Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 26

Но прошло еще немало времени и ребенка уже успели окрестить, прежде чем граф Роберт вернулся в Иемуа. Герлеве передали, что он прибыл в Фалез и поднялся на гору, к замку, во главе пышной свиты своих сторонников.

Сей же час Герлева и Дуксия поспешно принялись приводить зал в порядок, разбрасывая по полу свежий тростник, подметая остывшие угольки и серый пепел, разлетевшийся во все стороны от горящих сосновых поленьев, пылающих в самом центре зала. Герлева одела малыша в долгополую рубашку, которую связала сама, а затем облачилась в голубое платье, перехватив его на талии пояском, что подарил ей милорд. Даже Фулберта удалось уговорить сменить кожаную тунику на тонкошерстную; отец отправил Вальтера проверить, достаточно ли в погребе вина, а также ячменного пива, дабы граф и его свита смогли утолить жажду.

Едва было покончено со всеми приготовлениями, как стук копыт и лязг конской сбруи возвестили о приближении милорда. Фулберт и Вальтер, выбежав навстречу, обнаружили у своих дверей целую кавалькаду: милорд, следуя свойственной ему шумной и громогласной манере, привез с собой нескольких благородных сеньоров и множество слуг.

Милорд граф прискакал верхом на черном жеребце. Граф был хорошо сложенным, ладным мужчиной, с небольшой гордо поднятой головой. Он кутался в пурпурную королевскую мантию, перехваченную на правом плече застежкой с крупным ониксом. На боку у него висел меч, а под распахнувшейся мантией виднелась алая туника, отделанная зубчатой каймой, шитой золотом. На руках у него позвякивали золотые браслеты, каждый шириной не менее дюйма. Капюшон мантии был откинут, а голова оставалась непокрытой. Волосы, черные как вороново крыло, по нормандскому обычаю были коротко подстрижены.

Он легко спрыгнул с седла, и Вальтер, приветствуя его, преклонил колено, а затем поспешно вскочил на ноги, принимая повод. Милорд граф хлопнул юношу по плечу с той фамильярностью, с коей относился к людям, которым доверял, и весело поздоровался с Фулбертом. После этого обернулся к лордам, тоже по его примеру спешившимся, и воскликнул:

– Идемте, сеньоры! Сейчас вы сами увидите моего славного сына, о котором я так много слышал! Только после вас, дорогой кузен; я обещаю вам самый теплый прием. – Взяв под руку мужчину, к которому были обращены эти слова, он вместе с ним вошел в зал.

После яркого солнечного света на рыночной площади здесь, казалось, царит кромешная тьма. Милорд граф, растерянно моргая, из-за того что дым от огня ел глаза, остановился на пороге и принялся озираться по сторонам в поисках Герлевы.

Она подошла к нему быстрым шагом; он немедленно отпустил руку кузена, обхватил Герлеву за талию, оторвал от пола и прижал к груди, стиснув в медвежьих объятиях. Они обменялись несколькими влюбленными словами, сказанными слишком тихо, чтобы мужчины, стоявшие позади графа, могли их расслышать.

– Милорд, сейчас вы увидите своего сына, – проговорила Герлева и, взяв графа за руку, подвела его к колыбели в углу, где лежал младенец.

Граф Роберт, именуемый друзьями Великолепным, казалось, до отказа заполнил весь зал своим благородным величием и роскошью. Мантия его на ходу сметала тростник на полу в маленькие кучки, а драгоценные каменья на его пальцах вспыхивали острыми лучиками в отблесках огня в очаге. По-прежнему держа Герлеву за руку, он остановился рядом с колыбелькой и сверху вниз взглянул на зачатого им ребенка. В глазах графа вспыхнуло нетерпение, когда он склонился над колыбелькой, и цепь, которую носил на шее, скользнула вперед, закачавшись перед личиком младенца. Тот протянул к сокровищу свои цепкие ручонки; словно желая уразуметь, откуда она взялась, поднял глазенки на лицо графа Роберта и пристально взглянул на него. В этот момент стало очевидно, что глаза у них очень похожи и на личике малыша написано то же упрямое выражение, коим отличались все нормандские герцоги еще со времен Ролло[4]. Родственник графа, молодой Роберт, сын графа д’Э, прошептал об этом на ухо смуглому мужчине, стоявшему рядом. Это был Гийом Тальвас, лорд и властитель Беллема. Тальвас, глядя на ребенка поверх плеча милорда, пробормотал нечто, очень похожее на проклятие, но, заметив, как молодой Роберт д’Э с удивлением уставился на него, попытался скрыть замешательство под смехом, обронив, что прочел ненависть в глазах младенца и увидел падение собственного дома[5]. Подобное объяснение показалось молодому Роберту нелепым, и он счел, будто сеньор Беллема в замке выпил слишком много ячменной медовухи. Ведь ребенок, лежавший перед ними, был безземельным бастардом, тогда как Гийом Тальвас владел поместьями во Франции и Нормандии, кроме того, считался человеком, с которым лучше не ссориться. Роберт д’Э ответил Тальвасу столь непонимающим взором, что тот покраснел и отошел, сам едва ли разумея причину своей неожиданной вспышки.

Граф Роберт при виде сына пришел в восторг.

– Ба, да он похож на меня как две капли воды! – вскричал милорд. Обернувшись, граф снова обратился к мужчине, которого раньше брал под руку: – Эдуард, скажи мне, разве не зачал я благородного сына?

Саксонский принц шагнул вперед и с улыбкой взглянул на ребенка. В отличие от нормандцев, он был светловолосым, и его длинные соломенного цвета кудри нежно обрамляли незагорелое лицо. Глаза принца, как у всякого истого северянина, отливали небесной голубизной, что свидетельствовало о некоторой слабости духа, зато об исключительном дружелюбии. Его младший брат Альфред, остановившийся в дверях, был почти точной копией принца, разве что в лице его прослеживалось больше решительности, да и улыбался он не столь охотно. Оба держались с нескрываемой гордостью, на что имели полное право, будучи сыновьями покойного короля Англии, Этельреда. В один прекрасный день, когда Кнут, узурпатор-датчанин, окажется в земле, оба вернутся домой, в Англию, и тогда Эдуард станет королем. Но сейчас, глядя на графа Роберта, он все еще оставался в ссылке и всецело зависел от Нормандского двора.

– Вы поклянетесь любить моего сына, все до одного, – заявил граф Роберт, обводя присутствующих вызывающим, но при этом дружелюбным взглядом. – Он еще мал, но подрастет, обещаю вам.

Эдуард пальцем погладил ребенка по щеке.

– Конечно, я буду любить его, как собственного сына, – сказал он. – Младенец очень похож на тебя.





Граф Роберт жестом подозвал к себе сводного брата и заставил его взять малыша за ручку.

– Ты окажешь своему племяннику уважение, которого он достоин, Гийом, – со смехом заявил Роберт. – Смотри, как малыш ухватил тебя за палец! Из него вырастет могучий воин.

– Он такой во всем и всегда, – негромко сообщила Герлева. – Хватает все, до чего может дотянуться, словно оно принадлежит ему по праву. – Она бы с удовольствием рассказала графу о своем сне, но в присутствии всех этих благородных господ не решалась заговорить.

– Свирепый мальчишка, – в шутку заметил Гийом. – Нам придется остерегаться его, когда он вырастет.

Граф Роберт вытащил из ножен свой огромный меч.

– Воин, если он действительно мой сын, – сказал милорд, кладя оружие рядом с малышом.

Блеск рубина в навершии меча привлек внимание младенца, и он, перестав тянуться к цепи, свисавшей с шеи графа Роберта, обеими руками ухватился за эфес меча. Дуксия, старательно державшаяся в тени и ошеломленная появлением в своем доме такого количества благородных гостей, едва не вскрикнула от ужаса при виде сверкающей стали, находящейся в столь опасной близости от ребенка. А вот Герлева с улыбкой наблюдала за происходящим.

Младенец крепко уцепился обеими ручонками за эфес меча, что вызвало дружный смех наблюдавших за ним баронов.

– Ну, что я вам говорил? – воскликнул граф Роберт. – Клянусь богом, он будет настоящим воином!

– Ребенок уже был принят в лоно Церкви? – негромко осведомился Эдуард.

– Его крестили месяц назад, – ответила Герлева, – в Храме Святой Троицы.

4

Ролло (Роллон, Рольф) (около 860 – около 932) – норвежский викинг, первый герцог Нормандии (под именем Роберта I), основоположник Нормандской династии, к которой принадлежал английский король Вильгельм Завоеватель. Также считается основателем шотландского клана Ролло.

5

Дом – здесь: не постройка, а род. Например, Дом Плантагенетов.