Страница 15 из 26
– Клянусь телом Христовым, а Бастард оказался-таки мужчиной, сир!
– Да, – медленно протянул Генрих. – Но его следует привязать ко мне еще сильнее.
– Для этого мы и выступаем вместе с ним против мятежников, брат мой. Ведь так?
– Может быть, может быть, – пробормотал король. – Думаю, смогу его использовать. Да, у меня определенно есть работа для Бастарда.
Глава 4
Когда кавалькада герцога вновь въехала в Руан, то обнаружила, что город буквально кишит вооруженными людьми. Улицы оглашал лязг стали, а солнечные лучи ослепительно сверкали на отполированных щитах и хауберках[12] рыцарей. Верные герцогу вассалы откликнулись на его призыв, стекаясь в Руан со всех концов Нормандии. День за днем шли они из Ко и Бре, из Эврецина и Вексена, из Румуа и Льевена; их опережали гонцы с сообщениями о подходе подкреплений из Перша и Уша, Иемуа и Ожа, готовых присоединиться к герцогу в его походе на запад.
У въезда в город Вильгельма встретила большая группа всадников. Среди них Рауль разглядел своего сюзерена, Рожера де Бомона, и понял, что в его свиту почти наверняка вошел отец, а также кто-нибудь из его братьев, может, даже оба. Были здесь и многие другие, включая высокого мужчину, которого очень тепло обнял герцог. Это был сам граф Роберт Э. Его сопровождал младший брат Гийом, по прозвищу Бузак, и многочисленный эскорт сторонников.
Бароны, знатные и не очень, заполонили дворец до отказа. Среди них оказался де Гурней, опытный рубака, со своим неизменным собутыльником Вальтером Клиффардом, сухопарым изможденным лордом Лонгевилля; молодой де Монфор; Гийом Фитц-Осберн, сенешаль герцога; лорды Кревекера и Этутвилля, Брикебека, Мортемера и Румара. Все они привели с собой своих сторонников, и все наперебой похвалялись ратной удалью и отвагой. Каждый день в Руан прибывали все новые и новые вооруженные отряды, словно гончие, рвущиеся с поводка, который крепко держал в руках молодой хозяин.
– Недурно, очень даже недурно! – проворчал Хуберт де Харкорт, глядя, как в город во главе своих сторонников вступает Вильгельм де Варенн. – Но, держу пари, против каждого из наших людей виконт Котантен готов выставить двух своих. – Он уныло покачал головой. – Вы видите лордов Муайона и Магневилля? Или Дрогона де Мансо, Жильбера Монтфике? А куда подевались владетели Каани и Аньера? Что слышно о Торньере? Где Сен-Совер? Либо Вальтер де Лейси? В назначенный день нам придется схлестнуться с ними, только и всего, но до этого вы их не увидите, голову даю на отсечение!
Предательство Гримбо вызвало всеобщую ненависть. Небольшая группа верных людей, сопровождавшая герцога в Валонь, вновь присоединилась к нему в Руане, горя желанием отомстить негодяю, который опоил их сонным зельем.
Помимо самого Вильгельма к бою войско готовили граф Роберт и Гуго де Гурней, но герцог превзошел их всех. Казалось, в него вселился сам дьявол; они мысленно задыхались, не поспевая за его планами и распоряжениями, а Рауль сбивался с ног физически. Теперь один мальчишка следовал за другим уже по-настоящему. Всего за ночь безумной скачки, когда оба уходили от погони, между герцогом и самым юным из его рыцарей установилась необычная, но несомненная дружба. Рауль скакал верхом рядом с Вильгельмом, спал у его дверей, сопровождал герцога на совет и даже нес его знамя, когда тот галопом проносился вдоль строя своих войск. Мужчины выразительно приподнимали брови; одни насмешливо улыбались, другие ревновали, однако он не обращал на них никакого внимания, пока герцог десять раз на дню восклицал своим повелительным голосом «Рауль!».
Отец пыжился от гордости за младшего сына, коему была оказана такая милость, и никак не мог понять, почему сам Рауль не проявляет ни малейших признаков тщеславия. Тот факт, что Рауль не питает других устремлений, кроме как беззаветно служить герцогу, вызывал у него бесконечное изумление и даже опасения. Теперь, увидев Вильгельма в деле, он уразумел, почему тот вызывает уважение, но то, что Рауль бросил к его ногам свое пылкое юношеское сердце со всеми своими мечтами, оказалось выше его понимания. Отец лишь хмурился и ворчал:
– Святые угодники! В мое время мальчишек делали из более прочного материала!
Армия герцога выступила на запад, навстречу французским войскам, пройдя через Понт-Одеме на Риле и переправившись через Тук у Понт-л’Эвека. На всем протяжении к ним прибывали подкрепления, присланные местными баронами. Ежедневно лазутчики герцога докладывали ему о продвижении французского короля. Он пересек границу у Вернея во главе своей армии, двинувшись в Иемуа через Эшафур, а сейчас шел маршем на север через Ож, чтобы соединиться с герцогом у Вальмиеры, в лиге[13] к югу от Аржанса, а уже оттуда двинуться на мятежников, вставших лагерем на равнине Валь-э-Дюн.
Вильгельм перешел Меанс вброд у Беранже, к северу от Валь-э-Дюна. В его войске не нашлось бы барона, рядом с которым не развевалось бы его знамя. Стяги, рыцарские вымпелы и флажки трепетали на легком ветру, разливаясь разноцветным и бурным половодьем красок, во главе которого двигались золотые львы, реявшие над головой самого Вильгельма. Простой люд гурьбой вы́сыпал из Аржанса, дабы полюбоваться на проходящую мимо армию. С раскрытыми от изумления ртами простолюдины круглыми глазами смотрели на воинов, подталкивая друг друга локтями и перешептываясь:
– Вон он! Это и есть герцог, на вороном жеребце, Господи Иисусе! Да ведь он выглядит намного старше своих лет!
Из толпы до них долетел звонкий девичий голосок:
– Помогай вам Бог, монсеньор! Смерть врагам вашей милости!
Собравшиеся подхватили ее крик:
– Помогай Бог! Помогай Бог!
Но герцог даже не повернул головы и проехал мимо, глядя прямо перед собой.
На рассвете французы отслужили мессу в Вальмиере и двинулись дальше, к Валь-э-Дюну, где вдоль берега Меанса выстроилась в оборонительных порядках армия мятежников. У подножия холмов, окружавших Аржанс, войско герцога уже видело долину Валь-э-Дюн, ровную, как стол, на которой не росло ни деревца, ни кустика. К востоку голая, продуваемая всеми ветрами местность постепенно плавно понижалась.
– Славное место для драки, – заметил граф Роберт, ехавший впереди Вильгельма. – Неель выбрал хорошее местечко, клянусь честью!
Рауль, окинув взглядом серебристую полоску реки, подумал: «Уже совсем скоро во́ды ее окрасятся кровью и вниз по течению поплывут тела убитых. Кто из нас увидит завтрашний рассвет?»
Но было очевидно, что подобные мысли даже не приходили герцогу в голову. Он пришпорил своего жеребца, посылая его галопом, словно торопясь быстрее очутиться на поле брани. Версерей устремился за ним в погоню, и встречный ветер развернул полотнище, которое держал в руке Рауль, а золотые львы затрепетали на кроваво-красном поле.
Король Франции выехал из боевых порядков своей армии, дабы приветствовать герцога. Его сопровождал один из вельмож; поверх кольчуги Его Величество набросил на плечи алую мантию.
«Сегодня всюду главенствует красный, – подумал Рауль. – И, даст бог, окружающий мир покраснеет еще сильнее!»
Версерей, нервничая, бил копытом и грыз мундштук; ветер перебирал шелковые стяги, пригибая траву, отчего по ней пробегали сумрачные тени. Рауль посмотрел на армию мятежников, выстроившуюся в некотором отдалении. Над ней тоже реяли штандарты, а солнце сверкало и дробилось на остриях наконечников целого леса копий, отражаясь ослепительными солнечными зайчиками. Спокойная равнина, насколько хватало глаз, тянулась к горизонту, а меж пологих берегов струил свои воды Меанс, ласковым журчанием навевая дрему. И вдруг Рауль понял: ему хочется, чтобы эта тишина длилась вечно; мысленно он представил себе землю, взрытую копытами несущихся в атаку коней, и мертвых, истекающих кровью рыцарей, лежащих на берегах реки. Заглушая пение птиц, в ушах у него зазвучали крики, стоны и лязг стали. Тряхнув головой, юноша постарался отогнать от себя женские страхи. В конце концов, для чего еще рождаются на свет мужчины, как не для боя? Он вновь вперил взгляд в герцога, который сидел, уперев одну руку в бедро и склонив голову к королю.
12
Хауберк – кольчуга с длинными рукавами, а в некоторых случаях – с кольчужными рукавицами и капюшоном.
13
Лига – британская и английская мера расстояния, равная 3 милям (4828 м). (Примеч. ред.)