Страница 15 из 34
Пиррия
Здесь всегда крадётся полумрак: приседает на пружинистых мускулистых лапах, зависает туманом возле пола, выныривает из закоулков и поворотов, сверкая красными глазами настенных фонарей.
Ей не нравится свет и жар солнца – пусть жмурят глаза, обливаются потом мужики, мохнатки и другие низшие сословия. Её хранит высшая и сильнейшая из стихий, поэтому всё остальное – досадные помехи на пути огненного хаоса, прекрасного и могучего.
Пламя танцует по стенам, рождая уродливые, скалящиеся тени. Они прекрасны, потому что способны вызывать страх, ненависть, слабость у тех, кому не понять совершенства огня. Жар искрами уходит ввысь, чуть потрескивает, радуясь гудению ветра, – музыка, которую можно слушать вечно, наслаждаясь и согреваясь в неповторяющихся мотивах.
– Зачем ты звала меня, Пирр?
Пиррия смотрит на языки пламени и проводит узкой ладонью прямо по костру, что жадно пылает посреди огромного зала. Не оборачивается, но чувствует, как по спине бегут мурашки от этого голоса. Бархат и сила. Глубина пропасти и воркующий тембр, от которого – дрожь внутри, до щекотки, жаркой вязи в груди.
– Лерра̀н. Рада, что ты пришёл.
– Трудно не прийти, когда огненная птица грозится сжечь дотла замок, если я сейчас же, сию минуту, не брошу свои дела и не появлюсь в твоём пылающем сумраке.
– А ты испугался. – в её голосе насмешливое неверие.
Она не поворачивается, чтобы слышать только голос, не видеть, не поддаваться колдовскому огню этого человека.
Он подходит почти вплотную. Так близко, что его дыхание шевелит волосы на затылке.
– Нет. Разве это возможно? – ирония, ворчание дикой панты, готовой прыгнуть и убить, играя и шутя.
– Бесстрашен, говоришь? – дрожь начинается от затылка и волной проходит по телу.
– Не играй с огнём, Пирр. – кончики пальцев касаются хребта между лопатками. Нежно, еле-еле, но кажется, что четыре иглы вонзаются в спину и доходят до сердца. – Твои фейерверки способны напугать разве что чернь.
– Не дыми, Лерра̀н, а то задохнёшься. – она делает неуловимый шаг в сторону и резко разворачивается, зачерпывая огонь в пригоршни и кидая его полукругом, в такт движения гибкого тела.
Пальцы скользят по всей спине, словно острые когти, но освобождают от властной печати. Огненный вихрь освещает полумрак до белизны. Её гость делает шаг назад: неторопливый, плавный, лёгкий. Она знает: это не отступление, а всего лишь тактический манёвр.
Лерран стоит на расстоянии вытянутой руки. Пиррия задыхается, злясь, что каждый раз замирает, увидев его. Невысокий, но ладный. Широкие плечи, тонкая талия, узкие бёдра. Ноги, которым может позавидовать любая красавица. Он словно выточен из дерева: виртуозно, филигранно, продуманно, мастерски. Смуглое лицо, ровный нос, широкие брови; тёмные волосы чуть ниже шеи – прямые, густые, блестящие. Светло-серые глаза слишком контрастны, а потому притягательны втройне. Красив до боли. Красив до обморока, до желания упасть и умереть здесь же, у его идеальных ног.
Будь Пиррия почувствительнее, растаяла бы, как лёд, от жара костра. Но она не лёд, а огонь, поэтому может плавить сама, как и когда ей вздумается. Поэтому смотрит на его рот: красивые, но тонкие губы кривятся нехорошо, недобро, обезображивая идеальные черты почти совершенного божества.
Это улыбка – она знает. Настоящая, без желания понравиться или очаровать. Совсем не та, когда Лерран улыбается мягко, обволакивая и беря в плен наивных дурочек, влюбляющихся в него с первого взгляда.
Таким, несовершенным, почти уродливо-отталкивающим, его не знает никто. Через секунду он овладеет собою и снова станет божественно чистым, но ей уже легко отвести глаза и не идти следом за каждым его взглядом, словом, жестом.
– Пиррия, ты отвратительна в своей слабости к дешёвым трюкам.
Пиррия прикрывает глаза и следит за ним дерзко из-под ресниц.
– Но ты любуешься мною.
– Это ничего не меняет. Ближе к делу. Что стряслось на этот раз?
Она легко прошагала к узкому проёму, но не стала больше поворачиваться спиной. Уже небезопасно. Уже нет смысла дразнить. Прибила ладонями дымящуюся поверхность кожаного огнеупорного платья.
– Всё то же, Лерран. Когда?
– Когда придёт срок. – еле уловимое раздражение в голосе.
– Я хочу, чтобы ты уничтожил жалкого выродка. Унизил, растоптал, поставил на колени. Да так, чтоб все тяготы, выпавшие до этого на его век, показались ему счастьем.
Сайна чувствовала, что распаляется. Длинные волосы дыбились и потрескивали.
– Успокойся. Всему своё время. Осталось недолго. Через два месяца блуждающая буря вернётся. Я получу его земли, ты – его унижение, позор, растоптанную гордость – да что хочешь, огненная шараканна.
Пиррия уловила искру любопытства в светлых глазах:
– Зачем, Пирр, тебе нужна его кровь? Не пойму. Вы же, кажется, росли вместе?..