Страница 5 из 15
– Какие следы? О чем вы говорите? – возмутилась Фира, приподняв рыжеватые брови. – На то вы и сыщики, чтобы следы разыскать. Или я не права?
– Правы в общем-то, – вяло произнес Семен Сергеевич. – Да только одной правотой сыт не будешь. Кроме желаний, предположений и надежд есть еще и суровая реальность. А что касается реальности, то она...
– Семен Сергеевич, – оборвала его Фира, – так вы будете продолжать расследование?
– Я же сказал, дело приоста...
– Мне не нужны ваши служебные формулировки, – крикнула Фира дрожащим от слез и возмущения голосом. – Мне нужен четкий ответ: вы будете продолжать расследование?
Воронов громко вздохнул и произнес угасающим голосом:
– Боюсь, что нет.
– В таком случае до свидания. И не думайте, что это сойдет вам с рук. – Фира всхлипнула. – Я найду управу на вас и вашу поганую контору.
– А это уж как вам будет угодно, – смиренно сказал Воронов. – Прощайте.
Комнату наполнили короткие гудки. На том конце провода положили трубку.
Фира швырнула трубку на рычаг и повернулась к сестре.
– Плохо дело, Фирочка, – тихо проговорила Гита, с испугом глядя на сестру.
– Плохо, Гиточка, – в тон ей ответила Фира. Она взяла с дивана сумочку, достала из нее ажурный розовый платочек и промокнула им глаза.
– Что будем делать? – робко спросила Гита.
Фира спрятала платочек в сумочку, защелкнула замком и, повернувшись к сестре, громко и четко произнесла:
– Бороться. Я найду этих мерзавцев. Чего бы мне это ни стоило.
Гита кивнула и протянула руки навстречу сестре. Та ласково, но настойчиво уклонилась от объятий и сказала:
– Не время для сантиментов, Гиточка. Ты отправляйся домой.
– В Израиль? – изумленно воскликнула Гита, глядя на сестру округлившимися глазами.
– Нет, в Гваделупу, – съехидничала та. Но тут же смягчилась и добавила уже более ласково: – Ну конечно, в Израиль, милая моя. В дорогую сердцу Хайфу. Тебе здесь делать больше нечего. Я и сама могу справиться.
Гита обиженно поджала нижнюю губу и упрямо покачала головой.
– Что это значит, Гиточка? – холодно произнесла Фира. – Ты отказываешься?
– Да, Фирочка. Я отказываюсь. – В голосе черноволосой добрячки Гиты появился вызов. – Я не уеду отсюда, пока убийца моей сестры не понесет заслуженное наказание.
– Браво! – сказала Фира и демонстративно похлопала в длинные узкие ладоши. – А если убийцу будут искать десять лет?
Гита заметно сникла, но, глянув исподлобья на строгую сестру, тихо сказала:
– Все равно.
– Еще раз браво. – Рыжая усмехнулась. – К тому времени ты как раз станешь ветхой, больной, никому не нужной старушкой. С чем тебя и поздравляю.
– Пусть, – упрямо произнесла Гита. – Я уеду отсюда только вместе с тобой.
– Ну что ж, – Фира провела ладонью по своей плоской груди, смахивая невидимую соринку, – ты сама так решила. Не говори потом, что я тебя не предупреждала. Звони Семе Моисееву. Кажется, вы с ним были когда-то оч-чень дружны. – Фира ехидно улыбнулась. – Или я ошибаюсь?
Гита вспыхнула, но ничего на это не ответила. Лишь придвинула к себе телефон.
– Прости, – сказала Фира, потупив глаза, – я не хотела.
Гита улыбнулась сестре и принялась накручивать номер.
Глава пятая
В памяти Фиры и Гиты еще живы были те тяжелые, но славные времена, когда они – три молодые девушки – жили в городе Риге и не жаловались на судьбу. Когда погибли отец с матерью, Доли было всего пять лет. На похоронах она плакала громче всех, особенно когда гроб опускали в могилу, но спустя каких-нибудь полгода она обо всем забыла и едва ли помнила даже то, как выглядели ее родители, не говоря уже о прочем. Она было взялась называть матерью Фиру, но та ее быстро от этого отучила. Хватило нескольких окриков и пары-тройки хороших шлепков.
Доли росла бойкой, любопытной и жизнерадостной девчонкой. Сестры окружили ее нежной заботой. Гита выучилась на швею. Спустя некоторое время средняя сестра – Фира – последовала ее примеру. В отличие от Гиты, Фире не очень нравилось портняжье искусство, но других способов содержать семью она не видела. Если старшая сестра работала за любовь, то средняя – за совесть. Ее упорству можно было только позавидовать.
Шли годы. Доли превращалась в хорошенькую девушку, и старшие сестры работали не покладая рук, чтобы их маленькая куколка Доли ни в чем не знала нужды. У нее были самые нарядные платьица и курточки. Самые модные шапочки и брючки.
Вскоре Фира ушла со швейной фабрики, заявив, что гробить время на эту красную сволочь – себе дороже, и она больше не намерена корячиться на фабрике от рассвета до заката за три копейки. Робкая и добрая Гита предпочла не спрашивать сестру о том, каких уродов она имела в виду, и просто смирилась с судьбой.
Вскоре Фира открыла свою собственную полулегальную частную лавочку. Поначалу она обшивала весь квартал, а уже через полтора года об искусной портнихе с улицы Ленина знала и вся Рига.
Гита не одобряла поступка сестры, но не осуждала и помогала как могла. Вскоре к портняжьему искусству приобщилась и подросшая Доли. Нельзя сказать, чтобы все было легко. Раз в год в дом сестер Гординых наведывалась с проверкой милиция. Однажды местная прокуратура даже возбудила против средней сестры уголовное дело по факту получения нетрудовых доходов. Фире грозила страшная статья с конфискацией имущества. Для того чтобы выручить непутевую сестру, доброй Гите пришлось снять со сберкнижки почти все деньги, накопленные за долгие годы непосильного труда.
Вскоре Фиру отпустили, а прокурор купил себе новенькую «Ниву» небесно-голубого цвета.
Фира долго не могла простить сестре «измену».
– Я сделала это для тебя, – робко замечала Гита.
– Неужели? – отвечала своевольная сестра. – Уж лучше бы я сдохла в тюрьме.
Спустя еще несколько лет евреям в Союзе дали зеленый свет, и они целыми семьями потянулись на землю обетованную. Не оказались в стороне и сестры Гордины. Инициатором отъезда выступила Фира.
– В гробу я видала эту власть! – кричала она так громко, что Гита спешила закрыть в доме все окна и форточки – от греха подальше.
– Фирочка, – плакала Гита, сложив руки в замочек, – я умоляю тебя, потише. Подумай о Доли.
– Именно о ней я и думаю, – отвечала сестре Фира жестким, не терпящим возражений голосом.
Вскоре сестры распродали весь свой немудреный скарб и, испросив благословения у своего еврейского Бога, сели на самолет, летящий в Израиль. С этого дня для них началась новая жизнь.
В самолете симпатичная и общительная Доли познакомилась с пожилым, но чрезвычайно респектабельным немцем – Отто Беккером. Отто работал журналистом в небольшой западногерманской газете, симпатизирующей красным. Он писал книгу о Советском Союзе и, будучи человеком ловким и хитрым, сумел каким-то совершенно невероятным образом попасть на самолет, увозящий новоявленных эмигрантов на землю их отцов.
Спустя два месяца Доли вышла за Отто замуж и улетела с ним в ФРГ. Гита пробовала возражать, но Фира тут же пресекла все ее возражения, заявив: «Так будет лучше для нашей девочки». Потом были слезы, но и они не сумели растопить жестокие сердца двух младших сестер доброй толстушки Гиты.
В то время на радиостанции «Свободная волна», обосновавшейся в Мюнхене, не хватало сотрудников, и молодую портниху Доли Гордину – по протекции знакомых ее мужа – легко приняли в штат на должность редактора. А уже через несколько месяцев Доли стала вести ряд программ. И надо отдать ей должное – бывшая рижская портниха, попав в журналистику, превратилась в настоящего профессионала – из тех, кому, как говорится, палец в рот не клади и при ком желательно не произносить ничего лишнего, дабы это на следующий же день не попало в какую-нибудь газету.
Было это двадцать три года назад.