"Чужой"

- Дядя, а нельзя было перенести эту встречу? - хмуро поинтересовался Тахир. - К примеру, на завтра.

- Нет, это невозможно.

- Ты сообщил посреднику о том, что произошло?

- Да, я звонил ему.

Тахир выждал немного, надеясь, что дядя еще что то добавит, но тот замолчал и ушел в себя.

- И что тот сказал? Он что, не может войти в наше положение?

- Ты задаешь слишком много вопросов.

Тахир сцепил зубы... пожалуй, не стоит продолжать этот разговор. Бесполезно. Можно лишь нарваться на строгую нотацию, а ему сейчас и без дядиных выговоров тошно.

Миновали райцентр. На выезде свернули на узкую асфальтированную двухрядку, на полотне которой заметны свежие заплатки - дорогу эту, видно, подновили сравнительно недавно.

В салоне послышалось пиликанье мобилы.

Тахир сверился с экранчиком; ему звонит человек, которому он велел нынешним утром сьездить в одно место и проверить кое какую информацию.

- Это важный звонок, - Тахир скосил глаза на дядю, который сидел рядом, держа на коленях папаху и прикрыв глаза. - Могу я ответить?

- Ответь. Но долго не болтай! И не говори, где ты находишься!

Тахир поднес трубку к уху, продолжая следить за дорогой и крутить баранку левой рукой. Разговор отнял всего пару минут. Дав отбой, Тахир сунул мобилу во внутренний карман пиджака.

- Они там были, дядя!

- Кто? Где были? Выражайся ясней.

- Да эти... фашисты! Я посылал нашего человека в Дивногорье. Чтобы проверить те сведения, что мы получили от двух воронежских скинов!

- И что он выяснил?

- В самом селе... там музейная экспозиция... ему ничего интересного для нас узнать не удалось. Но он дотошный человек. Он догадался переговорить с... настоятелями?.. служителями?... не знаю, как у них, у православных эти люди называются. Короче, он разговорил одну женщину, которая служит при местном храме. Она рассказала, что видела в понедельник молодых людей. Их было шестеро, все они одеты в черное... бритоголовые! Она их запомнила, потому что в понедельник, когда они приезжали, в музее - выходной!

- Ну и что? Мало ли эих бритых парней по округе бегает?!

- Женщина сказала, что эти были - не из местных. Что она их видела в первых раз. Что они были одеты, как настоящие "фашисты"! Что у них были с собой флаг со свастикой... а старший снимал их на видео! Они пробыли возле Див - это такие меловые скалы - более часа! Орали там свои лозунги... "Слава России!", "Смерть черножопым"... в таком вот роде. Ну и самое главное: среди них, как сказала эта местная женщина, был один парень лет тридцати, который носит очки...

- Гм... Ты думаешь, что это...

- Да! Москвичи! Те самые, о которых рассказали мне "воронежские"! А тот, что в очках... я даже его прозвище знаю - Антизог!

- Ну что ж, - задумчиво произнес Сайтиев старший. - Это интересная... и очень важная информация. Ты проявил похвальное рвение... и далеко продвинулся в своем расследовании.

- Я всего лишь выполняю твои распоряжения, дорогой дядя.

- Хочу заметить, Тахир, что это все... все что удалось выяснить... не отменяет причастности к ЧП в Выселках некоторых людей из известной тебе охранной структуры! Но добытые тобой сведения делают картинку более понятной для нас. Ну что ж: надо будет еще хорошенько поразмыслить, что нам дает это знание, и как нам лучше всего распорядиться добытой тобой информацией.

На протяжении всего этого времени они не вымолвили ни слова на тему произошедшего сегодня несчастья. Гибель Ильяса от пули неизвестного снайпера была событием такого рода, что говорить о нем поспешно, в дороге, представлялось совершенно неуместным занятием...

Пара джипов, на которых "хасавюртские" прибыли на переговоры, свернули на ровную, укатанную дорогу, приведшую их к окруженному высоким глухим забором особняку.

"Лендровер" подкатил прямо к запертой металлической браме.

Другой джип, за рулем которого находится Ваха, остановился на грунтовой площадке метрах в тридцати от брамы, рядом с серебристым "гелендвагеном", машиной одного из кунаков таджика Мансура Джейкуева.

У ворот дежурили двое молодых людей. У одного с плеча свисает АКСУ, у другого на поясе прикреплена кобура. В нагрудных карманах белых рубах - портативные рации.

Тахир нажал кнопку; стекло опустилось, один из охранников, произнеся приветствие по вайнахски, заглянул в салон.

Судя по внешности, эти двое тоже кавказцы. Но не вайнахи, не нохчи. Учитывая, что особняк и находящийся здесь же, на участке молельный дом возведены одним из уважаемых выходцев местной общины адыгов, уроженцем Майкопа, они, скорее всего, тоже представители народа адыгэ.

Наконец открылась металлическая брама.

Один из охранников знаком показал, что они могут вьехать вовнутрь, на участок.

Сайтиев младший припарковался на выложенной разноцветной плиткой просторной площадке перед домом, рядом с другой машиной, на которой прибыл сюда, немного их опередив, представитель "кулябских".

Тахир, голову которого украшает зеленая круглая шапочка, первым вышел из машины. Обогнул джип спереди, после чего сам открыл дверцу и дождался, когда дядя неспешно наденет головной убор и выберется наружу...

- Оружие с собой не брать! - сказал один их охранников. - Можете оставить ствол в машине!

Тахир откинул полу пиджака, отсоединил замшевую кобуру, положил ее в "бардачок" джипа. Запер салон. Из припаркованного по соседству черного джипа выбрались двое: Мансур Джейкуев и еще один знакомый с виду таджик. Тот самый, который у "кулябских" является чем то вроде "силовика" и отвечает за контакты с ментами и различными "крышами".

Оба они были одеты в неброские темные костюмы; сегодня впервые Тахир увидел Джейкуева не в традиционной тюбетейке, - или без оной - а в тельпеке, в головном уборе, смахивающем на папаху.

От дома навстречу к ним вышел хозяин - седовласый мужчина лет шестидесяти, невысокого роста, в темном костюме и папахе из серого каракуля, обмотанной поверху сархом .

"Похоже на то, - мрачно подумал Тахир, - что здесь все срежиссировано, все продумано - и по месту, и по времени, и по составу "переговорщиков".

- Ассаляму алейкум, дорогие гости! - сказал хозяин. - Рад вас приветствовать в моем скромной обители...

Он обнял сначала таджика Джейкуева, затем Сайтиева старшего. Двух же других мужчин он попривествовал лишь вежливым кивком.

- Руслан, я только что узнал, какая случилась сегодня трагедия... Прими мои соболезнования! Если я чем то смогу помочь, ты можешь на меня рассчитывать!

Сайтиев, который опирался на трость, сдержанно кивнул.

- Уважаемые Руслан... Мансур... прошу следовать за мной! Гость, приехавший из Москвы, ожидает в молельном доме. А вас, уважаемые, - хозяин посмотрел сначала на Тахира, а затем на человека, приехавшего с Джейкуевым, - я попросил бы остаться у машин... такова просьба этого уважаемого гостя. Если он захочет с вами побеседовать, вам об этом сообщат.

Хозяин, помолившись вместе с мужчинами, совершив намаз, - третий за день, салят аль аср - извинился и покинул общество, оставил гостей наедине с их разговорами и проблемами.

...Разговор в молельном доме - строение лишь немногим уступает по размерам жилому дому и тоже выстроено из красного кирпича - продолжался вот уже полтора часа.

Трое мужчин, сняв обувь еще раньше, у входа, все это время сидели на ковре. У Руслана Сайтиева болело колено и поза эта была, мягко говоря, не очень для него удобна. "Московский гость", кстати, предлагал ему пересесть на низкий табурет, но Сайтиев покачал головой - он не нуждается в чьем либо снисхождении и в дополнительной опеке. Происходящее здесь, пожалуй, можно воспринимать и так, что его, как старейшину "хасавюртских", и Мансура, как представителя "кулябских", вызвали на ковер... Ну что ж, он перетерпит... время покажет, кто прав, кто виноват, кто должен платить за ущерб, а кто, наоборот, может рассчитывать на понимание со стороны неких могущественных сил и - как следствие - на расширение сотрудничества в будущем.