Лилит

Так, отстав от племени, Гева с горной поляны, поросшей высокой редкой травой, попала на дно ущелья, в лес серо-коричневый, устланный прелыми листьями, где от недостатка света тесно стоящие стволы были покрыты болезненными наростами и бледной сыпью.

Нижние отмершие ветви, лишенные одеяния, черно простирались над ее головой, как руки скелетов, а кроны, уходя высоко вверх, закрывали узкий просвет неба. В этом лесу было сыро и холодно, и только невидимые птицы высоко вверху звенели голосами надежды.

Круглое лицо Гевы с оленьими глазами, которые, казалось, лишь зеркально отражали окрестный мир, осунулось. Веселый рот упрямо сомкнулся. Она шла, не останавливаясь, питалась сырыми корнями и личинками, которые находила, разгребая землю возле гнилых пней; они Глухо жужжали, подобно сухому дождю.

Слыша издалека рев зверя, Гева суеверно трогала три волчьих клыка, нанизанных на бычью жилу. С раннего детства они висели на ее шее - крепкой и более короткой, чем у Лилит. Волосы, обрезанные челкой, не закрывали лба, испарина склеила их в колечки. Гева тяжело дышала, словно запыхавшись от долгого бега, - и так однажды предстала перед удивленным Одамом.

- Я тебя вижу, - произнесла она обычное приветствие Табунды смело и вместе с тем скромно.

Короткая юбка из растительных волокон говорила о том, что она еще не вышла из подросткового возраста, хотя она и опустила завязку несколько ниже талии, чтобы казаться взрослей. Кожа нежно золотилась на ее обнаженном животе.

- Я - Гева, женщина твоего племени, и принесла сучья для очага.

Так как он молчал, она продолжала:

- Племя ушло дальше. Я примяла траву и оставила клок волос, все думают, что меня сожрала пантера. Я не спрашиваю, где Лилит, которую ты увел из племени. Мужчина поступает, как ему хочется. Я пришла, чтоб остаться с тобой, если ты разрешишь. Если же нет - пойду догонять людей Табунды. Лишь прошу тебя, дай мне немного мяса на дорогу и дротик, чтоб я могла обороняться от зверей.

Она умолкла и стояла, покорно опустив ресницы, словно для того, чтоб он мог рассмотреть ее без помех.

Понемногу он начал припоминать: она была первым ребенком в племени, который родился с желтыми волосами. Все смотрели на это, как на диковинку.

Теперь волосы ее стали длинными, она перевязывала их травяным шнурком. Они покрывали лопатки; плечи и грудь оставались обнаженными.

Гева выглядела более крепкой и рослой, чем Лилит, хотя была моложе ее. Крепки были руки, которые она смиренно опустила вдоль тела, и ноги, по щиколотку ушедшие в ромашку и дикий укроп; он пахнул после дождя так опьяняюще!

Полные губы Гевы чуть улыбались, а когда она подняла глаза, Одам увидел, что они не серые и удлиненные, как у Лилит, а круглые и голубые.

- Ты велишь мне уйти! - проговорила Гева жалобно.

- Можешь остаться. - Одам отвел взгляд в сторону. Что-то застряло в его горле. Только сейчас он понял окончательно; прошлое - прошло! Демоны, вложившие в Лилит другое, дерзкое сердце, больше никогда уже не вернут ее ему.

Но и он не будет одинок. Перед ним стояла коротконожка Гева, дочь родного племени, во всем послушная его законам.

И он коротко, как подобает мужчине, кивком приказал ей следовать за собой в пещеру.

Вначале, оставшись один, Одам почувствовал только облегчение. Ум его, взбудораженный многими непонятными явлениями, мог отдохнуть.

Исчезли лаолитяне; выветрился металлический запах, который они оставляли на вещах, прикасаясь к ним. Молодая трава скрыла вмятины от улетевших навсегда огромных серых яиц. Жизнь вернулась в прежнюю колею: день неизбежно сменялся тьмой ночи.

Одам строгал свои дротики и старательно наносил на них изломанные черточки - символы удачной охоты, хотя они и не были похожи на тех прекрасных могучих зверей с красными рогами, которые выходили из-под пальцев Лилит. Одам жил в молчании: охотился, разжигал костры, рубил каменным топором деревья.

В поисках зверей он уходил все дальше и дальше. В этом нет ничего удивительного; если существовать одной охотой, участок должен быть огромным. Да к тому же Одама никто ведь не ждал в пещере, чтоб ему захотелось поскорее вернуться. И не возвращаться можно было сколько угодно...

Одно время он пристрастился к соку белены. Почему людей всегда привлекало опьянение? Им нужно бы отвлечься, убежать от самих себя? Но чаще Одам сидел с удой, смотрел на воду и предавался мечтам. Они были направлены не в будущее, а в прошлое; ведь то, что позади человека или впереди него, одинаково принадлежит вечности. Река была неширока, и деревья отражались целиком - от берега до берега. При тишине в полдень на воде шла своя жизнь: расходились круги от дафний, водомерки обегали вверенные им угодья. Там, где стоял берестяной поплавок, выглянуло солнце, серебряное от туч. Круг на воде засверкал, залучился, а поплавок исчез не то от света, не то рыба потянула. Очнувшись, Одам дернул удилище. Его звал издалека поющий голос Гевы, которому не свойственны были чистые четкие звучания утраченного голоса Лилит.

Приход Гевы мало что изменил в жизни Одама. Конечно, он не мог не видеть, что она домовита, упорна, любяща. Теперь утром возле очага всегда лежали сухие сучья клена и орешника: они горят ровно, без искр, а вечером рой мошкары Гева отгоняла дымящими корнями сосны. Она ловко орудовала крепкими зубами - добавочным инструментом в ремесленном наборе, расщепляла кости, перекусывала прутья. Звезды не пугали и не притягивали ее, как Лилит; когда на небосклоне появлялось знакомое созвездие, она знала, что время идти на поиски муравьиных личинок.

Гева оказалась усердной женой. Но то, что в Лилит было красотой и прямодушием, в ней становилось лукавством и прельщением. Одам это видел. Как много он видел теперь!

Вокруг Гевы кипел сам воздух; она двигалась проворно и принимала решения скоропалительно. С самого начала она почуяла присутствие враждебной тени и вступила с нею в борьбу.

Ей казалось, что Лилит бродит вокруг; Гева ведь не понимала, что можно просто уйти. Несмотря на то что ей иногда приходилось вместе с племенем преодолевать большие пространства, она не замечала этих пространств. Вместе с нею катился ее мирок, заключенный в кожуру, как семечко растения. Если Лилит жива, она должна вернуться на единственную обитаемую землю! Вот и приходилось подстерегать ее появление днем и ночью. Ловить моменты, когда она вторгалась с ветром или присаживалась у костра подсушить волосы.