Страница 17 из 19
- Это где? - спрашиваю. - В камере, что ли?
Он и остолбенел.
- Спасибо, - говорю, - Змеев, что не побрезговал моей хлеб-солью. - И пошел прочь.
А он мне вслед:
- Ты вот как заговорил... Ну, погоди, ты у меня запоешь по-другому.
Не успел я до своих дойти, как догоняет меня наш милиционер Тузиков:
- Петр Афанасиевич, срочно в кабинет Змеева.
Прихожу. Он с улыбочкой приглашает к столу, на "вы", якобы незнакомого. Сажусь.
- Прокурор приказал арестовать вас насчет кражи и следствия.
- Вам, - говорю, - виднее. Вы - люди при исполнении обязанностей.
- Напишите, товарищ Булкин, объяснение. Куда вы бочку меда дели?
Я написал - сто двадцать литров на ремонт ушло, сорок литров начальник милиции взял, тов. Змеев, а сорок литров прокурор Абрамкин. И подаю ему тоже с улыбочкой; обращаюсь на "вы", якобы незнакомы.
- Здесь, товарищ начальник, все расписано.
Он прочел и ногтем свою фамилию подчеркнул:
- А это зачем? Сними мою фамилию. Я же к тебе по душевной откровенности, вроде бы предупреждаю тебя.
- Спасибо за вашу заботу, а вычеркнуть не могу.
- Это еще доказать надо. Я у вас не брал.
- Точно, - говорю. - Я вам лично не давал. Брала ваша жена от моего кучера. Мы порядок тоже знаем.
- Шельма! А ежели я тебя посажу?
- На то вы и состоите при исполнении обязанностей.
Так он меня обнюхивал, обнюхивал, а взять боялся. Но тут случилась история - на место Мотякова прислали нового секретаря Демина. А я попал под кампанию: кто из председателей не окончил ЦПШ, ШКМ или хотя бы ШКШ увольнялись. Новый секретарь Демин привез в Брехово нового председателя Петю Долгого. А мое увольнение пошло в зачет - растраченный мед покрыло.
Сноска: читателям, которые не знают, что такое ЦПШ, ШКМ, ШКШ, объясню: ЦПШ - есть сокращенно церковно-приходская школа; ШКМ - школа крестьянской молодежи, а ШКШ значит школа кройки и шитья.
ПЕТЯ ДОЛГИЙ
Я все логически себе воображаю: почему Петя Долгий поднял колхоз? На этот вопрос ответил мой брат Леванид. Дурак, говорит, тот коммунист, кто хочет построить коммунизм своими собственными руками. Надо строить его сообща, в том числе и руками врагов. И вот я логически себе воображаю: у нас есть руководители, которые не токмо что врагов не приобщают к строительству светлого будущего, но даже мужикам не доверяют. Да что мужикам! Отцу родному не доверит.
Помню, на другой день, как меня сняли, Петя Долгий сказал:
- Петр Афанасиевич, может, ты за ферму возьмешься?
- Пустое дело, - говорю. - Там никто не работает.
- А ты попроси.
- Да я уж просил.
- Кого?
- Всех.
- Ну с кем вы говорили персонально? К кому ходили?
- Да по совести сказать, ни к кому. Я ведь их и так, паразитов, знаю не пойдут.
- Вам, товарищ Булкин, надо идти не по руководящей линии, а по командной. Переходите в сельсовет, пока не поздно. Не то еще посадят.
И верно. Тут как раз ходили слухи, будто на меня снова материал написали. И ведь помог же мне устроиться председателем сельсовета. А иной пустил бы меня по линии врага народа.
Я прошу не путать врага обыкновенного с врагом народа. Враг обыкновенный временно недопонимает наших преимуществ, вроде бы заблуждается. Его надо перевоспитывать и привлекать к работе. Враг же народа все понимает. Находится он в нашей среде и вредит от своего бессилия. Его надо изобличать, изолировать от общества и привлекать к суровой ответственности, то есть репрессировать в тюрьму.
Таперика опишу вам Петю Долгого. Человек он еще молодой, но женатый, детей имеет. А на должность заступил совсем юнцом - и тридцати годов не было. Но росту здоровенного, через иную лошадь перешагнет. Кулаки что кувалды. А с лица смирен, белобрысенький, вроде бы подслеповатый - все прищуркой смотрит.
Приехал к нам с одним чемоданом, как тот студент - в белом костюме и в босоножках. Поселил я его к старухе Бухрячихе. Спрашиваю ее через недельку:
- Ну, как, баб Васюта, не пьет новый председатель-то?
- Не пьет, кормилец, не пьет. Я уж ему и лагушок ставила, и самогоночки... В рот не взял. Только вот ходит в подштанниках. И ботинки на нем с боков худые - на одних ремешках держатся. А намедни спрашивает: "Бабушка, трусов у вас в магазине не продают?" - "Нет, говорю, до такой срамоты еще не доходили". - "Как же мне быть? Белья-то я не взял с собой". А я ему вроде бы со смехом: "У меня есть Ванюшкины кальсоны. На". И он принял... Надел, а они ему по колено. Долгий, как столб телеграфный.
С той поры и прозвали его Петей Долгим. И пошло гулять по селу:
- Вот так председатель! В Ванюшкиных кальсонах ходит.
- Поизносился, бедный, в дороге-то.
- Зато у нас оперится. Должность прибыльная.
- Мужики, не верьте ему. Он хитрит. Деньги у него есть. Он вроде бы из этих тридцатитысячников. Ведь как-никак, а тридцать тысяч ему сунули для чего-то.
- Известно для чего... завлекать нас начнет на работу этими тысячами.
И вот он первым делом объявил:
- С нового года станем платить не трудоднями, а деньгами.
А ему Корней Иванович Назаркин:
- У бога новых годов много...
А Петя Долгий свое:
- С января колхозники переходят на зарплату. Каждый месяц аванс будете получать.
Собрание проводили в школе; народу привалило полным-полно - и в классе, и в коридоре, и на крыльце.
- А если дохода не будет, чем заплатите? - спросил Парамон.
- Свиноферму продадим - а заплатим, - ответил Петя Долгий. - Буря пшеницу положит, вода кукурузу зальет, но ваша зарплата будут стоять... как у рабочего класса.
- А как быть с минимом? - спросили его.
- А миним, - говорит, - отменяется.
Тут ему окончательно не поверили. Посмеиваются мужики. У нас ведь как было с трудоднями? Установлен миним в сто тридцать пять трудодней. Ты его отработал - и делай что хочешь. Можно, к примеру, на лесозаготовки идти или кирпич бить в Тиханово. Но ежели у тебя минима нет, ты вроде бы в зависимости: во-первых, никуда на заработки не пустят; во-вторых, могут обложить двойным налогом в размере одна тысяча семьсот рублей, как единоличника. Раньше брали налог с коровы, с овцы, даже с козы шерсть брали. Хоть и нет на козе шерсти, но отдай. Где хошь бери. Чего посеял, с каждой сотки - опять налог. А ежели минима нет - все в двойном размере. Вот мужики и смеются: "Как же так? Ежели ты отменишь миним, все на сторону уйдут".
А ежели он платить станет и в самом деле? Но чем? Денег на текущем счете ни копейки - одни долги. А что и появляется, все идет в погашение или в неделимый фонд, государству то есть.
- Я вам вот что скажу, мужики, - подмигивал Корней Иванович, - те тридцать тысяч, что ему дали в городе, он пустит в оборот. Половину из них он, поди, уж проездил да проел. А половину нам отдаст. Кто его проверит? Потом сядет да уедет. А у нас коров поведут. Нет, денег этих брать нельзя.
Упорный был старик этот, Корней Иванович. Когда в январе и в самом деле платить стали на трудодни, он сперва послал в правление внука своего, Максимку:
- Сходи-ка, сходи... Да посмотри, чем платят. Може, облигациями?
Но вопрос с закорюкой в том, как Петя Долгий изловчился? Откровенно сказать вам - ни за что не поверите.
А дело было так. На нашей лесопилке заготовлены были доски на новый свинарник. Вот эти доски он и пустил в оборот. Вызвал пильщиков и говорит:
- Распилите мне все эти доски на штакетник.
Ваша команда - наше исполнение... Распилили. Вот тебе, он по радио объявление делает.
- Кому нужен штакетник, приходите в контору, покупайте за наличный расчет.
И народ валом повалил в правление. Огороды, пожалуй, с единоличной поры не огораживались, потому что равнение держали на общественный сектор. Пока мы темпы давали, бабы поразвели коз: рога и копыта есть, а молока нет. Скотина эта нахальная и очень зловредная насчет огородов. Собака в дыру не проскочит, а эта пролезет. Дуры бабы! Не учли такого оборота. Сами же потом плакались.