Каждый за себя

   - С гайдзинами, значит, мы не встречаемся?! - квадратный негр с толстой шеей, обритой башкой и выразительной эспаньолкой на морде вырос в пятачке света, играя мускулами под просторной футболкой. - А этот типа, мля, узкоглазый?! Типа свой?!

   Колоритный мужик! В зимних спортивных штанах, толстых кроссовках, с золотым перстнем на мизинце. Винсент готов был спорить, что на шее под футболкой у чернорожего болталась и золотая цепь, толщиной с палец. А вот думать он явно не думает. Приписать кореянке японское слово... намекнуть, что она японка. Или ему все азиаты на одно лицо? В любом случае, за куда меньшее убивают на месте.

   Тем временем из-за спины крутого "спортсмена" неслышно вышел Ушлый, уже надевший шляпу. По пятам за бонзой проследовали двое его охранников. Место встречи, значит? Хе-хе...

   Пока Винс с интересом разглядывал нового представителя сектора, тот многозначительно подвигал тяжелой челюстью и ткнул пальцем в рейдера:

   - Эт, типа, не гайдзин?

   Су Мин к удивлению Винса в ответ лишь расслабленно улыбнулась и развела руками:

   - Бивень, твой отец был бакланом. Твой дед был бакланом, - девушка облокотилась о стойку. - И твой сын тоже будет бакланом. А кто все твои женщины, я лучше промолчу.

   Правая ладонь кореянки развернулась к бугаю, и тот вдруг, коротко дёрнувшись, упал.

   - Впрочем, о чём говорить с бакланом? - девушка посмотрела на официанта. - Веди. Мне надоело тут стоять.

   Уже подходя к столику, Винс сказал:

   - Беспроводной тазер - не самая надёжная вещь.

   Его спутница пожала плечами:

   - Кого любит мир, тому и соломинка - надёжный мост, - в полутьме улыбка девушки была не видна, но угадывалась в голосе.

* * *

   У Айи опять болела голова. Не остро, до рези в глазах и тошноты, а нудно, монотонно. Боль расходилась волнами, как круги по воде. Разбуженная внезапной пробежкой и грохотом выстрелов, она родилась, словно далекое эхо. Только, в отличие от эха, не удалялась, а наоборот, неспешно приближалась, усиливалась.

   У кроликов было тепло, но слишком людно. Общий зал у них, видимо, редко пустовал. А ещё на скамье возле стены девушке отчего-то именно сейчас было неудобно. Собственная одежда, впервые за последние дни сидящая по размеру, начала раздражать и мешать. Хотелось сдернуть с себя всё, вплоть до белья. Казалось, каждый шов впивается в тело. И голоса раздражали, и запахи. Даже нет, не раздражали. Бесили.

   Однако народу припёрло трепаться. Керро, Алиса и Роджер свалили в одну из комнат, видимо, обсуждать грядущий рейд. Потом к ним присоединился Мать Тереза. Сидящие возле окна Эсмеральда, Питер Пэн и Тарзан резались в карты и о чем-то спорили. Карты шуршали и звонко шлёпали рубашками об стол. Эсмеральда притоптывала тяжёлым ботинком. Питер Пэн громко и заливисто смеялся... Чуть в стороне Покахонтас равнодушно разбирала свою снайперку. И все эти звуки Айю тоже неимоверно раздражали.

   А ещё начала чесаться голова. Невыносимо! Откуда-то изнутри. И запястья. Девушка скребла их, пока не поняла, что вот-вот раздерёт до крови. Даже сидеть не было никаких сил!

   Она поднялась, прошлась по комнате. По счастью, никто не обратил на эти передвижения внимания. Зашёл Железный Дровосек. Приставил к стене штурмовую винтовку, порылся в лежащем на скамье шмотнике, достал из него что-то съедобное и бутылку воды. Сел на лавку, зашуршал обёрткой.

   В этот миг у Айи со звоном лопнуло терпение, накрыв отдачей.

   Безо всякой причины захотелось подойти и ударом ноги опрокинуть прислоненное к стене оружие. Так, чтобы с грохотом! Чтобы летело по полу! Чтобы все вскочили, заорали. Чтобы драка. У неё ведь нож есть. Конечно, она не отобьется. Но зато хоть повеселится.

   - Мелкая, ты чё? Вштыривает? - спросил вдруг Дровосек, пристально глядя на девушку.

   Покахонтас отвлеклась от своего занятия. Картёжники тоже прервались, оглянулись и теперь смотрели спокойно, но настороженно.

   - Нет, - хрипло ответила Айя.

   - А то я не вижу, - мужчина отставил в сторону бутылку с водой. - Иди, ляг. Без дурости только.

   Вот как он догадался? И что такое с ней? Почему он понимает, а она нет? Бесит!

   Айя с размаху села на лавку и замерла, уставившись под ноги.

   - Вали спать, - миролюбиво посоветовал Дровосек. - Это в тебе адреналин бурлит. Отдохнёшь, и пройдет. А не пройдёт, доктор пилюльку даст. Не мечись. В глазах рябит.

   И он снова захрустел сухарем.

   Девушка посмотрела на собеседника. Он был рыжим. Но не таким, как она. Борода, волосы и брови - тёмно-медные. Лицо приятное - веснушки бледные, но не безобразными кляксами, как у Айки, а такие мелкие и редкие.

   - Иди, - ровно повторил мужчина.

   Может, он прав, и надо всего лишь выспаться?

   В соседней комнате было пусто, если не считать Доктора Куин, которая, устроившись на одном из спальников, чесала перед зеркальцем длиннющие волосы, присыпанные каким-то порошком.

   - Ты отдыхать, дорогая? - осведомилась Микаэла, услышав шаги Айки.

   - Угу, - буркнула та.

   - Душ в наше время - роскошь, - спокойно пояснила Куин. - Но химия спасает от вшей и грязи. У тебя чистая голова?

   Айя мрачно кивнула.

   Микаэла продолжила размеренно водить щеткой по волосам, вычёсывая порошок. По мере того, как тот осыпался, длинные пряди становились всё более блестящими и даже начали потрескивать от статического электричества. Когда волосы стали совсем чистыми, женщина стянула их кожаным шнурком, отряхнула юбки и подошла к угрюмой гостье.

   - Почему же чешешься? - спросила Док.

   Девушка на это пожала плечами. Говорить не хотелось. Щемило затылок, болел лоб, все тело зудело, одежда мешалась, а изнутри поколачивало - не дрожью, но каким-то чуть вибрирующим напряжением.

   Макаэла коснулась ладонью пылающего Айиного лба, а та с изумлением заметила, что доктор Куин была, пожалуй, самой зрелой из кроликов. Ей было за сорок.

   - Раздевайся, - мягко сказала женщина. - Надо поспать. Ты на грани истерики.

   Гостья вскинул на неё удивленные глаза.

   - Я хоть и женщина, но всё-таки врач. И неплохой. Я вижу.

   Доктор Майк поднялась и направилась к укладке-саквояжу.

   - Нет! - испугалась Айя. - Не надо уколов!

   Микаэла оглянулась, с укором покачала головой:

   - Зачем тебе уколы? Ты не буйная. Таблетка успокоительного, чтоб уснуть.

   - Нет. Если только от головы что-то, - сказала девушка.

   Док пожала плечами и протянула таблетку болеутоляющего, которую Айя благодарно отправила в рот.

   - Ложись сюда, - кивнула Куин на свой спальник. - Только разденься.

   Девушка медленно стягивала с себя одежду, с трудом удерживаясь от того, чтобы опять не начать в ярости чесаться. Оставшись в одном белье, она забралась в спальник и закрыла глаза. От собственной страшной раздвоенности мутило до головокружения. Куда-то ушли хладнокровие и самоконтроль, на которых Айя держалась, запрещая себе думать о случившемся утром. А теперь барьеры рухнули. Под грохот выстрелов и запах пороховой гари особенно остро ощущаешь хрупкость бытия. И, побывав мишенью, вспоминаешь, как сама всего несколько часов назад была стрелком.

   "Я - убийца", - повторяла она мысленно и тут же возражала: "Нет. Я защищалась".

   То, о чем Айя уже несколько часов запрещала себе думать, навалилось всей тяжестью. Вспомнилось, что убитый парень не нападал. Впрочем, окажись девушки слабее, жалости бы они не дождались. Поэтому выстрел в спину бегущему стал всего лишь логичным ответом справедливостью на зло.

   В итоге человек умер. А она не сожалела. Просто свыкалась с мыслью, что способна убить. И сознание девочки из корпсектора срасталось, сливалось с сознанием безымянной лабораторной крыски Мариянетти, рождая какую-то новую противоречивую личность.