Страница 10 из 11
Неожиданная потеря ребенка подкосила супругов. Окутавшая их пустота тяготила и угнетала. Чтобы прийти в себя, им требовалось время – долгое время. Они затворились в квартире и безмолвно коротали часы, понимая, что любые слова здесь напрасны. Жена пристрастилась к вину, он с головой ушел в каллиграфию. Выводя на белоснежной бумаге черной тушью иероглифы, Кафуку чувствовал, как с каждым взмахом кисти редеет мрак в его душе.
Поддерживая друг друга, супруги смогли пережить черную полосу в жизни и постепенно залечили душевную рану. А потом, не жалея сил, вновь окунулись в работу.
– Прости, но я больше не хочу детей, – сказала она, и он с ней согласился:
– Тебе решать. Поступай, как знаешь.
Оглядываясь, Кафуку понял, что жена завела первого любовника после того их разговора. Может, такую потребность в ней пробудила потеря ребенка. Хотя это всего лишь его догадка. Как знать, как знать.
– Позвольте вопрос, – сказала Мисаки, пока Кафуку, задумавшись, разглядывал пейзаж за окном. Он с удивлением посмотрел на девушку. За те два месяца, что они ездили вместе, Мисаки заговорила первой едва ли не впервые.
– Да, конечно, – ответил он.
– Почему вы стали актером?
– Когда учился в институте, подруга уговорила меня записаться в студенческий театральный кружок. Никакой тяги к лицедейству у меня прежде не было. Вообще я хотел пойти в бейсбольную секцию. В старших классах играл в основном составе шорт-стопом и неплохо справлялся в защите. Но уровень нашей институтской команды оказался мне не по зубам. Вот и решил смеха ради попробовать себя на сцене. Ну и чтобы чаще бывать с той подружкой. Со временем понял, что втянулся и мне просто нравится играть. Ведь когда играешь роль, проживаешь жизнь своего героя. А затем выходишь из образа. И мне это нравилось.
– Вам нравится перевоплощаться?
– Если знать, что вернешься.
– А бывает, что возвращаться не хочется?
Кафуку задумался. Такой вопрос ему задали впервые. «Сааб» застрял в пробке перед съездом с городской трассы возле развилки Такэбаси.
– Так ведь больше некуда! – удивленно воскликнул Кафуку.
Мисаки промолчала.
Повисла пауза. Кафуку снял с головы бейсболку, оглядел ее и опять нахлобучил на голову. Рядом с огромной фурой с бесчисленными колесами их желтый кабриолет выглядел детской игрушкой. Так, пожалуй, смотрится маломерный катерок, покачиваясь на волнах перед танкером.
– Может, я сую нос не в свое дело, но мне интересно, – заговорила спустя некоторое время Мисаки. – Ничего, если я спрошу?
– Давай.
– Отчего у вас нет друзей?
Кафуку повернул голову и заинтригованно посмотрел на Мисаки.
– Откуда ты знаешь, что у меня нет друзей?
Она слегка пожала плечами.
– За два месяца, что я вас вожу, понять несложно.
Кафуку перевел свой взгляд на фуру и разглядывал громадное колесо. Затем сказал:
– Признаться, у меня нет настоящих друзей уже очень давно.
– Что, прямо с детства?
– Ну почему? В детстве были приятели. Мы играли в бейсбол, ходили купаться. А когда я стал взрослым, потребности в друзьях уже не ощущал. Особенно после женитьбы.
– В смысле, с появлением жены необходимость в них отпала?
– Может, и так. Ведь мы с ней были хорошими друзьями.
– Сколько вам стукнуло – в смысле, когда поженились?
– Тридцать. Снимались в одном фильме, так и познакомились. У нее была роль второго плана, а у меня – в эпизоде.
Машина еле ползла вперед в длинной пробке. Крышу перед заездом на трассу, как обычно, закрыли.
– Кстати, ты что, совсем не пьешь? – поинтересовался Кафуку, чтобы сменить тему.
– Организм не принимает, – ответила Мисаки. – К тому же мамаша из-за алкоголя нажила себе массу неприятностей. Может, и это сказывается.
– Что, по-прежнему пьет?
Мисаки несколько раз помотала головой.
– Она померла. Села по пьяни за руль и не справилась с управлением. Машина в занос, вылетела в кювет и прямо в дерево. Скончалась на месте. Мне тогда было семнадцать.
– Извини, – сказал Кафуку.
– Сама во всем виновата, – без обиняков ответила Мисаки. – Когда-нибудь это все равно произошло бы. Рано или поздно. Разница лишь в этом.
На время воцарилась тишина.
– А отец?
– Я не знаю, где он. Когда мне было восемь, ушел из дому – и с концами. Больше его не видела. От него тоже никаких вестей. Мать мне это ставила в укор.
– За что?
– Я у них одна. Уродись симпатичней, отец вряд ли бы нас бросил. Мать постоянно меня этим попрекала. Мол, родилась страхолюдиной, вот он нас и бросил.
– Никакая ты не страхолюдина, – тихо сказал Кафуку. – Просто матушка вбила это себе в голову.
Мисаки опять лишь слегка пожала плечами.
– Вообще она не была такая. Но как выпьет – начинала нудить, и ее как заедало. Меня это сильно ранило. Когда она умерла, простит меня бог, но я, признаться, вздохнула свободно.
Следующая пауза оказалась еще длиннее.
– У тебя есть друзья? – спросил Кафуку.
Мисаки покачала головой:
– Нет.
– Почему?
Она не ответила – только уставилась вперед, прищурившись.
Сомкнув глаза, Кафуку попытался уснуть, но не спалось. Машина, едва притормозив, тут же трогалась и опять тормозила, и Мисаки раз за разом неутомимо переключала передачи. Словно роковая тень, то отставал, то нагонял «Сааб» фуру в соседнем ряду.
– В последний раз я завел дружбу лет десять назад, – отчаявшись уснуть и открыв глаза, сказал Кафуку. – Вернее сказать, подобие дружбы. Этот друг оказался неплохим мужиком. Лет на шесть или семь младше меня. Любил выпить, ну и я за компанию – о чем мы только с ним ни говорили под это дело.
Мисаки, слегка кивнув, ждала продолжения. Кафуку немного поколебался, но затем решительно произнес:
– Дело в том, что тот человек некоторое время спал с моей женой. Причем не подозревал, что я об этом знаю.
До Мисаки дошло не сразу.
– В смысле, он что, занимался с ней сексом?
– Ну да! Полагаю, несколько раз за три или четыре месяца.
– И как вы об этом узнали?
– Она, конечно, скрывала, но я просто догадался. Объяснять как – долго, но это точно. Я такого себе не придумал.
Мисаки, пока машина остановилась, поправила обеими руками зеркальце заднего вида.
– А то, что он спал с вашей женой, не мешало с ним дружить?
– Как раз наоборот! – воскликнул Кафуку. – Я с ним потому и подружился, что он с ней спал.
Мисаки молча ждала пояснения.
– Как бы это сказать… мне хотелось понять: как так вышло, что она улеглась с ним в постель? Зачем ей это понадобилось? По крайней мере, это первое, что подстегнуло меня с ним подружиться.
Девушка глубоко вздохнула. Под пиджаком медленно поднялась и опустилась ее грудь.
– Вам, наверное, было неприятно? Выпивать и разговаривать, зная, что он совершил?
– Конечно, неприятно, – ответил Кафуку. – Размышлять о том, о чем вообще не хочется думать, вспоминать о том, что хотелось бы забыть. Но я играл. Ведь это моя работа.
– Входить в чужой образ?
– Да.
– А потом из него выходить?
– Именно так, – сказал Кафуку. – Тут уж не захочешь, а выйдешь. Но, вернувшись, сразу понимаешь, что оказался не совсем там, откуда пришел. Это правило. В одну реку дважды не войдешь.
Заморосило, и Мисаки включила дворники.
– И как – вы поняли, почему ваша жена спала с тем человеком?
Кафуку покачал головой:
– Нет, так и не понял. Думаю, было в нем что-то такое, чем не мог похвастать я. Или даже много чего. Но чем именно он ей приглянулся, остается только гадать. Ведь мы не можем видеть все насквозь. Взаимоотношения людей, в особенности мужчин и женщин, как бы это сказать… необходимо рассматривать шире. В них все запутаннее, эгоистичнее и невыносимее.
Мисаки задумалась над этими словами, потом сказала:
– Выходит, понять не смогли, но остались друзьями?
Кафуку опять снял бейсболку и, положив ее на колено, потер ладонью темя.