоест мое присутствие, я уйду.

Он ждал несколько минут, гадая, что бы еще банального сказать, на всякий случай отодвинулся от двери. Потом сработала задвижка, дверь приоткрылась, из полумрака прозвучал глухой голос:

— Входите один. Запритесь за собой. Держите руки так, чтобы я их видела.

Он сделал все, как она просила. Желание женщины — закон для джентльмена. Медленно вошел, тщательно заперся, вытер ноги, прошел через темную прихожую, остановился на пороге перед квадратной комнатой, где освещения было немного, но хватало. Окна были задернуты шторами, горела тусклая лампа. Женщина сидела в углу, в непритязательном кресле. Одна половина ее лица была освещена, другая не очень. В глазу блестела слеза, кожа на лице была стянута, отливала синью. Маленький пистолет смотрел своей дырочкой в лоб Турецкому. Кожа на лбу тут же зачесалась. Шансов провернуть что-то героическое у него точно не было. Даже уйти тем же путем…

— Справа от вас тумбочка, — тихо проговорила Шеховцова. — Медленно достаньте пистолет и положите на нее.

Он повиновался: медленно достал и положил. Она нахмурилась.

— Нет, не так. Выньте обойму, оставьте на тумбочке. А пистолет бросьте на кровать.

Он вновь повиновался: вынул, оставил, бросил.

Пистолет в руках следователя не изменил своего положения.

— Это конец, — пошутил Турецкий. — Где же пистолет? Повторяю, Анна Артуровна, все кончено. Вижу, у вас сдали нервы, и вы повели себя неадекватно — что нам, собственно, на руку. Все, что было собрано против вас, являлось косвенными уликами, но после того, что вы учудили в последние десять минут…

А ведь это не тот пистолет, из которого были убиты люди на озере, — отметил Турецкий. Тех убили из «беретты». А у дамы что-то… дамское.

— Что вам известно? — тихо вымолвила она.

— У вас была любовная связь с генералом Бекасовым. Вы учинили кровавую бойню на озере. У вас была связь с охранником Лыбиным — хотя, возможно, это была не связь, а одностороннее влечение к вам со стороны Лыбина, чем вы, естественно, воспользовались. Вы убили Регерта. Вы дважды покушались на меня позавчера — у вас нешуточно сдали нервы, вы всего боялись, особенно вас впечатлили слова, что я знаю имя убийцы. Ничего я не знал, Анна Артуровна. А вот теперь знаю. Вы стойкая женщина, но после всего, что произошло, вы уже не могли быть такой стойкой. У вас рухнула крыша. Стремление избавиться от меня стало навязчивой идеей. Затем вы затеяли эту бойню в гостинице полтора часа назад? Слава богу, все остались живы, хотя работница милиции в крайне тяжелом состоянии. Простите покорно, Анна Артуровна, но вы настоящая маньячка.

Слеза побежала по щеке. Она утерла ее свободной рукой.

— Вы многого не понимаете, Александр Борисович… Я потеряла дочь четыре года назад. Мне незачем было жить. Но после того, как я встретила Павла Аркадьевича… во мне все изменилось…

— Понимаю, — кивнул Турецкий. — Вы познакомились с ним, когда Виктор Петрович приватно попросил вас спустить на тормозах дело о строительном комбинате.

— Я любила его страстно, как никого прежде не любила… я любила его каждой клеточкой тела… это было какое-то наваждение… Проходил месяц, другой, полгода, год — я любила его все сильнее… Он стал смыслом моей жизни, мы встречались украдкой — в каких-то гостиницах, мотелях, пару раз я приезжала в Москву — только для того, чтобы с ним встретиться… Это было какое-то непрекращающееся наваждение… Я готова была сделать для него все, что он попросит…

— Павел Аркадьевич платил вам взаимностью?

— Да… — женщина бледно улыбнулась. — Я понимаю, возможно, его чувство не было таким сумасшедшим, он, прежде всего, прагматическая личность…