Этот прекрасный сон

Развернув бумажный мешок, я взял коробку из китайской закусочной и отвлекся от экрана. Люди превратились в цветные кляксы, их голоса начали сливаться.

Набивая себе рот, я думал об Эйвери и ее усмешке. Эта медсестра была полной противоположностью тем девчонкам, которые мне обычно нравились: на лице у нее ничего не блестело, и одежду не пришлось бы отмачивать в детском масле, чтобы отлепить от кожи.

Поднося вилку ко рту, я почувствовал, как Декс тычет лапой в мою руку.

– Ты свое уже съел, – сказал я, вставая с дивана и возвращаясь на кухню.

Как ни тяжело было это признавать, я уже не мог переносить синяки и шишки так же легко, как в детстве, когда гонял на велосипеде по кочкам. Моя машина всего лишь неудачно затормозила, а я чувствовал каждую царапину, каждую потянутую мышцу. Достав из холодильника полупустую бутылку молока и намереваясь ее опорожнить, я отвинтил крышку. Но, едва успев поднести горлышко ко рту, обернулся и увидел, что щенок поглощает остатки моей еды.

– Черт тебя подери, Декс! – рявкнул я, завинчивая крышку и ставя молоко обратно в холодильник. Бросив взгляд на часы, которые высвечивались на духовке, я стиснул зубы и процедил: – У меня не осталось времени, чтобы съесть что-нибудь другое, засранец ты этакий!

Когда я приблизился, щенок виновато заскулил, но бить животное было не в моих правилах. Я провел рукой по его жесткой, как проволока, шерсти. Потом стянул футболку, бросил ее на пол и, обернувшись через плечо, сказал Дексу:

– Тебе повезло, что ты такой симпатяга.

В ванной я включил холодную воду, надеясь проснуться под душем, чтобы продержаться до конца долгой смены. Скинув кроссовки, баскетбольные шорты и трусы, я услышал телефон: он звонил на кухонной столешнице, тихо проигрывая песню, записанную на частном концерте группы «Том Петти энд хатбрейкерс». Я закрыл стеклянную дверцу и вполголоса выругался, когда ледяные капли забарабанили по моей спине. Повернув кран, я застонал: по ноющим плечам разлилось тепло. Дурацкую мочалку, которую я сейчас намыливал, оставила мне Талия, официантка из «Бешеных быков». Потому-то я ей и не звонил: она была очень гибкая, что мне нравилось, но я не любил липучек. Я капнул голубого геля на сетчатый комок и принялся растирать мышцы живота, весьма упругие, напевая «Хорошо быть королем». За пятнадцать минут я успел все, что обычно делал перед работой, и выскочил из дома голодный, но достаточно бодрый.

Небо расчистилось, и солнце слепило глаза. Жара стала почти нестерпимой. Я достал из кармана телефон, нажал на значок голосовой почты и услышал крик Неряхи Джо:

– Чего не берешь трубку, Джей? Звонки отсеиваешь? Слушай, я знаю: ты начал новую жизнь в большом городе и все такое, но нельзя же забывать тех, кого ты оставил. Перезвони мне, старина.

Дослушав сообщение, я занес палец над цифрой девять и нажал ее, чтобы стереть запись. Засовывая телефон обратно в карман и ускоряя шаги, я пообещал себе перезвонить Джо попозже, хотя прекрасно знал: не перезвоню. Прошлое на то и прошлое, чтобы оставаться позади. Я не был готов вернуться к домашним проблемам. По крайней мере, сейчас.

– Привет! – крикнул Куинн. – Фигово выглядишь!

Он открыл дверь «скорой помощи» и кинул туда маленькую черную сумку.

– Твоей мамаше так не показалось! – отрезал я, перекатывая голову с плеча на плечо, чтобы расслабить шею.

– Что за дерьмо ты несешь!

– Дерьмо – это то, что она сделала с пивной бутылкой.

Куинн тряхнул головой, и его ухмылка расползлась еще шире.

– Скажу ей, чтобы больше для тебя не готовила, задница ты чертова.

Он протянул мне банку содовой, которую я взял, благодарно кивнув:

– Чертова задница. По-моему, так она и сказала.

Куинн метнул в меня угрожающий взгляд, и я пожал плечами:

– Такое уж у меня обаяние.

К концу смены глаза у меня как будто горели. Ночь, если сравнивать ее с другими, выдалась спокойная, но легко все равно не было. Я спас человека от удушья и подобрал потерявшегося ребенка, но это оказались цветочки: потом пришлось ехать к бедолаге, который покалечил себя отрезным станком. Обычно заигрывание с сестричками из отделения неотложной помощи скрашивало мне ночные часы, но в этот раз у меня не было сил походя кидать девушкам игривые фразы.

После дежурства я заспешил домой и, выгуляв Декса, свалился от усталости. Поспать удалось недолго: через несколько часов зазвонил телефон. Я взял его, протирая глаза спросонья.

– Только попробуй сказать, что разбудил меня просто так! – прорычал я, поворачиваясь на спину.

– Близняшки.

Я, моргая, сел:

– Черт возьми, Куинн, какие еще близняшки?

– Офигенные, Джош! Блондинки с огромными буферами! Приходи в «Дыру на углу», они просят, чтобы я позвал друга.

Я взглянул на будильник, где горели ярко-красные цифры, и, подавив зевок, пробормотал:

– С тебя пиво.

– Если поможешь мне уладить дело с этими цыпочками, отдам тебе своего первенца.

– Пива будет достаточно.

Я нажал отбой и бросил телефон на постель возле себя. Надеюсь, жалеть о потраченном времени не придется. Потом встал и прошлепал по узкому коридору в ванную. Даже умывание ледяной водой не помогло избавиться от усталости.

Я быстро оделся и, не удосужившись даже взглянуть в зеркало, дабы оценить свой внешний вид, окунулся в прохладный вечерний воздух.

Бар «Дыра на углу» располагался почти ровно на полпути от моего дома до больницы Святой Анны, поэтому там было очень удобно встречаться с медсестричками. Они любили это место, и оно прекрасно подходило для того, чтобы познакомиться с какой-нибудь поближе.

Поскольку день был будний, народу в баре собралось мало. Но несколько знакомых лиц все-таки было. При виде одного из них мои губы непроизвольно растянулись в улыбку. Когда мы с Эйвери встретились взглядами, она словно испугалась, но тем не менее заспешила мне навстречу:

– Слава богу, ты пришел!

От такого неожиданного приветствия у меня чуть не перехватило дыхание.

– Я тоже рад тебя видеть.

– Ты мне нужен.

Эйвери взяла мое запястье своими длинными тонкими пальчиками и потянула меня к бару. Я бросил взгляд на дверь в заднюю комнату: там мы могли бы неплохо подурачиться.

– Вот это да! Ты мне тоже нравишься, Эйвери, но я не знал, что ты из таких быстрых, – пошутил я.

Ей мое замечание не показалось смешным, и она сердито поглядела на меня через плечо:

– Еще чего, сексоголик! Там ко мне парень пристает. Я думала, ты согласишься помочь девушке.

Она подняла бровь и взглянула на меня, ожидая ответа.

– Веди, – кивнул я. – Сейчас разберемся с этим засранцем.

Ее подружка, натянуто улыбаясь, помахала нам. Рядом стоял вдрызг пьяный Куинн.

– Черт, это что – прикол? – пробормотал я, подходя к нему.

Две жутко рассерженные девицы ждали от меня каких-то действий.

– Засранца зовут Куинн. – Эйвери театральным жестом указала на моего напарника, сдерживая усмешку. – Полагаю, вы знакомы.

Я прокашлялся, стараясь сохранить серьезный вид:

– В чем дело, старик?

– Чертовы близнецы, – слишком громко ответил он, кивая на девушек.

Я подавил смешок, поглядев на Эйвери и на ее подружку. Если они показались Куинну хотя бы отдаленно похожими, значит он напился в доску. У второй медсестры были темные волосы, ниспадавшие на пышную грудь. Плавные изгибы ее фигуры контрастировали с резкими чертами лица. Она была полной противоположностью Эйвери – светловолосой, худенькой и спортивной.

Я похлопал напарника по плечу:

– По-моему, дружище, они не сестры.

– Не, не, ты послушай, – промямлил Куинн, обнимая брюнетку и тыча пальцем ей в лицо. – Это Бед[3]. Прикольно, а? – Он состроил многозначительную мину.

Девица стукнула его в грудь:

– Меня зовут Деб, засранец.

Чуть не рухнув на пол, Куинн потер пострадавшее место так, будто получил сокрушительный удар.

3

Bed (англ.) – кровать, постель.