Тигрушка (сборник)

– Жюльен, ты мне обещал одну вещь.

– Какую? – насторожился Жюльен, видимо ожидая, что в свободной Франции женщины в подобных ситуациях требуют некоторую (круглую) сумму денег.

– Ты обещал, – сказала Лиза, – что подаришь мне котенка от той рыжей кошки, которая так мне понравилась.

И Жюльен, надо отдать ему должное, свое слово сдержал. Так у Лизы и Иры появился Тигрушка.

Портрет (чтоб обойтись без сюсюканий). Если смотреть на Тигрушку сверху, настоящий царь бенгальских джунглей. Если смотреть снизу, неприличное для грозы джунглей белоснежное брюшко, такой же расцветки лапы и нижняя часть мордочки. Вот это некоторое несоответствие должно было насторожить Иру и Лизу. Но Жюльен сказал, что это кот, и они ему поверили (как в свое время мы поверили Никите Струве, что Бася – кот Вася). Через год, как вы догадываетесь, их любимец оказался кошкой. Однако, устроив военный совет, Ира и Лиза постановили: Тигрушка навечно будет котом, он так воспитан, а то, что это не совсем соответствует природе, интеллигентные глупости. Ведь Тигрушка никуда из квартиры не выходит, с кошачьим племенем не общается, значит, и к ветеринару ему не надо.

Мои вздохи, дескать, напрасно надеетесь, что Тигрушка будет вашим защитником от злых волков, собак, квартирных воров и прочей парижской нечисти, ведь он боится выйти даже на лестничную площадку, Лиза и Ира гордо проигнорировали. Но тут появился классик российской литературы Андрей Битов.

…Соблазны, соблазны, соблазны. В данном случае, не страсти-мордасти, а соблазнительное желание хоть в нескольких абзацах удалиться от нашей магистральной темы. Увы, человек слаб.

Значит, так, первая официальная встреча между советскими литераторами и писателями-диссидентами, уехавшими в эмиграцию, состоялась в феврале 1988 года в Дании, в культурном центре «Луизиана» под Копенгагеном. Называлась она маскировочно-нейтрально: «Международная университетская конференция славистов по проблемам русской культуры». Ваш покорный слуга там присутствовал, выступал, а когда все шли на коктейль, диктовал по телефону корреспонденции для «Свободы».

Резонанс от этой конференции был такой, что город Страсбург, отмечающий осенью того же года свое тысячелетие (1000 лет!) серией культурных мероприятий, решил включить в эти торжества встречу советских и эмигрантских писателей, причем завершающим этапом будет диспут литераторов перед публикой, и не где-нибудь, а в большом зале Европарламента (замечу в скобках, что надо вешать прозаиков, которые пишут такие длинные фразы). Страсбургский университет с энтузиазмом поддержал идею, однако на факультете славистики сообразили, что лучше бы для порядка найти человека, который смог бы составить список приглашенных с обеих сторон. Далее, серия случайностей, кто-то что-то вспомнил, и вот в мой парижский кабинет на 20, avenue Rapp явилась делегация из Страсбурга. Мол, город оплачивает все расходы, желательно пригласить известных литераторов, но таких, чтоб они не передрались сразу между собой, а смогли вести интеллигентную дискуссию, достойную парламентских стен. Из советских я написал фамилии тех, кто был в «Луизиане» (но не всех!), и прибавил: Андрей Вознесенский (большой опыт выступления в Европе и Америке), Андрей Битов, Григорий Горин, Анатолий Приставкин, Людмила Петрушевская. Набросал и список эмигрантов, тут было проще, особого выбора не было. С обеих сторон не все из тех, кто выступал в «Луизиане», смогли приехать (в частности, Аксенов). Я предложил Андрею Донатовичу Синявскому возглавить нашу делегацию, но он сказал: «Нет. Вот ты и командуй». В последний момент Максимов и Горбаневская отказались (Володя Максимов вообще считал, что обе встречи, и в Копенгагене и в Страсбурге, организованы КГБ), а у меня на руках два билета на самолет, купленные за казенный счет. Не пропадать же добру! Я взял с собой Иру и Лизу (Маша и Алла уехали первый раз после эмиграции в Москву).

Наплел я массу подробностей. А к чему? К тому, что на заключительном вечере в конференц-зале Европейского парламента Битов и Ира сидели рядышком на эстраде в президиуме. Оказывается, Битов и Ира хорошо знали друг друга еще по Москве. Через год в Мэзон-Альфоре Ира устроила на своей квартире прием в честь Битова. Пока женщины возились на кухне и накрывали на стол, я под шумок затолкал Битова в комнату Лизы, включил магнитофон и сделал с ним длинное интервью для «Немецкой волны».

Проходит некое количество лет. Ира и Лиза живут уже в пятнадцатом районе Парижа, в муниципальной квартире, которую мне удалось для них выбить через тов. Жака Ширака.

Слышу возмущенные голоса: мы когда-нибудь вернемся к Тигрушке? А мы уже вернулись, Тигрушка живет с ними, в пятнадцатом, так что продолжение следует. А продолжение такое. В Париж приезжает Битов, пытается разыскать Иру, но Ира в Москве, а он находит только Лизу. Он приглашает Лизу в знаменитый парижский ресторан, где вечером Пен-клуб устраивает банкет, и Битов, как председатель российского Пен-клуба, обязан там присутствовать. После пышного банкета с литературными речами Битов ворчит: «Мне давно надоели наши писатели, а иностранные тем более. Столько глупостей наслушался на конгрессах Пен-клуба! Ты можешь меня тихо увести из гостиницы и где-нибудь спрятать?» Лиза отвечает: «В вашем распоряжении мамина комната». Лиза посадила Битова в свою машину, заскочили в гостиницу за его чемоданом, и Битов поселился в Ириной комнате, т. е. исчез с литературного горизонта. Три дня Битов жил у Лизы. Днем Лиза на работе, а Битов блаженствует, расхаживает в пижаме по квартире, пьет вино, в восторге от Ириной домашней библиотеки, и в гробу он видал парижские красоты. Лиза пытается кормить его ужином, но Битов категоричен: «Ты не мама, готовить не умеешь, я сам себе что-нибудь сварганю». Из Москвы Ира по телефону дает указания: «Следи лишь за тем, чтоб у него были вино и лимоны». А Лиза с удивлением замечает, что Тигрушка, который обычно был суров к гостям мужского пола, так вот, на этот раз Тигрушка от Битова не отходит, сидит у него на коленях и спит с Битовым на Ириной постели.

Лиза привыкла, что, когда она возвращается с работы, Тигрушка встречает ее у двери и даже иногда царапает за столь долгое отсутствие. В эти три дня ничего подобного не происходит. Тигрушка просто не смотрит в ее сторону.

На четвертый день Битову пора улетать в Москву. Лиза на работе. Битов пакует чемодан, а там Тигрушка, который орет и решительно отказывается вылезать из чемодана. Потом все это Битов рассказал Лизе уже из Москвы по телефону, а в тот день, когда Лиза вернулась домой, она нашла на столе записку:

И еще несколько дней Тигрушка вдруг начинал орать и кидаться всем телом на входную дверь, которая, между прочим, цельнометаллическая…

Записку Битова Лиза хранит. Вот так Тигрушка вошел в литературу. Далеко не каждой кошачьей личности посвящает стихи классик русской словесности. Более того, удостоился он внимания Ирины Барметовой, самой элегантной главной редакторши русских журналов… Стоп! Миша Генделев в аксеновском номере «Октября» сплел Ирине Барметовой такие кружева, что после этого я не решаюсь соваться суконным рылом в калашный ряд.

Итак, Ирина Барметова собирала материалы к юбилею Василия Аксенова. Мы с ней обсуждали какие-то детали публикаций. И вдруг ко мне вопрос:

– А как вы относитесь к Андрею Битову?

– У меня к нему сложное отношение.

Ирина Барметова привыкла к литературным склокам и интригам, поэтому лицо ее не дрогнуло, лишь голос посерьезнел:

– Могли бы вы рассказать – почему?

Я выложил все как на духу. Разумеется, Андрей Битов – прекрасный прозаик, но когда он жил в гостях у моей младшей дочери, то вскружил голову ее любимому коту, Тигрушке, который не совсем кот, точнее, юная кошечка. Словом, обольстил, а потом смотался в Москву. У Тигрушки драма неразделенной первой любви. Самоубийственные броски на входную дверь. Лиза была в ужасе. А мне что делать, не вызывать же Битова на дуэль?