На землях рассвета

Охэйо вдруг почему-то улыбнулся.

- Забавная история. Нет, в самом деле.

- Да? А что в ней смешного? - Лэйми пристально смотрел на своего невольного товарища. - Я последний в роду, которому полторы тысячи лет. Живу один, в старой развалине, как привидение. Завидовать нечему.

- Да, - Охэйо опустил взгляд. - Знаешь... я искал тебя не потому, что... Мне понравилось то, что ты сделал. Я бы так не смог... впрочем, неважно. Вообще-то я работаю здесь техником на узле связи. То есть, работал. Они нас, наверно, убьют... - он помолчал. - Здесь, в Директории Хониара, уже давно исчезают люди. Молодые, обоего пола, несколько сотен за год. В основном, одинокие - те, кого никто не будет искать. Но для страны с населением в четыре миллиона человек, такие потери почти незаметны. О том, кто и зачем это делает, тут ходит множество слухов - и, как ты понял, правдивы самые страшные из них... - Охэйо обращался скорее сам к себе. - Но, если мы проживем ещё хотя бы несколько часов, они будут последним, о чем нам придется беспокоиться. Уже, по сути, началось. Когда появились эти жуткие облака... знаешь, они давили на глаза, словно свинцовая крыша, и под ними было... страшно. Потом была жуткая гроза, а потом вдруг дико похолодало... и выпал снег.

- Снег? - Лэйми удивленно вскинул голову. - Сейчас же июль!

- Вот именно. Похоже на конец света, правда?

- Да. Но что это? Это... они? Из тьмы?

Охэйо хмуро кивнул.

- Да, Лэйми. И они уже нас атакуют.

Лэйми с удивлением обнаружил, что этот рассказ не слишком его впечатлил, - он слишком боялся за себя, чтобы думать ещё и о мире. Особенно страшно ему не было, - он искренне верил, что сможет сбежать. Но вот сможет ли он вновь подняться в воздух? Он не был уверен. Слишком много вновь обретенной силы ушло на то, чтобы просто позволить ему дышать...

Дверь, неотличимая от стены, открылась беззвучно и так неожиданно, что Лэйми удивленно вскрикнул. За ней он увидел полутемный беленый коридор - и трех громадных парней, при одном взгляде на которых пропадала даже мысль о побеге. Но они явились вовсе не затем, чтобы убить их или подвергнуть истязаниям - они принесли им еду.

К удивлению Лэйми, предложенная им похлебка мало походила на тюремную баланду, - в ней нашлось даже мясо, а порции оказались такими, что впору было треснуть. Если их тут и ждала смерть, то явно не от голода.

Юноша с энтузиазмом набросился на еду. Он слышал, правда, что гордые пленники не берут еды из рук врага, но был слишком голоден, чтобы быть гордым. Как же он сможет убежать, если начнет морить себя голодом? Правда, он тут же подумал, что его откармливают для того, чтобы потом съесть, но это был уже явный бред...

Сытная еда буквально воскресила его, - даже боль в отбитых ногах заметно ослабела. Но тут же его голова словно налилась свинцом. Лэйми нестерпимо захотелось спать. Он успел подумать, что его вновь обкормили какой-то дрянью, - и провалился в глухое забытье.

4.

Его схватили и поволокли, не дав толком проснуться. Несколько мгновений Лэйми пытался понять, сон это, или явь, потом бешено рванулся, но его руки скрутили столь умело и старательно, что он вскрикнул от боли, - и лишь тогда очнулся окончательно.

Его тащили по какому-то коридору. Двое здоровенных парней перед ним волокли яростно упиравшегося Охэйо. Впереди, из распахнутой двустворчатой двери, потоком изливался свет.

Когда его затащили в неё, Лэйми на несколько секунд зажмурился. Зал оказался очень просторным - метров пятнадцать в длину, десять в ширину и выше его роста раза в два. По беленому своду тянулись плотные ряды люминесцентных ламп, - их свет был так ярок, что походил на солнечный. Пол и нижняя часть стен были облицованы кафелем. Вдоль них сплошь стояли застекленные шкафы с медицинскими инструментами и химической посудой, в центре зала, рядами, - столы, лабораторные, с какими-то аппаратами из стеклянных трубок, и операционные, в свежих пятнах крови. Кровь здесь была везде - на полу, на небрежно брошенных стальных инструментах, на комках мокрой ваты...

За ребристыми панелями на торцевой стене тихо урчали вентиляторы, но всё равно, здесь стоял тяжелый запах химикатов, крови и страданий. Лэйми вновь бешено рванулся. Ему почти удалось освободиться, но на голову тут же обрушился удар дубинки, и в глазах потемнело на несколько секунд. Его оттащили к стене, к наспех сколоченной деревянной раме, похожей на поставленную стоймя кровать. Лэйми изо всех сил старался вырваться, но он был один, а палачей - трое. С помощью грубых брезентовых петель они притянули к раме его руки и ноги. Охэйо же опрокинули на операционный стол, и привязали куда более тщательно, - он не мог даже повернуть головы. Стол подкатили так близко, что Лэйми мог бы коснуться его.

Едва его оставили в покое, юноша осмотрелся. Кроме двух пленников в зале было четверо могучих парней в клеенчатых передниках и полный пожилой мужчина в лабораторном халате. Именно он обратился к нему, и Лэйми узнал ненавистный голос.

- Твой случай становится всё более интересным, - сказал толстяк. Он не удосужился представиться, но юноша узнал его, - он видел в газете его фотографию. Аний Мург, директор Медицинского Управления. Директор и эта лаборатория во дворце... Что же они здесь делали?..

- Я впервые встречаю такую хорошую блокаду от правдосказа, - продолжил Мург. - У тебя и у твоего друга. Это просто что-то изумительное. Такую защиту не ставят просто вот так, и очевидно, что ты знаешь нечто очень важное. Председатель приказал перейти к пыткам, но бывает защита и от пыток - смертью, а я не хочу терять столь уникальный экземпляр регенерата. Интересно будет узнать, как ты относишься к чужим страданиям. Я понимаю, что этот вот парень ничего не значит для тебя, но тебе вряд ли захочется смотреть, как его разбирают на части. Ты не знаешь, сколько всего можно сделать с человеческим телом прежде, чем оно умрет. Я могу вскрыть ему глазные яблоки и впрыснуть внутрь немного кислоты... или проделать то же с суставными сумками. Можно ввести немного кислоты в кровь - это вызывает сумасшедшую головную боль. Можно просто распороть ему живот и потихоньку доставать внутренности...

- Заткнись, тварь! - сорвавшимся, незнакомым голосом крикнул Лэйми.

- Ты согласен отвечать на вопросы?

- Нет.

- Жаль. Вряд ли тебе понравится смотреть, как с лица твоего друга сдирают кожу. А если он вдруг умрет - у нас есть парни помоложе, девушки... Эй, держите ему голову!

Это относилось к Лэйми. Грубые, безжалостные руки схватили его, растянули веки вверх и вниз, принуждая смотреть на белое от испуга лицо Охэйо. Их взгляды встретились. В глазах Аннита Лэйми увидел сочетание безумной надежды, страдания и тоски, какое обычно бывает на последней грани перед сумасшествием. Потом рядом с этими глазами появилась рука - сильная рука хирурга, сжимающая скальпель. Скальпель вдавился в кожу перед ухом, из-под него потекла кровь...

Лэйми бешено рванулся, ощутив несокрушимую прочность ремней, - они не поддались, даже не растянулись. Он не смог даже освободить голову. В приступе безумной ярости он закричал и вновь рванулся. Огонь Внутренней Энергии вновь вспыхнул в нем, - но теперь он был беспощадным, смертельно-белым, словно свет ламп над головой.

Парень, державший его голову, испуганно отдернул руки, - кожа под ними вдруг стала нестерпимо горячей. Лэйми смог закрыть глаза, и это помогло ему сосредоточиться. Его тело изогнулось дугой под безжалостным напором силы, что смогла поднять его в воздух. Широкие ремни до крови врезались в кожу, суставы затрещали - его словно пытались разорвать четверкой лошадей. Толстый брезент выдержал, зато дерево, к которому он крепился, поддалось, - Лэйми услышал хруст и удвоил усилия. Ещё мгновение, - и он либо вырвется, либо внутреннее пламя сожжет его, подарив быструю милосердную смерть...

Рама разлетелась на куски с треском, похожим на звук взрыва. Лэйми швырнуло вперед, он налетел на стол с Охэйо, пребольно ударившись бедрами. Пронзительно взвизгнули ролики. Стол ударил Мурга, стоявшего с другой стороны, сбил его с ног, и врезался в стояк с лабораторной посудой, которая со звоном посыпалась на пол. Лэйми распластался на кафеле. Пламя Внутренней Энергии ослепительно вспыхнуло в нем... и вдруг погасло. Совсем. Юноша ощутил в груди пустоту, - и с ужасом понял, что его сердце не бьется. Это тянулось, быть может, секунду, - самую длинную секунду в его жизни, - потом его тело потряс тяжелый, обморочный удар... ещё один... и ещё...