Страница 25 из 68
— Я остановлюсь, воробушек, — шепчу я, — только скажи.
Она открывает рот, чтобы ответить, но её глаза сами собой закрываются, пока я долго и глубоко трахаю её. Я прикусываю её ухо и провожу кончиком языка по его завиткам, затем переключаюсь на шею. Посасываю кожу и с громким выдохом отпускаю. Я вошёл в неё до основания, и чувство, что её киска словно затягивает меня ещё глубже, полностью поглощая мой член, очаровывает. Она прячет лицо в подушку и кричит.
Я прекращаю двигаться. Беру Кейтлин за горло, сжимаю его и поднимаю её голову так, чтобы она могла видеть изголовье кровати. Мой член полностью похоронен в ней, когда я произношу следующие слова:
— Попроси меня остановиться, Кейтлин. Я выполню это в ту же секунду и никогда не вернусь.
Она судорожно всхлипывает. Перемещаю руку на копну её шелковистых волос и тяну её голову так, что она вынуждена выгнуться подо мной.
— Ты, — медленно начинаю я, — хочешь, — пауза, — чтобы я остановился?
— Нет, — отвечает она сквозь стиснутые зубы, — не останавливайся.
Мой ответный рык напоминает рёв первобытного самца, я отпускаю её голову и упираюсь обеими руками в матрас. Я дам ей это. Сдержу обещание и жёстко трахну её. Я прижимаю её к кровати мощными толчками, получая удовольствие от того, что её руки связаны за спиной и она в отчаянии, а её невнятные стоны — это всё, что я слышу.
Скольжу ладонями по её спине прямо к связанным рукам, упираясь в них, пока с силой проникаю в её киску.
— О боже… Кельвин!
Моё имя снова и снова слетает с её губ и звучит словно молитва. Молитва, на которую я никогда не отвечу. Изголовье кровати грозит пробить в стене дыру. Кровать содрогается каждый раз, когда вколачиваюсь в Кейтлин, но я всё ещё чувствую, как её тело отвечает мне. Мои яйца сжимаются, когда я ощущаю, что она кончает, поглощая своей киской каждый миллиметр моей длины. Зубами она впивается в подушку, и я теряю контроль, трахая её с большей силой, чем могу себе позволить. Я не могу остановиться, поэтому вскоре изливаюсь в неё, заявляя права на её киску и зная, что после этого не позволю кому-либо другому подойти к ней.
— Блядь, — произношу я, падая на неё. Мой член скользит в её складках, оставляя там всю сперму, до последней капли. Я убираю волосы с её шеи и прохожусь языком по влажному от пота затылку. Кейтлин содрогается подо мной. — Скажи мне, что ты чувствуешь, — шепчу я.
Она громко сглатывает и закрывает глаза:
— Я никогда…
— Что?
— Я никогда не чувствовала подобного, — произносит она в ответ.
Через минуту я восстанавливаю дыхание и вдыхаю жасминовый аромат её волос. Поворачиваюсь на спину, но ощущение того, как мой тяжёлый член выскальзывает из её киски, заставляет меня почувствовать себя порочным.
— Я не чувствую рук, — мягко произносит она.
Я сажусь на её попку, убирая узлы на трусиках, которыми я её связал. Руки Кейтлин безжизненно падают по обеим сторонам от её тела. Беру одну ладонь и начинаю массировать; она произносит слова благодарности.
Кейтлин снова засыпает, а я смотрю на хаос, который сам же и создал. На запястье, которое держу в своих руках, остались красные и фиолетовые полоски как результат её сопротивления. Волосы спутанные, на щеках слёзы, и хотя я не вижу этого, но точно знаю, что на её лице моя высохшая сперма. С момента смерти моих родителей я никогда не заботился ни о чём, кроме безопасности этого города. И я до сих пор не уверен, знакомо ли мне это чувство — забота. Защищать — значит делать что-то хорошее. Каждый день я сталкиваюсь с необходимостью защищать и желанием причинять боль, мучить и убивать. Убийство хищника возносит меня до небес. Тогда каким хищником это делает меня?
Я прикасаюсь к волосам Кейтлин, беря несколько прядей в ладонь. Разве желание защищать её и забота не одно и то же? Мой мозг состоит из прямых линий и углов, которые подходят друг к другу как кусочки пазла. Но она размывает эти линии, заставляя меня сомневаться во всём.
Был ли выплачен мой долг тем, что я защищал её шестнадцать лет? И если да, могу ли теперь оставить её? Если я оставлю Кейтлин по-хорошему, полностью исчезнув из её жизни, то Карлос Ривьера не сможет использовать её. И тогда она будет в безопасности от нас обоих. Разве это не то, чего я так хочу?
Кейтлин поворачивает голову и трётся щекой о подушку.
— Кельвин, — выдыхает она.
Я не двигаюсь, но и не могу отвести от неё глаз. Она проводит языком по губам, увлажняя их, и впервые в своей грёбаной жизни я хочу ощутить этот рот своими губами. Попробовать, испытать его глубину и почувствовать, какова на вкус женщина, подобных которой я не встречал в своей жизни.
— Кельвин, — повторяет она.
— Хмм?
Её ресницы дрожат, она открывает глаза, оборачиваясь на меня с удивлением во взгляде. Её руки дёргаются вперёд, и она краснеет, понимая, что больше не связана.
— Ты ещё здесь?
— Давай сходим в душ, — произношу я, когда наконец-то встаю с неё.
Она вздыхает и садится, крепко прижимая простыни к груди. Её щёки наливаются густым розовым румянцем, а взгляд избегает меня.
— А…
— Что?
Она смотрит на простыни.
— Ты кончил, — произносит она, — в меня…
— А ты предлагаешь развести ещё больший беспорядок на моих простынях?
— Нет, — шипит она, но выражение её лица смягчается, когда она ищет ответ в моих глазах.
Я не знаю почему, но это бьёт меня в самое сердце.
— Я бесплоден, — отвечаю я.
Она моргает и мягко выдыхает.
— Оу…
— Так что, душ?
— Я могу справиться сама, — говорит она.
Меня пронзает укол злости, но я глубоко и ровно вдыхаю.
— Позволь мне помочь тебе. Я действительно хочу помочь.
— Мне не нужна твоя помощь, — не колеблясь ни секунды, отвечает она. — У меня наверняка ни в чём нет права голоса, поэтому говорю для справки: твоя помощь мне не нужна.
Я приподнимаю бровь. Становится ясно, что ни один из уроков повиновения, полученных ею на прошлой неделе, до неё не дошёл, и я не могу сдержаться, чтобы не покачать головой. Чувство моей вины всё ещё свежо, но меня зверски заебало её поведение, даже несмотря на то, что её неповиновение превращает мой член в камень.
— Ты не против? — спрашивает она. — Мне правда очень надо в душ.
— Хорошо. Задумайся сегодня об улучшении своего поведения, — предупреждаю я и покидаю комнату, чтобы самому привести себя в порядок.
ГЛАВА 21.
Кейтлин.
«Задумайся сегодня об улучшении своего поведения».
Пока в душе течёт горячая вода, а пар оседает на дверь душевой кабинки, я рассматриваю себя в зеркале. Белёсые частички спермы покрывают мою грудь, несколько высохших капель видны на кончиках моих волос. Я касаюсь пальцами тёмно-фиолетовых отметин на своей шее. Изменилась ли я после того, как потеряла девственность?
Да. Я стала спокойней. Глаза прикрыты. Не знаю, хорошо это или плохо. После того, как мою девственность вырвали из моих рук, я думала, что проснусь на полу в луже своих слёз. Но вместо этого я спокойна. Не было ни поцелуев, ни слов убеждения, ни тепла от зажжённых свеч. Не было даже признания в любви. Наклоняю голову к плечу и касаюсь своего отражения в зеркале. Для Кельвина я не человек. Я предмет, собственность, и от этого мне становится невероятно спокойно.
Я встаю под потоки воды и представляю Героя, который врывается в окно и оттаскивает Кельвина от меня. Они дерутся, пока я кричу, дрожа как осиновый лист. Их тела борются на полу, движения кулаков быстры. Я бы хотела, чтобы Герой прижал Кельвина к полу и выбил из него всю дурь, но мой мозг отказывается это представлять. Кельвин очень сильный и властный. Это чувствуется в нём постоянно, каждую секунду, когда он рядом. Не уверена, сможет ли Герой победить его.
Я мысленно заканчиваю свою фантазию тем, что Герой оставляет кровавое тело Кельвина на полу. Он уносит меня навстречу солнцу, но я оборачиваюсь и смотрю на Кельвина, заставляя себя поверить, что его больше нет.