Страница 19 из 51
Надя в ужасе уставилась в холодные глаза Сэма. Взглядом убийцы он буквально пригвоздил ее к кровати. Заметив ее страх, он слегка разжал губы: это была его фирменная улыбка, такая же страшная, как и его взгляд.
В карцере Надя поняла, что ни к кому из клиентов никогда нельзя обращаться за помощью. Потому что два дня без еды в тесной каморке, где можно было только сидеть или стоять, показались вечностью.
И сейчас, глядя на показное добродушие Судьи, она почувствовала приступ глухого раздражения. Все в нем казалось ей противным — и сладкая улыбка, и отвратительные тараканьи усики, и мокрые красные губы. А короткие толстые пальцы сосиски, которыми он поглаживал три волосинки на круглом, как мячик, черепе, вызывали омерзение.
Господин Судья бросал приветливые взгляды на каждую из девушек и, наконец, остановил свой выбор на Ленусе. Он подошел к ней, поклонился, словно приглашая на танец, и девушка покорно встала. Ее натянутая улыбка на фарфоровом личике так не вязалась со взглядом уставшего и разочарованного в жизни человека, что Надя подумала: «Все мы такие — улыбаемся, а на самом деле нас тошнит от этих гадов…»
Вот уже и Оксану увел господин Художник — приземистый, широкоплечий, с неприятным взглядом прищуренных монгольских глаз. Оксана, независимо покачивая бедрами, шла впереди него, загадочно улыбаясь. То есть наставления администрации выполняла со всем старанием. Хотя иногда и позволяла себе дерзости, но некоторым гостям это нравилось. Потому что ее острый язык и вульгарные шутки придавали встречам дополнительную остроту и полную раскрепощенность.
Когда Надю выбрал клиент под именем Директор, она заметила, что в комнате оставалась единственной. Все девочки были уже разобраны. Кен и Барби почему-то неодобрительно посмотрели ей вслед и о чем-то зашушукались. Надя услышала злобное шипение Барби: «А дальше что будет?»
«Это о моей беременности», — догадалась Надя. Сегодня, когда она накладывала на лицо тональный крем, заметила, что пигментные пятна захватили лоб и скулы, и на эти места пришлось слой крема наложить погуще. Живот еще не появился, но она постоянно думала о том, что ее ждет дальше. Может, ее, наконец, отпустят? Ведь совсем скоро она не сможет обслуживать клиентов. А для хозяев борделя она не представляет никакой опасности. Ведь она даже не знает, где находится, — ни района, ни улицы. Пускай ее ночью отвезут на вокзал, и она никогда не вспомнит, где ее держали полгода. Может, не дожидаться, когда хозяева решат ее судьбу, и первой предложить такой удобный для всех вариант? Пускай забирают все ее деньги, но только отпустят.
— Ты сегодня как неживая, — сердито проговорил Директор, когда Надя с отсутствующим видом выполняла его короткие приказы.
— У меня голова болит, — виновато улыбнулась Надя. Еще не хватало, чтобы он пожаловался Кену.
— Это у моей жены вечно голова болит. А я бабки плачу за то, чтобы видеть на твоем лице улыбку и желание. Большие бабки! И не позволю портить мне удовольствие!
Директор был редким брюзгой, и Надя надеялась, что даже если он пожалуется, то администрация только для виду пожурит ее.
Девушка прижалась к нему всем телом и томно зашептала в волосатое ухо:
— Милый, ну будь лапонькой, я так тебя люблю!
Но Директор уже сердито сталкивал ее с себя и хмурил кустистые брови.
— Все удовольствие испортила!
Надя едва сдержалась, чтобы не послать его к черту. За это ее точно отдали бы на растерзание Сэму. И она нежно похлопала клиента по голой заднице.
— Я сделаю все, что вы прикажете, мой господин.
— Да пошла ты! — сердито отозвался он, одеваясь и тщательно приглаживая волосы.
Все. Наказание ей обеспечено.
Надя обреченно вздохнула.
8
Сначала Насте показалось, что она ослепла. Ее охватил ужас, и она изо все сил таращила глаза, но вокруг была сплошная чернота. Чернота ночи. Но ночью, даже самой темной, не бывает такой непроглядной черноты. Так бывает в помещении, где ни окон, ни дверей, ни единого светлого предмета, на который можно ориентироваться. Так было в бабушкином чулане, когда старший брат Петька запер ее, чтобы напугать. Она испугалась и так заорала, что прибежала бабушка, хотя все утверждали — старушка без слухового аппарата ничего не слышит. А его она держит в шкафу и прилаживает к уху только в особо торжественных случаях, когда приходят гости. А в тот раз она услышала дикий вопль внучки без всякого аппарата. Петька получил такую взбучку, что долго дулся на всю семью.
Настя попыталась закричать, но губы не разжимались, и, кроме мычания, никакого звука издать не удалось. Губы словно склеили, даже язык не может их раздвинуть. Тянущее ощущение на щеках подсказало ей, что рот у нее действительно заклеен. Скотчем. Все тело болело, сидеть было просто невозможно от боли, и она попыталась встать, но и ноги были связаны. Настя поняла, что она связана по рукам и ногам и к тому же привязана к стулу. Попыталась оттолкнуться ногами от пола и таким образом сдвинуть стул с места, но и это не удавалось. Как больно сидеть! Внутри нее все полыхало огнем, саднящая боль была нестерпимой, и Настя даже не могла разрыдаться, она только мычала и чувствовала, как горячие слезы потоком льются по щекам. Ее охватило отчаяние. Перед широко раскрытыми глазами мелькнули картины: вот ее заталкивают в машину, везут куда-то, машина останавливается на перекрестке, ей удается повернуть голову и она замечает на угловом здании название улицы. Какая же улица? Надя в отчаянье мотает головой, пытаясь заставить себя вспомнить улицу. Но тщетно. Мелькают огни, громкая музыка взрывает барабанные перепонки, потные лица девчонок и ребят отражают неоновый свет, слышатся смех, громкие крики… «Я схожу с ума», — подумала Настя. И опять замотала головой. Нужно взять себя в руки. Что с ней случилось?
Она была на дискотеке, с подружками. Они отрывались по полной, потому что вчера сдали последний экзамен в медицинское училище. Конечно, веселье было немного отравлено тем, что на истфак в институт она провалилась. И мама сказала: «Не терять же целый год. Поступай в медицинское училище. Даже если на будущий год поступишь в институт, хоть уколы научишься делать. Всегда пригодится». С новыми подружками решили отметить поступление, и мама отпустила. Хотя папа возражал. Но Петька вступился, сказал, что хватит девчонку держать на привязи. Так она и мальчика себе никогда не найдет. И за кого тогда замуж выходить? Все посмеялись и отпустили.
Было весело, пока какой-то парень не стал к ней приставать. Настя вежливо отшивала его. Потом уже, в машине, она поняла, что ее выбрали. Отметили. Потому что она красивая. Она лучше всех своих подружек. Так ей говорили не раз, но Настя к своей внешности относилась спокойно. Считала, что это не ее заслуга. И чем тогда гордиться? Лучше бы ей природа дала побольше ума, тогда она поступила бы в институт.
На дискотеке они напрыгались, взмокли, пот струился по спине, и у Насти возникло желание выйти на улицу и подышать свежим воздухом. Девчонки отмахнулись, потому что плясали, как ненормальные, и она вышла одна. И тот парень за ней. Он опять стал приставать, Настя отступала к краю тротуара, и тут мужик, сидящий на заднем сиденье в припаркованной машине, распахнул дверцу. Она даже подумала, что он хочет прийти к ней на помощь. Но парень втолкнул ее в машину, прямо к этому в руки. Ее схватили и скрутили мгновенно, она даже пикнуть не успела. Парень запрыгнул следом за ней и машина рванула с места. Ее сжали с двух сторон, все молчали, Настя была в шоке и только спросила: «Куда вы меня везете?» — «Прогуляться», — криво усмехнулся мужик и больно сжал ее грудь. «Не трогай ее, — это уже сказал водитель. — Чтобы синяков не было». — «А давай эту себе оставим!» — заржал мужик. «За такую красоту нам бабок отвалят». Водитель ехал быстро, и Настя не узнавала район. Она здесь еще не бывала. Водитель только давал команды. «Заклей ей рот. Нагни голову». Но на светофоре Настя опять успела заметить синюю табличку с названием улицы. Какая же улица? — мучительно пыталась вспомнить она. И не могла.