Страница 12 из 28
* * *
Для Макса все эти новости оказались серьезным потрясением. Нет ничего ужаснее, чем больной ребенок, и даже такой скупердяй, как Макс, понимает это. Иметь ребенка-инвалида не входило в его прекрасные жизненные планы. Он знал, что это такое, потому что еще в детстве наблюдал подобную картину у знакомых родителей и по сей день помнил, какая тяжелая энергетика присутствовала в той семье. Но в те ранние годы ему все было невдомек, тем более воспитание внесло свою весомую лепту. Его как бы изначально записали в элиту общества, где все по жизни вкусно и гладко. А теперь его самого постигает такое же несчастье: его собственный ребенок рождается со страшным ущербом, который медицина не в силах изменить. Раньше он часто представлял, как нянчится с малышом, как играет с ним, как на детской площадке среди других деток слышит его голос. И ни один из его сценариев даже не предполагал чего-то плохого.
Когда Макс услышал от Анны все то, что сказал педиатр, то в глубине души даже согласился отключить ребенка от аппаратуры. Он, конечно же, не говорил Анне о своих заветных желаниях, но все же надеялся, что ребенок не выживет.
Но малыш выжил, будто назло всем и на радость маме: вышел из комы и даже смог самостоятельно дышать спустя несколько дней. А еще через какое-то время слабо приподнял веки, но зрачки оставались блуждающими, ни на что не реагирующими. Врачи и после пробуждения ребенка советовали Анне молиться, чтобы он умер, но Анна молилась об обратном.
Целый месяц она могла только наблюдать за своим малышом в реанимации через стеклянные двери. И только когда его перевезли в детскую клинику, она легла с ним в одной палате. Сколько же было радости в тот день: Анна не помнила себя от счастья. Она постоянно разговаривала с малышом, целовала его, но он не реагировал, он будто был не с ней, будто застрял где-то там, между двумя мирами.
В клинике ребенка определили на платное лечение. Когда врачи провели обследование, то вынесли Анне уже окончательный диагноз: ДЦП в крайне тяжелой форме (спастический тетрапарез всех конечностей). Сделав УЗИ через родничок, они также обнаружили кисту, образовавшуюся в результате кровоизлияния. К основному заболеванию добавили еще и подозрения на судорожный синдром, так как иногда у ребенка проявлялись внезапные мышечные сокращения.
После выписки из роддома нужно было идти в ЗАГС и получить свидетельство о рождении. Анна не могла отлучиться от своих обязанностей, поэтому попросила Макса закрыть столь важный вопрос. Осталось только определиться с именем.
– Ты хотел назвать его Матвеем, – говорит Анна, вручая Максу все бумажки, полученные из роддома. – Вроде хорошее имя. Так и запишем?
– Мне уже не нравится это имя, если честно, – отвечает Макс. – Давай придумаем какое-нибудь другое.
– Тогда давай назовем Илюшей. Мне всегда хотелось так назвать.
– Да, давай так и назовем.
Три месяца лечения приводят к неимоверным финансовым затратам, но так и не дают каких-либо улучшений. У ребенка по-прежнему нет рефлексов, он не двигается, не видит, не слышит, не глотает, с трудом может только открывать и закрывать глаза. Но и даже это не всегда получается и приводит к пересыханию слизистой оболочки глаз. Чтобы предотвратить появление язв и избежать инфекции, Анне приходится каждые полчаса использовать мази и капать в глаза специальное средство. Врачи предлагали временно зашить веки, но находчивая мама придумала заклеивать их на ночь пластырем. Такая уловка хоть и на малую толику, но облегчила ее положение. Ведь она не может отойти от ребенка ни на минуту. Благо медсестра часто подменяет ее, чтобы дать ей возможность поспать, покушать, справить все необходимые человеческие нужды. Анна и представить боится, как ей тяжко придется дома, потому что Макс не сможет бросить работу, ведь иначе они просто пропадут. На одни только лекарства намечается далеко не малый бюджет.
Чтобы избежать дополнительных затрат, супруги решают выписаться из клиники и продолжить лечить малыша дома. Первое время Анне очень трудно, потому что теперь у нее нет под рукой услужливой медсестры, и страхи, что что-нибудь пойдет не так, с каждым хрипом или слабым вздохом ребенка дают о себе знать. Но материнский инстинкт творит чудеса, и она очень быстро привыкает к новому, более сложному распорядку, ведь за маленьким инвалидом нужен абсолютный контроль. На протяжении всего дня Анна проводит необходимое лечение: ставит капельницы, делает уколы, от которых на нежной коже уже практически живого места нет. Также в нужные часы она разминает ему конечности, пеленает, а после этого приступает к кормлению – с помощью зонда дает заранее нацеженное молоко. И практически каждую минуту ей приходится следить, чтобы малыш не захлебнулся слюной.
Помощь от Макса она получает небольшую. Безусловно, в финансовом плане он выполняет свои обязательства сполна: специальная кроватка, электронный дыхательный аппарат и уйма лекарств стоят гораздо больше, чем декретные отчисления, которые получает Анна. Но физически Макс полезен жене только утром и вечером, потому что из-за внезапных осложнений в семейном бизнесе он вынужден работать много и без выходных.
А бывают и такие моменты, когда Макс сидит за спиной жены и просто молча наблюдает, как она сама выполняет все процедуры. Уставшая, вспотевшая от непрестанных занятий и ухаживаний, Анна по нескольку раз сгибает и разгибает сначала одну ручку, потом другую. То же самое она проделывает с ножками. Но потом она резко поворачивается и говорит:
– Ну что ты сидишь, как истукан. Принеси лучше из холодильника бутылек с молоком и установи на подставке. Только перед этим подержи пару минут в микроволновке, а то оно слишком холодное.
Когда он приносит бутылек, Анна добавляет, продолжая разминать ребенка:
– Теперь подсоедини к нему трубку от зонда. Что, не видел как я это делаю? Конечно, когда тебе смотреть, ты же почти дома не бываешь.
Макс молча выполняет все, что говорит жена, после чего садится обратно в кресло. С того времени, как родился их сын, Макс неразговорчив, мрачен, будто потерял всякий интерес к жизни. Он вообще испытывает какой-то страх перед ребенком, боится прикоснуться к нему, не решается взять на руки, переложить или повернуть.
Иногда Анне даже кажется, что муж ее стал другим. Но это и не удивительно, ведь он получил не менее слабый удар от такого поворота событий и приспосабливался по-своему, как мог. А теперь начался совсем другой быт, не такой, каким был раньше. Каждый день Макс печален, нелюдим, но скорее зол на всю эту ситуацию. Больше всего ему хочется самому поговорить с врачами и выяснить настоящую причину всех последствий. Он просто не верит, что Анна не смогла выносить нормального, здорового ребенка. А позже, вспомнив девять месяцев беременности, он лишь удостоверяется в собственных подозрениях. Она же все делала, как надо: и питалась правильно, и витамины принимала дорогущие, и тяжелее косметички в руки ничего не брала. А тут такие несправедливые выводы про халатную беременность.
Порою, пока жена заботится о сыне, Макс не торопится ехать домой, а вместо этого где-нибудь в кафе или на лавочке в парке часами размышляет в одиночестве, накручивая бесконечный моток ненависти ко всем врачам на свете. Он буквально сам себя настраивает против белых халатов, что только усиливает к ним вражду. А позже он выясняет, кто именно был акушером у его жены, и решает нанести ему свой визит. Максу сразу не понравилось лицо той злополучной женщины и он прямо вскипает, когда она наглым образом отказывается с ним встречаться, ссылаясь то на отсутствие времени, то на бесполезность разговора. Но он все равно добивается своего и однажды, застав ее на месте, чуть ли не вламывается к ней в кабинет.
– Почему вы бегаете от меня? – спрашивает он на пределе самоконтроля. – Вы чего-то боитесь? Чувствуете себя виноватой? Или что?
– Молодой человек, не забывайте, где вы находитесь, – отвечает акушерка с невозмутимым выражением лица. – Это вам не рыночная площадь. Нечего здесь выяснять отношения.
– Тогда почему вы меня избегаете? По-моему, я имею право с вами пообщаться.
– Что вы хотите обсудить?
– То, что у меня в голове не укладывается, каким образом мой ребенок родился калекой. Что же произошло на самом деле? Расскажите мне, будьте так любезны.
– Ничего сверхъестественного тут не случилось. Обычная статистика, только и всего. Иногда дети рождаются инвалидами, и от этого никто не застрахован.
– Но только не в нашем случае. Моя жена была образцом во время беременности.
– Молодой человек, существует много причин, отчего дети рождаются нездоровыми. В вашем случае этих причин достаточно: тут могли сыграть роль наследственные факторы, гипоксия или ишемия в перинатальный период. Также это могла быть внутриутробная инфекция, которая приводит к поражению головного мозга у новорожденных, либо травма головного мозга в постнатальном периоде. Есть еще токсические препараты, которые влияют на развитие плода. Кто знает, что она у вас там принимала во время вынашивания. Еще несовместимость крови плода и матери и...
– Да, да, да. Вы перечислили много случаев, но забыли о главном: врачебная ошибка. Это ведь тоже причина, не так ли?
– Да, и врачебная ошибка. Это тоже одна из причин.
– Я знаю, это ты виновата во всем. Я это вижу по твоим глазам.
– Меня мало интересует, что вы там знаете или не знаете, молодой человек. Вам лучше уйти отсюда. У вас теперь проблем предостаточно, поэтому не создавайте себе лишних.
Перед уходом Макс заверил, что все это так не останется, что он обязательно выяснит правду. Но что он мог сделать – дать волю своим горячим чувствам и наброситься на нее? Он понимал, что это большая глупость, хотя кулаки его сжимались до боли в пальцах. Да и проблем у него теперь, действительно, хватало. Ребенок инвалид – это только одна беда. Другая же к нему приближалась, как по цепной реакции. Дела на работе уже давно переживали не лучшие времена. Вернее, фирма Олега Арсеньевича готовилась к полному банкротству.
* * *