Страница 11 из 22
Девушка повиновалась, охваченная тревогой и беспокойством. Впрочем, когда она вошла в гардеробную, ее удостоили если и не радушного приветствия, то и не отсутствующего взгляда, который все еще приводил Фебу в содрогание, заставляя сердечко бедняжки выскакивать из груди. Леди Марлоу велела ей закрыть дверь и присесть. Тут она заметила, что одна из оборок на платье Фебы оторвалась и болтается, и обратила на это внимание девушки, прочтя ей нотацию о грехе неряшливости и неопрятности, после чего выразила надежду: в ближайшем будущем падчерица не даст мачехе повода краснеть за нее.
– Да, мама, – покорно согласилась Феба, спрашивая себя, что же такого должно произойти в ближайшем будущем.
– Я послала за тобой, – продолжала ее милость, – дабы сообщить тебе об одном чрезвычайно лестном и благоприятном обстоятельстве. При этом я считаю своим долгом заявить, что ты не сделала решительно ничего, дабы заслужить столь счастливый поворот Фортуны, который должен вот-вот состояться в твоей судьбе, и могу лишь надеяться, что ты окажешься достойной его. – Она умолкла, но Феба по-прежнему смотрела на нее в полной растерянности и недоумении. – Полагаю, – вновь заговорила миледи, – ты спрашивала себя, что заставило твоего отца отправиться в Лондон об эту пору.
Поскольку подобные мысли даже не приходили Фебе в голову, она растерялась окончательно. Не в обычаях леди Марлоу было поощрять любопытство своих дочерей, и расспросы о том, зачем папа отправился в город, наверняка закончились бы резким выговором либо нагоняем.
– Должно быть, ты удивлена, что я заговорила с тобой об этом, – заявила ее милость, заметив выражение, появившееся на лице Фебы. – Дело в том, что именно ради тебя он взвалил на себя тяготы поездки в Лондон. Ты должна быть ему благодарна, и наверняка так и случится, когда я скажу тебе, что отец намерен устроить для тебя очень выгодный брак.
Феба прекрасно знала: не сумев за время своего пребывания в столице обзавестись хотя бы одним-единственным поклонником, она не могла рассчитывать и на предложение руки и сердца, отчего смятение девушки лишь усилилось.
– Боже милостивый! – невольно воскликнула она. – Но я не думаю… То есть я хочу сказать, что ведь ко мне никто не подкатывался, если не считать старого мистера Хардвика, да и тот решился на это только из-за моей матери!
Феба тут же пожалела о своих словах и умолкла, покраснев до корней волос, когда леди Марлоу вперила в нее холодный взгляд василиска.
– Никто не подкатывался! – зловещим тоном повторила леди Марлоу. – Можно не спрашивать, от кого ты услышала столь вульгарное выражение, но, быть может, ты соблаговолишь пояснить мне, как осмелилась употребить его в моем присутствии?
– Прошу прощения, мадам! – запинаясь, пробормотала Феба.
– Подобный язык может вполне устраивать молодого Орде, – язвительно продолжала ее милость. – Но ни одна девушка с претензией на утонченность не позволит себе прибегнуть к нему. А если ты намерена использовать его в общении с герцогом Солфордом, мне даже страшно представить себе, что из этого воспоследует!
Феба, ошеломленно уставившись на мачеху, вымолвила:
– С герцогом Солфордом, мадам? Но как такое может быть? Я хочу сказать, что подобная возможность мне не грозит, поскольку я едва знакома с ним. Не думаю, – добавила она после короткой паузы, – что он хотя бы помнит меня.
– Ты ошибаешься, – заявила в ответ леди Марлоу. – Он прибудет к нам с визитом на следующей неделе, а с какой целью, полагаю, сама можешь догадаться.
– Не имею ни малейшего представления, в чем она может заключаться, – озадаченно отозвалась Феба.
– Он приезжает с намерением сделать тебе предложение, и ты чрезвычайно обяжешь меня, Феба, если не будешь сидеть здесь с открытым ртом и хлопать глазами от изумления!
– М-мне? – запинаясь, пробормотала Феба. – Герцог Солфорд?
Нельзя сказать, что невероятное удивление падчерицы было неприятно для леди Марлоу, поэтому она удостоила Фебу сдержанной улыбки.
– Мне ясны причины твоего изумления, потому что на такое удачное стечение обстоятельств я и сама не рассчитывала, признаюсь тебе откровенно. Надеюсь, ты выразишь благодарность своему отцу за то, что он устроил для тебя столь великолепное замужество.
– Я не верю в это! – с жаром вскричала Феба. – Кроме того, не хочу выходить замуж за герцога Солфорда!
Не успели эти слова слететь с губ девушки, как она затрепетала от ужаса и несколько мгновений не осмеливалась поднять глаза на суровое лицо мачехи. За ее неосторожными речами воспоследовало зловещее молчание, которое в конце концов нарушила леди Марлоу, пожелав узнать, не обманывает ли ее слух. Сочтя вопрос риторическим, Феба не сделала попытки ответить на него, а лишь понурила голову.
– Тебе предлагают достойный и завидный брак: замужество, которое сделает тебя предметом зависти и вожделения многих молодых девушек, что намного красивее тебя, а ты имеешь наглость заявить мне, будто не желаешь его! Честное слово, Феба…
– Но, мадам, я уверена, тут произошла какая-то ошибка! Я и разговаривала-то с ним один-единственный раз, на балу у Сефтонов, когда он пригласил меня на танец. Герцог явно счел меня скучной и неинтересной, потому что, когда я увидела его три дня спустя в «Олмаксе»[15], он сделал вид, будто не узнает меня!
– Прекрати нести всякий вздор! – оборвала падчерицу ее милость. – Твое происхождение делает тебя достойной супругой любого знатного джентльмена, пусть даже я полагаю, что ты не заслуживаешь столь высокого положения; не сомневаюсь – герцогу прекрасно известно о том, что ты воспитывалась в строжайших правилах приличия и хорошего тона.
– Но ведь вокруг п-полно и других, так же хорошо воспитанных, только н-намного красивее! – нервно заламывая руки, возразила Феба.
– У тебя есть перед ними то, что его светлость со всей очевидностью полагает преимуществом, – внушительно ответила леди Марлоу. – Прав он или нет – не мне судить, хотя, считаю… Впрочем, нет, сейчас я предпочту промолчать. Твоя мать была близкой подругой матушки герцога, вот почему он выделяет тебя среди прочих. Я говорю тебе об этом исключительно для того, чтобы ты не вознеслась в своем самомнении, моя дорогая Феба. Ничто не может внушить большего отвращения к молодой женщине, чем это, уверяю тебя.
– Вознестись в своем самомнении! Никогда в жизни! – поспешно заявила в ответ Феба. – Он решил сделать мне предложение только потому, что его мать дружила с моей? Никогда… Никогда не слыхала большей нелепости! Особенно при условии, что он едва знаком со мной и даже не пытался понравиться мне!
– Именно с этой целью он и едет к нам, – терпеливо пояснила леди Марлоу, словно разговаривала со слабоумной. – Он желает ближе познакомиться с тобой, и я надеюсь, ты не окажешься настолько глупой или неблагодарной, чтобы своим поведением заставить его передумать.
Мачеха сделала паузу, пристально вглядываясь в лицо Фебы. То, что она увидела, заставило ее изменить тактику. Девушка, в целом вполне внушаемая, иногда демонстрировала поистине ослиное упрямство. Леди Марлоу нисколько не сомневалась в том, что способна добиться от нее полного послушания, но при этом прекрасно сознавала: стоит Фебе вбить себе в голову какую-нибудь глупость, как она может отпугнуть герцога, прежде чем удастся воззвать к голосу ее благоразумия и подчинить своей воле. Посему мачеха принялась перечислять преимущества столь выгодного союза и снизошла даже до того, что заявила, будто Феба станет хозяйкой собственного дома. Не добившись иного ответа, кроме пустого и невыразительного взгляда, миледи в ярких красках обрисовала будущее, ожидающее Фебу в случае, если она не пожелает стать герцогиней Солфорд. Это включало в себя унылое и безрадостное существование в немилости в Остерби (вряд ли можно было ожидать, что лорд Марлоу, имея еще четырех дочерей на выданье, сочтет возможным и далее тратить деньги на свою неблагодарную старшую дочь), упреки со стороны сестер, к грядущему счастью коих она продемонстрирует полное пренебрежение, и множество иных наказаний, многие из которых выглядели еще ужаснее, оставшись неназванными вслух. Всего этого было бы в избытке, дабы привести в чувство и куда более непокорное создание, нежели Феба. Она и впрямь выглядела бледной и напуганной, поэтому леди Марлоу позволила ей удалиться, чтобы обдумать свое положение.
15
«Олмакс» (Almack’s Assembly Rooms) – популярный клуб для встреч и приемов в Лондоне. Существовал в Лондоне с 1765 по 1871 годы и стал первым заведением, обеспечившим равный доступ мужчин и женщин.