Страница 37 из 68
Мои громкие слова эхом рикошетят от стен часовни:
— Нет. Ты психопат!
Он жарко стонет мне в ухо. Мои руки дрожат, когда я сжимаю переплетённые в молитве пальцы.
— Значит, скажи мне, что ты моя, — произносит он, прижимаясь ладонью к моей киске. — Это всё, о чём я прошу.
— Никогда, — шепчу я.
Он приподнимает платье на спине и скользит рукой по моей ягодице, лаская внутреннюю часть бедра.
— Мой упрямый воробушек. Твоя гордыня только навредит тебе.
Один его палец скользит в меня, и перед глазами всё начинает плыть. Он погружается глубоко, разжигая огонь между моих ног, и я знаю, что увлажняюсь, когда он вынимает палец. Кельвин добавляет ещё один, вновь входя в меня, только на этот раз ещё глубже.
— Сколько пальцев мне понадобится, чтобы заставить тебя кончить?
Мои плечи содрогаются от рыданий. Рука, сжимающая мою грудь, скользит к горлу и обхватывает подбородок, поднимая мою голову вверх.
— Не закрывай глаза, — произносит Кельвин. Дева Мария беспристрастно смотрит вниз на меня, и я вынуждена встретиться с ней взглядом, пока его пальцы кружат во мне и массируют мои складки, заставляя тело выгибаться. — Шшш, ещё рано, — говорит он. — Два только начало.
Он держит своё слово и входит в меня тремя пальцами, полностью наполняя меня:
— Скажи Ему, — произносит Кельвин. — Покайся в том, какой непослушной ты была.
Я мотаю головой, хватая воздух.
— Покайся, — шипит он. — Я знаю, что ты мастурбируешь по ночам, думая обо мне.
Я собираюсь возразить, но в горле появляется ком.
— Тебе нравилось, когда я трахал тебя, и ты хочешь, чтобы я сделал это снова. Скажи это.
— Боже… Прости меня… Я согрешила, — он стонет, и его эрекция упирается в мою попку. — Я допустила непристойные мысли и совершила неприятные акты.
— Ты касалась себя?
— Да.
— Ты хотела, чтобы это был я?
— Да, — произношу я, и слёзы скатываются по моим щекам. — И я хотела, чтобы ты снова это сделал.
Его пальцы во мне напряглись, приветствуя четвёртый. Я громко стону и пытаюсь увернуться от него. Движение пальцев становится в этот момент быстрым и жёстким, он прижимает большой палец к моему анусу.
— Твои соки вытекают на мою руку. Мне становится интересно, сможешь ли ты кончить так, или хочешь большего?
Мне не хватает воздуха:
— Большего?
— Разве у меня не десять пальцев, Кейтлин? В конце концов, у меня есть кулак.
— О Боже мой!
Он хохочет, склонившись над моим ухом:
— Не упоминай имени Господа всуе.
Мне очень страшно кончать и так же страшно не делать этого. Я растворяюсь, оставляя лишь слёзы, которые потоками стекают из уголков моих глаз по вискам, потому что моя голова задрана вверх. Его пальцы замирают, а вторая рука освобождает моё горло и начинает гладить волосы. Голова наклоняется вперёд, но я едва заметно поддаюсь его прикосновению. Толчки Кельвина возобновляются, но на этот раз они мягкие и размеренные.
— Вот… Так, — шепчет он. — Всё в порядке. Я заставлю тебя кончить вот так.
Он воплощает свои слова в жизнь, убирая большой палец с моего ануса и разворачивая пальцы во мне так, чтобы прижиматься к моему клитору. Его ритм не ослабевает ни на секунду, и он толкает меня к краю, шепча на ухо и лаская мои волосы. Меня сотрясает оргазм, я выгибаюсь назад, а Кельвин хватает меня за волосы и тянет на себя. Бёдра дрожат, а киска сжимается вокруг его пальцев.
Моё тело полностью расслабляется, и я таю, превращаясь в лужицу на полу между скамьями. Он убирает руку и опускает платье вниз, лёгким прикосновением разглаживая складки на спине.
Кельвин стонет позади меня и произносит:
— Такая сладкая.
Его дыхание оставляет жаркий след от поцелуя на моей шее, и Кельвин уходит, не сказав больше ни единого слова.
ГЛАВА 29.
Кейтлин.
После своей исповеди я чувствую странное освобождение. Что-то блокировало моё осознание вещей, но теперь позволило мне увидеть настоящую ситуацию с Кельвином. Мой разум подчиняется телу, понимая, что я не только принимаю, но и хочу то, что неправильно.
Около полудня солнце скользит по увядающим листочкам за окном. Сердце бешено колотится в груди от мысли, как Кельвин скользил рукой между моих ног, пока я раскрывала свои грязные секреты. Я не видела его несколько дней, но воспоминания такие свежие, словно это произошло несколько часов назад.
Дверь беззвучно открывается, и Кельвин входит в мою комнату.
— Добрый день, Кейтлин, — произносит он, пока приближается. — Мой маленький воробушек не дремлет.
— На улице сегодня, кажется, хороший день.
— Если честно, то, как по мне, холодновато. Хорошо, что мы заперли твоё окно. Ненавижу мысль о том, что ты можешь простыть.
— Да, хорошо, — бормочу я.
— У меня к тебе предложение. Я обещал тебе прогулку на улице за хорошее поведение.
Моя спина моментально напрягается. Легкие перестают работать.
— Пока ты не пришла в восторг от этой мысли, у меня последнее поручение для тебя. Хотя не уверен, что ты выдержишь.
— Выдержу, — обещаю я. — Что угодно.
Он приподнимает бровь:
— Всё?
Его угроза в часовне беспощадно врезается в мою память. Каким-то образом я заблокировала её в своей голове до этого момента, но память сыграла со мной злую шутку. Держусь за край подоконника. Мой желудок сжимается от страха из-за того, что Кельвин может разделить меня с кем-то, и мои плечи снова опускаются вниз.
— Что это?
— Человеку с моей работой необходимо поддерживать различные благотворительные организации и появляться в нужных местах. Когда-то давно я согласился принять здесь благотворительный бал. Еда, танцы, общение и всякое такое.
— Вечеринка, — заканчиваю я.
— Несомненно, вечеринка. Это обычное дело, поэтому мне плевать. Если бы я мог устроить мероприятие без моего присутствия на нём, так бы и сделал. На данный момент твоё поведение улучшилось по сравнению с днём, когда ты сюда прибыла, хоть оно и не идеальное. Но я не могу быть уверенным в том, что ты не завизжишь во всю силу в тот момент, когда спустишься вниз и увидишь полный дом гостей.
Мои руки сжимаются в кулаки, словно я цепляюсь за каждое сказанное им слово.
— Тогда какое отношение это имеет ко мне?
Он откашливается и принимает властную позу:
— У тебя есть шанс доказать мне свою преданность. Или я заклею твой рот скотчем и запру тебя в подвале, или ты можешь порадовать меня тем, что будешь подавать еду гостям.
Я моргаю, находясь в шоке:
— Ты хочешь, чтобы я подавала еду? Гостям?
— Ты будешь предоставлена сама себе, но я не уверен, есть ли смысл в том, чтобы пускать тебя к ним. По крайней мере, так я смогу наблюдать за тобой. Ты бы хотела увидеть людей?
— Да, — импульсивно отвечаю я. — Думаю. Что мне говорить?
— Избегай любых попыток заговорить с кем-либо. Если кто-то приблизится к тебе, то тебе разрешено говорить лишь то, что ты обслуживающий персонал и тебе запрещено общаться с гостями.
— Ты настолько доверяешь мне?
Он приближается ко мне на шаг:
— А я могу тебе доверять? — я киваю. — Если справишься хорошо, позволю тебе покататься на лошадях со мной. И, возможно, мы позавтракаем во дворе или исполним ещё какую-нибудь твою фантазию.
От этих неожиданных слов я даже хлопаю в ладоши:
— Я смогу это сделать!
Я резко отползаю от него, когда он тянется к моему подбородку.
— И ещё одно. Если ты попытаешься сбежать или попросить у кого-нибудь о помощи, я буду очень-очень разочарован. И могу уверить тебя, что после такого ты не останешься безнаказанной и мне будет плевать на последствия. Я очень властный человек, Кейтлин. Во всех смыслах этого слова.
— Я понимаю, — отвечаю я. — Когда вечеринка?
— Через пару часов.
— Сегодня?
— Да.
— Оу, это… Я… Думаю, я…