Сестры лжи

Линна уже икает от смеха, словно в жизни не видела ничего забавнее, в то время как Ал, сидящая слева от меня, залпом приканчивает свою бутылку и тянется к мобильнику. Вайфая в этом баре сроду не было, но это не мешает ей каждые пару минут проверять, нет ли сообщений.

– Теперь по маленькой! – заявляет Дейзи, прыгая на стуле. – Устроим игры на выпивку!

– Чур, я первая, – говорит Линна, собираясь встать и уже отодвинув стул.

Дейзи протестующе машет рукой.

– Сиди-сиди, я сгоняю. Ты еще успеешь.

На наш столик спускается тишина, потому что музыканты ушли на перекур, а Дейзи уже на полпути к стойке; джинсовые шорты приспущены до отказа, лямка красного лифчика дразнится на голом плече из-под черного топика, так что всякий мужик, мимо которого она дефилирует, невольно провожает ее взглядом. Дейзи – единственная из всех знакомых мне женщин, которая при ходьбе действительно крутит бедрами.

Линна локтем подталкивает Ал.

– Смотри, смотри! Видишь вон ту парочку возле окна? Бьюсь об заклад, она ему руку в штаны запустила… У-у, бесстыжая!

– Умгум, – мычит Ал, не отрывая взгляда от мобильника.

Не могу отделаться от впечатления, будто она нутром чует, что вся наша нынешняя бесшабашность – рискованные шуточки, разбитное подыгрывание музыкантам, море выпивки – все это чисто показное, лишь бы отвлечь ее от мыслей про Симону. Значит, не сработало. В своем нормальном состоянии Ал с ходу подхватывает веселье и, под стать Дейзи, так и норовит подколоть, но вот уже два месяца – то есть с того дня, когда мы объявили ей, что едем в Непал – она словно в раковину забилась. Никак наружу не выманить, хоть ты тресни.

– Ладно, я в сортир, – встает она, сует телефон в карман своих милитаристских штанов и отчаливает.

Мы провожаем ее взглядом.

– Ну, как настроеньице? – спрашивает Линна. – Завтра в Покхару едем, не забыла?

– Жду не дождусь отмассироваться, не то мне каюк. Сколько там часов на автобусе, ты говоришь?

– Пять с половиной.

– Жесть.

– Я тут видела магазинчик на углу. Думаю, после завтрака надо будет запастись там водой и кое-чего перекусить. Ну и всяко по мелочи.

– Умно.

Я обвожу бар взглядом. Мы сидим на втором этаже забегаловки, что стоит на главной улице Тамеля, главного туристического гетто Катманду, и автомобильные гудки назойливо вливаются сквозь распахнутые окна. Стены тонированы чем-то темно-красным и украшены китайскими фонариками, между которыми развешаны картины с храмами и горными пейзажиками.

– Девчонки! – В поле зрения вновь объявляется Дейзи с подносом в руках: восемь водочных стопок. Одновременно с ней к столику возвращается Ал. – Там возле стойки есть такая стена, куча народу уже расписалась… И нам бы надо, а? Пошли?

– Так чего писать-то? Я что-то не соображу… – Дейзи в задумчивости прикусывает мелок, что держит в руке, – и аж подпрыгивает, когда в воздухе разносится омерзительный скрип.

– Зато я знаю.

Сосредоточенно подперев щеку языком, Ал водит мелом по стене, которая скорее напоминает классную доску, полную дурацких рисунков, сообщений, дат, а теперь и трехэтажной матерщины в адрес Симоны.

Прочитав пожелание, Линна закатывает глаза.

– Ал! Ты что, серьезно? Этого нельзя тут оставлять!

– Отчего же? – Сложив руки на груди, та одобрительно рассматривает результат собственного труда.

– Потому что нельзя ничего негативного. Вся наша поездка как бы символизирует новое начало.

– Ну хорошо, – кивает Ал, натягивает обшлаг рукава на кулак и стирает им надпись, но не до конца.

– «Твою мать»? – недоуменно зачитывает Линна под дружный смех. – И это все?!

– Большего вы от меня не добьетесь. Эмма, твоя очередь. – Она вручает мне мелок.

– О господи… – Я оглядываюсь на Дейзи, которая до сих пор мучительно размышляет, успев вымазать мелом всю нижнюю губу. – Я тоже не знаю…

– Тогда дай мне.

Линна выхватывает мелок у меня из руки, и не успела я хоть что-то возразить, как она делает решительный шаг к стене и принимается быстро-быстро писать. Закончив, отходит назад, лучась самодовольной улыбкой.

– Чего? – Ал щурится, вглядываясь в надпись. Та намного длиннее прежних посланий, и, чтобы все поместилось, Линне пришлось выписывать слова как бы змейкой, пропуская их между чужих каракулей.

– Это цитата из Майи Энджелоу, – заявляет Линна. – «Нас всех до боли тянет к дому: туда, где чувствуешь себя в безопасности и где тебя, ни о чем не спрашивая, принимают такой, какая ты есть».

Я отчаянно борюсь с желанием закатить глаза под потолок. Это называется «дайте Линне волю». Там, где все рисуют члены да задницы, изредка вставляя фразы типа «Люблю пиво!», она взялась строить из себя доморощенного философа.

– Так. Ясно. А ну-ка… – Я выкручиваю мелок у нее из пальцев и, выписывая слова, зачитываю их вслух: – «Эмма, Дейзи, Ал, Линна: путешествие мечты».

Дейзи плечом отталкивает меня в сторону, стирает концовку про путешествие и заменяет его на «друзья до гроба».

– Вот! – отступает она на шаг и стягивает всех нас в одно неуклюжее, неловкое объятие. – Учитесь, пока я жива!

Пошарив в рюкзаке, Ал достает пару банок светлого и одну швыряет мне. Мы покинули бар минут тридцать назад и даже успели вернуться в гостиницу, потому что, по идее, пора баиньки, но у Ал, похоже, другие планы.

Я ловлю свою банку с пивом.

– И за что мне такая честь?

Ал присаживается на кровать, сбрасывая кроссовки.

– За то, что цирк из себя не корчила.

– В смысле?

– Я про сегодня. Дейзи с Линной… это ж они специально напритворялись, так? Клоунессы недоделанные.

– Они просто хотели тебя растормошить.

Я пшикаю язычком банки и делаю долгий глоток. Чтобы решить, кто с кем окажется соседками по номеру, мы бросили жребий. Линна хотела с Ал, заявив, что мне будет лучше вместе с Дейзи, но та заявила, что «для смеха» надо бы перетасоваться по-иному, тем более что и в пансионате, и в заповеднике для сафари у нас будут также двухместные номера.

– Я знаю. Да я бы даже посмеялась, если бы все это не выглядело до блевоты жалким.

– Ал!

Она угрюмо усмехается, пряча лицо за пивной банкой:

– Давай-давай, Эмма, признавай очевидное. Я же видела, как тебя саму корежит.

– Ладно… – Я пожимаю плечами. – Ну, допустим. Наверное, надо было просто неоновую вывеску присобачить над нашим столиком: «Мы веселимся!»

– А это… слышь, «друзья до гроба», а? – фыркает Ал, и я чувствую, как былое напряжение начинает потихоньку отпускать.

В дверь стучат, и мы тут же настороженно замираем.

– Открыто! – рявкает Ал.

Створка распахивается, и за косяк осторожно заглядывает белокурая мордочка. Дейзи.

– Ах вы шельмы! Без меня вздумали веселиться? – Тут она замечает наши банки и в притворном ужасе всплескивает руками. – Да еще пьете беспошлинное пиво?!

Ал тянется к рюкзаку и кидает ей третью банку.

– Ну тогда вливайся, раз зашла на огонек. Будем друзьями до гроба.

И ее скрипучий смех заполняет всю комнату.

Глава 7

Наши дни

– Джейн? Ты не выкроишь минуточку?

Я вожусь с сухим собачьим кормом, уйдя по локти в мешок, когда раздается голос Шейлы. Та стоит в дверном проеме кладовки, но не одна, а с незнакомой мне девушкой. В отличие от Шейлы, у которой рост чуть ли не метр восемьдесят и во-от такой бюст, не говоря уже про филейные части, незнакомка напоминает Дюймовочку. Едва ли выше полутора метров; темно-синяя форменная тенниска с логотипом нашего «Гринфилдс» болтается на тощих плечах, прикрывая несуществующую грудь. Серые брюки своими кантами вот-вот накроют мыски ее черных кроссовок.

– Да, конечно.

Я распрямляюсь, кладу совок в одну из двадцати мисок, что рядами выстроены на столе, обтираю ладони о штаны и иду к двери.

– Джейн, познакомься. Это Ангарад, одна из добровольных помощниц. Ангарад, это Джейн. Она у нас начальница над псарней.