Братья по разуму

Дин МАКЛАФЛИН

БРАТЬЯ ПО РАЗУМУ

Пролог

Холодный ветер выл и загонял острые кристаллики все глубже в шерсть Чир-куалы.

Чир-куала упрямо карабкался на холм. Идти было трудно. Ходильные ласты не находили опоры в мягком белом порошке, который покрыл всю землю, а склон был крутым. Его короткие неуклюжие ноги ныли от усталости. Он проваливался в белый порошок, барахтался в нем. Порошок был холодным.

Другого такого холодного времени Чир-куала не помнил. Никогда еще ветер не дул так свирепо, так непрерывно. Чир-куала уже много раз засыпал и просыпался, а он все дул и дул. И никогда еще земля не пряталась под таким глубоким слоем странного белого порошка.

Чир-куала ничего не понимал.

Холодные твердые кристаллики прилипали к его шерсти. Он стряхивал их, а ветер обсыпал его все новыми и новыми. Ветер пробирался сквозь густую шерсть, и его сотрясала дрожь. Ходильные ласты болели, и Чир-куала тихонько поскуливал.

И все-таки он упрямо лез на холм. Он хотел есть. Его терзал голод. Только эти муки были способны выгнать его на холод и ветер. Прежде, когда наступало холодное время, он лежал, уютно свернувшись в своем логове, пока небо снова не становилось синим, а воздух - теплым, и белый порошок на земле не растекался водой.

Но на этот раз холод никак не уходил, ветер выл, не стихая, а небо оставалось серым. Он ничего не ел уже... уже...

Ему вспомнилась его последняя добыча - маленький неповоротливый зверек, которого он изловил в глубине логова. Совсем крошечный. Он на него и не посмотрел бы, если бы голод не раздирал его внутренности.

А когда он его проглотил, то заснул и проспал все темное время, а потом пришло светлое время, и он ничего не ел, потому что есть было нечего, и в следующее темное время он спал беспокойно: ему мерещились всякие съедобные зверьки.

И вот теперь голод выгнал его из логова и заставляет лезть на холм. Новые звери на вершине холма иногда давали ему еду - если он, разобравшись, чего они от него хотят, делал это. Иногда бывало очень трудно и всегда непонятно, но когда у него получалось то, что им было нужно, новые звери давали ему вкусные вещи.

Склон был засыпан холодным белым порошком. Из него торчали сломанные стволы бывшего леса и длинные сухие стебли. Обломки, укрытые белым порошком, ранили ходильные ласты Чир-куалы, и позади него уже тянулась цепочка голубых пятен.

На обрыве Чир-куала ухватился цепкими веслообразными лапами за торчащие стебли, чтобы легче было лезть. Стебли обломились. Он упал и покатился вниз по склону в вихрях белого порошка. Порошок забился ему в шерсть - мокрый и холодный порошок.

Потом он долго лежал, жалобно поскуливая. У него не было сил шевелиться. Но он все-таки заставил себя встать и снова начал карабкаться. За стебли он больше не хватался.

В конце концов он добрался до вершины. Ветер там дул еще более свирепо. Он ерошил шерсть Чир-куалы, отнимал тепло у его тела. Чир-куала заплакал тоненько и жалобно. Его ходильные ласты сначала жгла боль, а теперь они почти ничего не чувствовали. Голубых пятен в отпечатках становилось все больше. Спотыкаясь, он брел к логову новых зверей, поселившихся на вершине.

Он шлепнул лапой по плоской штуке, которая загораживала вход. Она не шелохнулась. Он шлепнул еще раз, и еще, и еще - все сильнее и настойчивее. У него вырвался надрывный вопль. Он не понимал, почему новые звери не убирают штуку, которая загораживает вход, и не дают ему еды.

Ему нужна еда. Он голоден.

Холодный ветер выл и выл.

Чир-куала бил по двери лапой и всхлипывал.

1.

Напиток этот именовался кофе, хотя варили его из стеблей растения, родина которого находилась в сорока световых годах от Земли. Он был горьким, как хина с примесью цедры, но если пить его горячим и подслащенным, он вполне мог заменить кофе.

Некоторые даже предпочитали его настоящему. Время завтрака уже кончилось, обеденное еще не наступило, и в столовой, кроме Сигурда Мюллера и стажера Лорена Эстансио, не было никого. Мюллер поднес чашку к губам и снова поставил - пусть еще немножко остынет.

- Ну, и что вы об этом думаете? - спросил он молодого человека.

Эстансио пожал плечами - неловко и неубедительно.

- Мне что-то страшно становится, - признался он.

- Да неужто? - Мюллер всей грудью налег на столик. - Почему бы это?

Молодой стажер смутился.

- Ну... - начал он. - Помните, год назад, когда я только приехал сюда, вы дали мне решать задачи - те же, которые даете шаркунам?

Мюллер улыбнулся.

- Я даю их всем вам, желторотым зазнайкам. Вы же - патентованные умники, иначе вас сюда не прислали бы. Это обеспечивает мне хороший контрольный стандарт.

Эстансио кивнул.

- Мне явно не удалось блеснуть, - сказал он.

- Вы показали средний результат, - припомнил Мюллер так, словно это не имело большого значения. Он постучал ногтем по столику. - Вся соль проверок на интеллект заключается в том, чтобы задачи были не по зубам даже самому умному, иначе от них нет никакого толку. - Мюллер откинулся и сощурил глаза. - За семь лет, которые я провел здесь, средний интеллектуальный уровень наших стажеров не повысился ни на йоту. Видимо, вы, ребята, достигли эволюционного плато.

- Это-то меня и пугает, - пробормотал Эстансио. - Ведь мне ни лабиринты, ни другие задачи не в новинку, но на вашей серии я споткнулся. И когда я увидел, как шаркун справился с двойным системным лабиринтом, хотя он понятия не имел о самой идее лабиринта... - Он замялся и повторил растерянно: - Мне страшно.

- Да, смышленый был экземпляр, - заметил Мюллер.

С этим Эстансио согласиться все-таки не мог.

- Простая случайность, - возразил он.

Мюллер покачал головой.

- Нет, не случайность. - Он придвинулся ближе. - А что если сегодняшний был не первым?

Эстансио сдвинул брови.

- О других таких я не слышал, - произнес он с сомнением в голосе. - И уж, во всяком случае, за время, пока я тут, такие нам не попадались.

- Но вы приехали всего год назад, - напомнил Мюллер, - а я как раз перед этим обследовал двух таких. Оба экземпляра из одной местности - из той самой, где поймали сегодняшнего.

- С горы Зиккурат?

- Вот именно, Популяция, изолированная в горном районе, численностью около семи с половиной тысяч. А не так давно их там было шесть тысяч. За последние десять лет они заметно размножились.