Игры для взрослых

— А я и не тревожусь, — спокойно ответила Людмила. — И не в таких переделках бывала. Но ваша подстраховка лишней не будет.

Плетнева огорчила ее невозмутимость. Хоть бы граммулю радости услышать в этом голосе, при первых же звуках которого Антон начинал волноваться, как школьник. Это его и удивляло, и радовало. Все-таки Людмила не так уж и молода, почти его ровесница. После непродолжительного и бурного романа с молоденькой девицей из Новороссийска, который случился год назад, можно было ожидать, что и следующая нечаянная любовь будет юной и прекрасной. Но работа так затягивала и изматывала, что ни на каких девиц глаз не ложился. Вообще, не до женщин было, тем более что сын Васька рос и наглел, превращаясь в противного подростка, и отец-одиночка все чаще сталкивался с трудностями воспитания. Если бы не Ирина Турецкая, которая не оставляла своим вниманием психолога-профессионала любимца Васеньку, Антон точно прибегал бы к старому испытанному способу — порке. Отец его самого порол когда-то, и спустя годы Антон понял — а ведь было за что. Неизвестно, что из него выросло бы, если бы не строгость отца.

В Людмиле он сразу почувствовал родственную душу, хотя и поговорить толком им ни разу не удалось. Все в спешке или по делу. Но одно то, что она прошла Афганистан, вызывало в нем глубокое уважение. А ее самостоятельность и независимость особенно подкупали. В ней не было кокетства и желания понравиться, она вела себя так естественно, что Антон поневоле подпал под ее очарование. Думая о ней, хотелось повторять: такая ладненькая, собранная, вот просто смотрел бы на нее и любовался.

У Демидова зазвонил мобильный, и он, чертыхаясь, стал охлопывать свои карманы. Наконец выудил телефон и приложил к уху.

Какое-то время он слушал и наконец широко улыбнулся.

— Так она сейчас у вас? Молодцы, еду. Девчонок тоже задержите. Уже? Правильно. Ждите, едем.

— Ну что, мужики, не зря я к братьям-украинцам мотался. Только что на Киевском вокзале задержали Лидию Владимировну Олеськив. Новую партию девушек встречала. Железнодорожная милиция ее по фотографии определила. Так она еще и кочевряжилась, утверждала, что это не она. А как паспорт потребовали предъявить, тут уж ей и деваться некуда. Главная удача в том, что они ее не сразу взяли, а пасли до ее машины и видели, как она паспорта и мобильные у девушек собрала. Все, не отвертится Олеськив.

Голованов поспешил распорядиться.

— Александр Борисович, звони Щеткину, что одна из сестер сейчас в линейном отделении милиции. Пускай ее забирают прямиком к следователю, а с девушками нужно провести профилактическую беседу, чтобы знали, какой участи избежали и по гроб жизни были нам благодарны.

— А беседу кто будет проводить? Неужто тоже я?

Голованов задумался.

— Нет, ты не годишься. Глядя на тебя, они возмечтают попасть к тебе в сексуальное рабство.

— Не льсти мне, Сева, — скромно потупился Турецкий.

— А мы сейчас нашего психолога попросим, — ехидно продолжил свою мысль Голованов. — У нее это получится эмоционально, и главное, убедительно. Вызывай Ирину Генриховну на работу.

— Так мы с Плетневым едем к ней? — уточнил Демидов.

— Езжайте. Побеседуйте с Олеськив. Может, она с перепугу даст информацию о своей сестре.

Плетнев мельком взглянул на часы. До десяти оставалось еще три часа. Времени достаточно, чтобы вовремя вернуться к объекту наблюдения.

Гражданка Олеськив Лидия Владимировна вовсе не выглядела напуганной. Она держалась уверенно и даже вызывающе. На вопрос, почему поначалу отрицала, что она Олеськив, спокойно ответила, что наслышана о криминогенной обстановке в Москве, потому и решила не откровенничать с первыми встречными в милицейской форме. А вдруг они вообще переодетые бандиты? На Киевском вокзале бедных украинцев, которые возвращаются с заработков, трясут все, кому не лень, — и московские бандиты, и милиция, и свои родные земляки. А что творится на границе, словами не расскажешь. Это надо сидеть, слушать и ужасаться.

— И давно вы пересекали границу? — задал невинный вопрос Демидов.

— Не помню, — пожала плечами Олеськив. — Мне люди рассказывали.

— А с сестрой давно виделись? — наседал Демидов.

— А с чего вы решили, что у меня есть сестра? — Удивленно взглянула на прилипчивого мента гражданка Олеськив.

По-русски она говорила грамотно, напрактиковалась, но легкий акцент наблюдался.

— А разве Стефания Владимировна Данилко не ваша сестра? — тоже сделал удивленное лицо Демидов.

— Конечно нет, у нас и фамилия разные, — улыбнулась Олеськив. — Отчества совпадают, но мало ли совпадений на свете.

— Да, совпадений действительно немало. Например, Данилко отправляет девушек из Украины на заработки в Москву, и — надо же как получается! — именно вы их встречаете. А потом куда-то отвозите. Не хотите ли нам об этом рассказать?

— Никого я не встречаю. Это первый раз меня земляки попросили, чтобы помогла девочкам найти работу. Ведь страшно им, впервые в большом городе. А тут я, знакомая их родителей.

— И как же зовут родителей этих девушек? — спросил Плетнев, зная, что паспорта у Олеськив изъяли. Как же она станет выкручиваться теперь?

— Не помню, у меня знакомых много. Мне просто позвонили и попросилл встретить девочек из четвертого вагона.

— Звонила Данилко?

— Не знаю я никакой Данилко, я вам уже говорила! — нахмурилась Олеськив.

В комнату линейной милиции заглянул Щеткин.

— Привет всем! — Он поздоровался за руку с Демидовым, Плетневым и еще двумя милиционерами. — Ну что, забираем дамочку?

— Куда это вы меня забираете? — злобно спросила она. Олеськив казалось, что настырному менту ни разу не удалось ее подловить, на все вопросы она отвечала убедительно, а тут на тебе — приезжает какой-то невзрачный тип, а вместе с ним еще двое в форме и собираются ее куда-то отвозить.

— Вам любопытно? — спросил Щеткин, вперив в нее свои черные глаза. — Сейчас в орган дознания, выражаясь юридическим языком. Дальнейшие действия наши такие: обыщем вас, составим протокол задержания и объясним ваши права, предусмотренные Уголовным кодексом. После чего сообщим прокурору о вашем задержании. В общих чертах это все. Уточняю, на ближайшие сорок восемь часов. А если конкретно, вам, гражданка Олеськив, грозит срок по статье сто двадцать шестой — похищение человека, сто двадцать седьмая — незаконное лишение свободы, сто двадцать седьмая прим — торговля людьми. Есть Доказательства того, что ваши деяния повлекли за собой смерть потерпевших. В общем, от десяти до пятнадцати лет. И это в лучшем случае.

— Да вы что мне шьете? — закричала Олеськив, и ее лицо мгновенно покрылось бордовыми пятнами. — Ничего из этого я не совершала! У вас нет доказательств.

— Есть, — невозмутимо ответил Щеткин. — И мы вам предоставим. А пока я вам предлагаю воспользоваться своим правом и сообщить родственникам о вашем задержании. Так что у вас есть счастливая возможность поговорить с сестрой Стефанией Владимировной Данилко.

— Нет у меня никакой сестры! — истерично выкрикнула Олеськив.

— О-о, как же некрасиво отрекаться от родных, — поморщился Шеткин. — В данный момент она пересекла границу и с сопровождающими ее лицами приближается к Москве.

Олеськив недоверчиво посмотрела на Щеткина и промолчала.

— Да-да, истинная правда. Украинская милиция вышла на ее след, а ей вдруг вздумалось посетить наш город-герой. А может, это она к вам заторопилась? В общем, без помощи родной милиции ей, конечно, не дали бы пересечь границу России. Она же числится в розыске двух государств. Но в данном случае обе стороны пришли к консенсусу. Знаете, так иногда бывает, когда общий интерес объединяет два государства.

— Никому звонить не буду, — наконец решительно сказала она. — У меня нет никакой сестры.

— Ну нет так нет, — легко согласился Щеткин. — В конце концов, что нам стоит взять кровь на анализ у двух незнакомых между собой женщин и определить их ДНК? На это ваше согласие не понадобится. Поскольку доказательства вашей преступной деятельности у нас есть.