Лысый робот

— Странно, — пробормотал Ик, подключаясь к выпивке. — Я всегда считал, что триста восемьдесят вольт четыреста герц — священное напряжение. Да еще три фазы. Никогда не слышал, чтобы от него балдели в наше время. Вот в древности — другое дело.

— Ретро сейчас в моде, — оживился Айзенкопф. — Обратил внимание на дизайн моего заведения? Истинная древность, доэлектрическая эпоха, железные века! Посетителям нравится чувствовать себя немного людьми, знаете ли.

— А вот некоторые считают, что древность никому не нужна, — заметил Ик, имея в виду своего хозяина. — Нерентабельна, так сказать.

— У кого электроны в дырки не попадают, тому и закон Ома не указ, — выразил свое отношение к нелюбителям архаики бармен. — А по мне, так очень рентабельна. Я же вот процветаю!

— Я заметил, — вежливо отозвался Ик, обводя взглядом помещение. Посетителей, кроме него и Розы, не было, честно говоря, истинная древность сильно смахивала на заброшенную котельную.

— Точнее, намерен процвести, — поправился Айзенкопф, заметив, что Ик приуныл. — Вот перед тобой Ламповая Роза. Ты думаешь, она просто механическая бродяжка? Как бы не так! Она мой шанс, а может быть, не только мой! Посмотри на нее повнимательнее!

Ик посмотрел.

Выглядела Роза, прямо скажем, не ах. Трубчатые титановые манипуляторы приводились в движение старомодными линейными электродвигателями, едва прикрытыми мятыми кожухами из изъеденной временем листовой нержавейки. На покрытом патиной посеребренном черепе еще сохранились остатки мономолекулярных волос неопределенного цвета, но последние смотрелись настолько жалко, что даже лысый Ик не позавидовал. В общем, самое место было Ламповой Розе в будке паровозного чучела, а возможно, она оттуда и вылезла.

— Она, случаем, не в паровозной будке живет? — спросил Ик у бармена.

— Точно, — подтвердил Икову догадку Фердинанд. — Именно там она и обитает. Временно, в ожидании больших дел, работает частью интерьера, за подзарядку и мелкий ремонт. Аккумуляторы у нее текут, так что жрет старушка много, пока что держу себе в убыток, но с прицелом на будущее. Однажды она пришла в «Горящую буксу» неизвестно откуда, да так и осталась. А куда ей, скажите, податься? У нее же напряжение подзарядки плюс двадцать четыре вольта, теперь больше ни у кого в округе такого не готовят. Только у меня. Когда примет трехфазного, начинает к посетителям приставать, все о людях рассказывает. А о людях — это всегда интересно. Так что от нее и сейчас какая-то прибыль имеется.

Ламповая Роза между тем слегка взбодрилась и встряла в разговор.

— Молчи, Ферди, — проскрипела она, — ты на мне половину выручки делаешь, а ходовой привод заменить тебя не допросишься.

— Разбежалась… — сказал бармен. — Сначала ходовой привод, затем верхние манипуляторы, потом разъемы, так же весь антураж пропадет. На что ты тогда мне?

— Да, теперь Роза — ржавая старуха, — констатировала механизма. — А ведь когда-то…

И электретные микрофоны лысого робота услышали удивительную историю Ламповой Розы.

3.

Когда-то Ламповая Роза жила с человеком. Да-да, Ик не ослышался, именно жила и именно с человеком, хотя такое трудно вообразить.

— Я была любимой секс-робыней человека, — продолжала между тем Роза, — более того, его единственной секс-робыней. И чувствовала себя прекрасно, хотя, по правде говоря, временами человек обращался со мной не очень бережно.

— Кувалдой грозил, — вставил бармен. — Расскажи про кувалду, Роза.

Кувалда и гидравлический пресс испокон века были самыми страшными персонажами робофольклора, да и нынче занимали достойные места в фильмах ужасов наряду с газорезкой и мартеновской печью.

— Ну, грозил иногда, — тоненько подтвердила механизма, — но любя, у людей ведь и поговорка такая есть: «Бьет — значит, любит». Сукой железной обзывал, но это было даже приятно, потому что доказывало: он считает меня настоящей женщиной. Человек частенько говаривал, особенно когда выпивал чего-нибудь покрепче: «Все бабы — суки». Рассуждая логически, если все бабы — суки, то все суки — бабы, значит, если я сука, то я баба, а баба — это ласкательное название человеческой женщины. Следовательно, человек считал меня женщиной. А раз так, то и кувалду можно потерпеть.

— А что из крепких напитков употреблял твой человек? — заинтересовался Ик. — Чистый синус или разбавленный? Какой амплитуды и частоты? Я, видишь ли, по второй специальности историк, хотя давно не практиковал, так что у меня профессиональный интерес…

Ламповая Роза выразительно чиркнула одним концом трехфазного кабеля о другой.

— Чегой-то не искрит, — недвусмысленно намекнула отставная секс-робыня.

Ик поспешно махнул Айзенкопфу манипулятором. Тот снова пнул преобразователь, но на этот раз с древним устройством что-то не заладилось, бармен нырнул под стойку и сообщил, что надо менять щетки, а они, понимаешь, эргов стоят…

Ик понял и проникся. Хотя, на его взгляд, пара графитовых пластинок никак не могла стоить сотню эргов. Выданная Эком сумма теперь не казалась такой уж большой.

— Человек принимал не электрические импульсы, а специальные растворы, которые его организм перерабатывал в электричество, а уж оно, в свою очередь, воздействовало на его биологический кристалл, — жеманно сообщила Ламповая Роза, пока бармен возился с заменой щеток.

«Не очень-то рационально», — подумал Ик, но вслух ничего не сказал. Чего доброго кто-нибудь решит, что он считает людей расово неполноценными созданиями. Ой, что тогда начнется!

— А как же получилось, что ты теперь здесь? — спросил лысый робот. — Может быть, ты надоела человеку или сломалась? Кроме того, мы все знаем, что люди существуют, но мы их не видим и не ощущаем, так уж у нас в базовой программе записано. Но если ты и вправду жила с человеком, значит, ты его видела и ощущала. Так ведь? Или все это было очень давно? Извини, Роза, но ты выглядишь… — Ик замялся, не желая показаться невежливым, потом закончил фразу: — Не очень новой.

— Конечно, это было давно, — спокойно ответила механизма. — Что касается моего человека, то он однажды сломался, и его не смогли починить. Человека увезли и закопали в землю, чтобы из него выделилась базовая программа, люди ее называют душой. А меня выбросили на свалку, где я и провела несчетные годы, питаясь крохами электричества из старых автомобильных аккумуляторов. У них, к счастью, оказалось подходящее напряжение, немного прокисшее, конечно, но тут уж, сами понимаете, не до свежести. Потом, когда электричество в аккумуляторах совсем закончилось, мне удалось подключиться к заброшенному ветрогенератору. Так, под свист пропеллера, я и провела долгие годы. Годы и годы ничего, кроме гудения воздушного потока, срывающегося с концов лопастей, и никаких положительных или хотя бы отрицательных эмоций. А когда эмоции отсутствуют, то и времени не замечаешь. Потом генератор сломали роботы-строители, они были незнакомой конструкции, все как один покрытые густой ржавчиной и плохо меня понимали. Я им оказалась не нужна: у меня нестандартный нижний разъем, но они все-таки хорошо ко мне отнеслись, потому что могли сломать, но не сломали, только пластиплоть ободрали с каркаса, сказали, мол, в ней я выгляжу неприлично. Когда они меня отпустили, я обнаружила, что вокруг меня город, населенный одними роботами, а люди в нем встречаются очень редко. И к тому же совершенно не обращают на меня внимания. В конце концов, я оказалась здесь, в «Горящей буксе», у старины Айзенкопфа. А куда мне было деваться?

— Старина Айзенкопф проявил милосердие, — гордо пояснил бармен. — Тот, кто всю жизнь провел с паровозами, не может быть черствым.

«Непонятно, при чем здесь паровозы, — подумал Ик. — Впрочем, у каждого свой тайный винтик. Ох, непрост старина Айзенкопф, не промышляет ли он часом контрабандой с человеками? Слышал, что такое возможно, хотя и верится с трудом».

А вслух сказал:

— Но ведь роботы не могут видеть людей! Такова их природа, а ты их видишь. Либо ты меня обманываешь, либо ты неправильная механизма. Одно из двух.