Страница 17 из 21
– Да неужели? – пробормотал мистер Станден, не понимая, к чему бы это.
Мисс Чаринг, более осведомленная по части поэзии, уже готова была задать наставнице вопрос, имеет ли та в виду преподобного Хью Ретрея или лорда Долфинтона, однако женщина в возвышенном порыве продолжала:
– «И отхлынуло чувство, как вспененный вал…»
Мистер Станден, напрасно бросавший в сторону девушки самые многозначительные взгляды, счел нужным заметить:
– Да, мэм.
– Ой! – воскликнула мисс Фишгард, прижимая руки к своей пышной груди и заливаясь краской смущенного вдохновения. – В жизни все так же, как и в поэме, мистер Фредерик!
А потом, вы знаете, идет описание безумной скачки с прекрасной Эллен, а затем:
– По-моему, бред, – наконец неодобрительно произнес Фредди.
Мисс Фишгард слова джентльмена весьма озадачили, но в разговор, желая сгладить неловкую ситуацию, вмешалась Китти:
– Это «Мармион», Фредди!
– Ах, «Мармион», понятно, – произнес мистер Станден с видимым облегчением, а затем все испортил, поинтересовавшись: – А кто он такой?
– Моя дражайшая Китти, позволь той, которая всегда искренне желала тебе всего наилучшего в жизни, поздравить тебя и сердечно пожелать счастья, – сказала мисс Фишгард, нежно обнимая свою воспитанницу.
Женщина вынуждена была поискать носовой платок в ридикюле, который висел у нее на руке, и промокнуть выступившие из глаз от переизбытка чувств слезы. После этого, приложив платок к кончику носа, мисс Фишгард продолжила:
– Я не хочу сейчас делиться теми опасениями, которые тревожили мое сердце с тех пор, как я узнала о намерениях твоего достойного опекуна. Деликатность намертво скрепила печатью мои уста, но один вопрос неотступно преследовал меня. Словами поэта, которого мы обе так высоко ценим, этот вопрос можно выразить следующим образом: «Что ее в грядущем ждет, замуж за кого пойдет?»[10] Не буду скрывать, я несказанно рада тому, что выбор пал на мистера Фредерика, «сильного духом и с твердой рукой». Мне не хотелось бы подвергать критике остальных, не столь удачливых претендентов, но должна все же заметить, что вы, мистер Фредерик, превосходите их. Желаю вам всего наилучшего, мистер Фредерик! Вы заполучили руку той, что была воспитана в «цвету уединенья и тиши». Уверяю вас, вы никогда не станете сожалеть о своем выборе. Вы доживете до счастливого времени, когда сможете вслед за поэтом сказать: «Очаг домашний, ты благословен!»[11] Я переполнена эмоциями, милая Китти!
Мисс Чаринг постаралась успокоить гувернантку, погладив ее рукой по плечу и сказав:
– Право же, дорогая мисс Фишгард! Прошу вас, осушите свои слезы. Уверяю, нет ни малейшего повода огорчаться.
Немолодая женщина вытерла увядшие щеки, еще раз промокнула нос платком, скривила губы в слабом подобии улыбки и крепко сжала руку подопечной.
– Вослед слезе улыбка к нам приходит… – произнесла она.
И вот тут мистер Станден, который со все большим беспокойством вслушивался в речи гувернантки своей «невесты», решил, что лучше откланяться. Обычно он не ложился спать в столь ранний, по его мнению, час, но дальнейшее общение с мисс Фишгард грозило превратиться в нескончаемую череду цитат из «пишущей братии», как он сам порою их называл. В сравнении с подобным испытанием даже отойти ко сну раньше одиннадцати часов было предпочтительнее.
Фредди поцеловал Китти руку, а потом, под выжидающим взглядом гувернантки, чмокнул девушку в щеку, а та восприняла возникшее неловкое положение с почти полным безразличием и лишь воспользовалась удобным моментом, чтобы шепнуть ему на ухо:
– После завтрака. Нет смысла идти к опекуну, прежде чем мы обо всем не договоримся.
Можно было сомневаться в способности мистера Стандена потрясти мир своей эрудицией, но едва ли кто-то мог отказать ему в знании света и утонченности. В его поклоне Китти прочла полное согласие с ней, а мисс Фишгард – глубокое почтение. Этот элегантный поклон произвел на гувернантку настолько сильное впечатление, что, стоило закрыться двери за мистером Станденом, женщина тотчас же запела дифирамбы изысканной вежливости джентльмена:
– Какая обходительность, моя милая, какое почтение к той, кто здесь «хоть никем не замечаема», надеется «ценимой быть на небесах».
Мисс Чаринг согласилась со своей наставницей, а затем, заметив, что огонь в камине уже почти догорел, заявила: пожалуй, она и сама собирается ложиться спать. Мисс Фишгард выразила желание сопровождать ее наверх до дверей спальни. Женщина явно намеревалась продолжить прерванный разговор. Девушке пришлось напомнить наставнице о необходимости взять с собой теплый плед. Прогрессирующая скупость мистера Пениквика дошла до того, что в доме, за исключением спальни самого хозяина, камины почти не топились.
Вследствие этого прискорбного обстоятельства мисс Фишгард направилась к себе за шалью, а Китти, страдая в своей спальне едва ли не от зимней стужи, быстро сбросила с себя платье и залезла под одеяла в широкую старомодную кровать с пологом на четырех столбиках. К счастью, служанка уже нагрела ее для Китти с помощью металлической грелки с помещенными внутрь раскаленными углями.
В комнату вошла мисс Фишгард, плотно завернувшись в довольно поношенную шаль неопределенной расцветки. Гувернантка зашла как раз вовремя, чтобы лицезреть, как Китти забирается под одеяло в незашнурованной ночной сорочке и с ночным чепчиком в руке. Слабый протест со стороны мисс Фишгард был проигнорирован. Нахлобучив чепец на голову, мисс Чаринг преспокойно завязала тесемки под подбородком. И впрямь, словам гувернантки недоставало уверенности.
Обернув плечи стеганым одеялом, Китти уселась, опершись спиной на подушки, и сказала:
– Вы и впрямь решили остаться, мисс Фишгард? Вы же окоченеете здесь от холода. Если бы я была хозяйкой собственного дома, я во всех комнатах приказала бы разводить большой огонь, не жалея дров.
От услышанного гувернантка как-то странно вздрогнула и проговорила:
– Если… Но, дорогая…
– Знаете, сначала все кажется таким странным, – опомнившись, поправила себя Китти.
Понять это мисс Фишгард как раз могла. Женщина пожала руку своей воспитаннице.
– Грядут перемены в твоей жизни, милая, но они, слава богу, вполне соотносимы с естественным порядком вещей.
Китти невольно хмыкнула.
– Ну, признаться, мне не кажется столь уж естественным то обстоятельство, что я стала невестой Фредди, – откровенно призналась она.
Гувернантка воздержалась от того, чтобы осудить этот порыв искренности, а лишь заметила:
– Ваш союз обещает стать вполне плодотворным. У вашего избранника весьма изысканные манеры и множество добродетелей, приятных для глаза. Он настоящий джентльмен. Однако, моя дорогая, когда Стобхил намекнул мне о далеко идущих последствиях неожиданного визита мистера Фредерика – трудно его слишком сильно осуждать за несдержанность, ибо он действовал из лучших побуждений, – я едва не лишилась чувств… Уверяю вас, дорогая… Простите за прямоту, Китти, но до этого я и помыслить не могла о вероятности подобного поворота. Прежде мне казалось, что мистер Фредерик не проявляет к вам повышенного интереса романтического свойства.
– Пожалуй, – согласилась Китти, думая о том, что из всех родственников мистера Пениквика мистер Станден был самым нечастым гостем в Арнсайд-хаус, поэтому у мисс Фишгард есть все основания удивляться столь неожиданным переменам.
10
Строки из поэмы Вальтера Скотта «Песнь последнего менестреля». Пер. Всеволода Рождественского.
11
Цитата принадлежит английскому поэту Уильяму Куперу (1731–1800).