Узник страсти

– Вот и хорошо, мой мальчик! – вмешалась мать, прежде чем Фанни успела что-то ответить. – Ты хочешь вернуться домой? Должна тебе сказать, что больше всего на свете мне хотелось бы завершить визит завтра же, но я не могу этого сделать, не поссорившись с твоей тетей Марией.

– Нет, нет, мама, я вовсе не собирался тащить тебя за собой! – заверил ее сын. – Честно говоря, я подумываю о поездке в Лестершир к Уилфреду Баббакомбу. Началась охота на лисят, и он должен быть у себя. – Перехватив уничтожающий взгляд сестры, Джон поспешно добавил: – Было бы жаль, оказавшись в этих краях, не воспользоваться такой возможностью.

– В этих краях! От Истерби до Лестера никак не меньше шестидесяти миль!

– Не воспользоваться тем, что мы приехали на север, – уточнил капитан.

– Ты хочешь, чтобы мама возвращалась в Милденхерст без сопровождающего?

– Разумеется, нет. С ней поедет мой слуга. Мама, ты же не станешь возражать, если рядом с твоим экипажем вместо меня поедет Кокинг? С ним ты будешь чувствовать себя спокойно.

– Разумеется, мой мальчик! Но возможно, тебе лучше взять его с собой?

– О боже, нет конечно! Я положу все самое необходимое в седельную сумку, так что спокойно смогу обойтись и без него.

– Когда ты собираешься вернуться в Милденхерст? – спросила Фанни, настороженно глядя на брата.

– О, я не знаю, – откликнулся капитан. – Думаю, через недельку или около того. А что? – с невинным видом поинтересовался он.

Фанни, которой предостерегающий взгляд матери запретил отвечать на этот вопрос, ограничилась неодобрительной гримасой.

– Это не имеет ровным счетом никакого значения, – заверила сына миссис Стейпл. – На следующей неделе я пригласила в Милденхерст гостей, поэтому можешь не волноваться относительно того, что я остаюсь в одиночестве, мой мальчик.

– О, вот и хорошо! – с облегчением отозвался капитан. – Понимаешь, мама, не знаю, может, виной тому лукавство дяди или смех Луциуса, а может, дело в тете Кэролайн, занудстве Ральфа Такенэма или в юном Джеффри, изображающем из себя денди… либо в чудовищной благопристойности Истерби… но мне тут уже невмоготу!

– Я тебя отлично понимаю! – заверила сына мать.

Джон наклонился, чтобы обнять ее и поцеловать в щеку.

– Ты самая лучшая мама в мире! – произнес он. – Более того, вам очень идет этот чепчик, мэм! Но мне пора: Мелкшем хочет затеять партию в фараон, а Бевису это не по нутру. Бедняга! Мелкшем ему не по зубам, особенно когда наберется, что он делает шесть дней в неделю. К утру он и вовсе будет на бровях!

Произнеся это зловещее предсказание, капитан удалился. Родительница проводила его взглядом, сохраняя невозмутимое спокойствие, а сестра – с трудом сдерживая негодование. Не успела за ним затвориться дверь, как она воскликнула:

– Я думаю, Джон способен и мертвого вывести из себя, мама! Как ты могла его отпустить? Ты же его знаешь! Теперь раньше чем через месяц ты его не увидишь! А это означает, что с Элизабет он точно не встретится!

– Мне очень жаль, однако я не вижу поводов для отчаяния, – с легкой полуулыбкой откликнулась миссис Стейпл. – Что касается того, что я его отпустила, то двадцатидевятилетнего мужчину на помочах не удержишь. Более того, если бы я вынудила его приехать домой и развлекать Элизабет, он с самого начала проникся бы к ней отвращением.

– Все равно, – раздраженно буркнула Фанни, – он ведет себя до возмущения безответственно, мэм!

– Тут ты права, моя дорогая, – согласилась с дочерью миссис Стейпл. – Все мужчины ведут себя безответственно. А теперь я ложусь спать, и тебе лучше поступить так же.

– Да, я пожалуй, пойду, а не то Лихфилд начнет беспокоиться, куда я пропала, – произнесла Фанни, поднимаясь со стула.

– Не начнет, – хладнокровно ответила ее мать. – Лихфилд, дорогое мое дитя, такой же безответственный, как и все остальные мужчины. И я не сомневаюсь, что в настоящий момент он играет в фараон на первом этаже.

Фанни молча согласилась с истинностью этого заявления, с большим достоинством пожелав родительнице спокойной ночи.

Глава 2

Капитану Стейплу не удалось покинуть Истерби рано утром. Благодаря ночным привычкам лорда Мелкшема, спать вся компания отправилась уже на рассвете. Когда веселого, чудаковатого пэра отговорили играть в фараон, Мелкшем предложил партию в вист. Поскольку старшие мужчины, в числе которых кроме архидьякона были также его зять мистер Йеттон и духовник графа мистер Мерридж, удалились на отдых сразу вслед за дамами, а граф явно был не в состоянии контролировать эту ситуацию, у капитана не хватило духу бросить Салташа на произвол судьбы. Граф был очень благодарен ему за это, но не позволил разогнать игроков по комнатам, хотя именно таким образом и собирался поступить капитан.

– Нет, нет! – воскликнул Салташ. – Раз уж Мелкшему так хочется… Он мой гость, знаешь ли, а кроме того… Ну, ты ведь меня понимаешь!

– Нет, не понимаю, – прямо заявил Джон. – И на твоем месте, старик, в своем доме я бы устанавливал собственные порядки!

Достаточно было одного взгляда на добродушное, но решительное лицо капитана, чтобы понять – он не шутит.

– Хорошо тебе говорить, – досадливо ответил граф. – Ты не понимаешь! А впрочем, это не имеет значения! Дело в том, что ты прекрасно знаешь Луциуса и моего несносного шурина! А дядя Йеттон отправился спать, предоставив юного Джеффри самому себе! Если ты не поможешь мне, они тут все вверх дном перевернут!

Итак, совершенно равнодушный к картам капитан Стейпл остался. Но хотя, несмотря на все его усилия, ставки продолжали расти, все же ему удалось предотвратить худшее и за столом на протяжении всей игры сохранялось спокойствие. К тому времени как лорд Мелкшем устал от этого занятия и предложил сыграть в брэг, молодой мистер Йеттон пал жертвой обильных возлияний, что, как жизнерадостно сообщил графу капитан, следовало рассматривать в качестве большой удачи, поскольку лишило его возможности проиграться подчистую.

Первым делом Джон отнес Джеффри в спальню, после чего помог собственному зятю сунуть голову под струю воды в кухне. Потом отвел наверх, поддерживая под руки, своего кузена Артура и мягко, но убедительно объяснил лорду Мелкшему, что гораздо лучше лечь спать, чем испытывать мощь охотничьего рога, обнаруженного в Большом зале.

Такая бурная ночь, естественно, стала причиной того, что капитан не сумел подняться рано и покинул Истерби лишь после полудня. Если бы он стал слушать все, что пытались сказать ему сестра и хозяин дома, в этот день он и вовсе никуда не поехал бы. Ему указали на то, что небо предвещает плохую погоду, что до сумерек он успеет преодолеть лишь несколько миль и что было бы лучше, если бы он вовсе отказался от идеи ехать в Лестершир верхом. Но вероятность дождя нисколько не пугала человека, привыкшего спать под открытым небом в горах Пиренейского полуострова, а возможность ночлега в придорожной гостинице привлекала его несопоставимо больше очередного вечера в обществе лорда Мелкшема. Поэтому в полдень Кокинг, слуга, прошедший с капитаном через все военные кампании, подвел к крыльцу его высокого горбоносого гнедого жеребца и пристегнул к седлу тяжелую шерстяную накидку, а также сумку со всем, что капитан счел необходимым для этого путешествия. Весь остальной свой багаж, включавший пару дорожных баулов, капитан поручил слуге отправить курьером в Эденхоуп, охотничий домик мистера Баббакомба в Лестершире. При виде столь скромного багажа слуга лорда Мелкшема, человек чрезвычайно надменный, поднял брови и заявил, что не понимает, как может джентльмен путешествовать по стране с такой скудной поклажей. Его собственный господин, как он не преминул заметить, никогда не выезжает из дома без нескольких чемоданов, несессера и его самого, слуги, наделенного чрезвычайно незаурядными талантами. Впрочем, Кокинг немедленно проткнул раздувшийся пузырь его самомнения, без малейших колебаний заявив: это не повод задирать нос.