На службе зла

– И все равно этот лучше.

– Мужчина всегда считает, что его гаджет – самый лучший, – сказала Робин.

Страйк посмеялся и допил пиво.

– До встречи.

– Ты сейчас куда?

– Со Штырем хочу потолковать.

Этого имени Робин еще не слышала.

– Он мне дает кое-какие наводки, за которые можно поторговаться с полицией, – объяснил Страйк. – Осведомитель, помнишь? Рекомендовал меня одному гангстеру как своего.

– Ах, этот, – вспомнила Робин. – Ты не говорил, как его зовут.

– Штырь – мой козырь в поисках Уиттекера, – добавил Страйк. – Вполне может быть, что он к тому же располагает информацией о Диггере Мэлли. Это одна компашка. – Страйк прищурился. – Поосторожней там с этим типом в камуфляже.

– Ты нервничаешь.

– Да, черт возьми, Робин, я нервничаю. – Он достал из кармана пачку сигарет, хотя до метро было два шага. – Нам, видишь ли, прислали отрезанную ногу.

9

Какая приятная неожиданность: увидеть на другой стороне улицы калеку Страйка – вон еле-еле ковыляет по тротуару к пабу «Корт». Ну и разнесло же этого болвана с момента их последней встречи, тащится со своим рюкзаком, один в один – тупой солдафон, каким и запомнился, и ведь понятия не имеет, что отправитель отрезанной ноги находится в каких-то пятидесяти метрах от него. Великий сыщик, мать его! В паб прется на встречу со своей Секретуткой. Как пить дать, трахает ее. По крайней мере, на это можно надеяться. Если так, осуществить задуманное будет еще приятнее. Сквозь солнцезащитные очки он наблюдал за Страйком, который сел прямо у окна и, как ему показалось, вдруг оглянулся. Конечно, разглядеть черты лица через дорогу, двойное оконное стекло и темные очки невозможно, но было что-то особенное в далекой фигуре сыщика, в его физиономии, обращенной прямо к наблюдателю, отчего тот сильно напрягся. Они смотрели друг на друга через улицу, по которой грохотал транспорт, время от времени загораживая им вид.

Дождавшись, чтобы обзор перекрыли три идущих вплотную, один за другим, двухэтажных автобуса, он резко вскочил со своего места, выскользнул из стеклянных дверей кафешки и шмыгнул в переулок.

Его трясло; он сорвал с себя камуфляжную куртку и вывернул наизнанку. Выбрасывать ее в мусорный бак никак нельзя: за подкладкой спрятаны ножи. В очередной раз юркнув за угол, он бросился бежать.

10

Из-за непрерывного потока транспорта Страйк не смог сразу перейти Тотнэм-Корт-роуд; оставалось только ждать, всматриваясь в толпу прохожих на противоположном тротуаре. Наконец он пересек проезжую часть и заглянул в окно японского кафе, но не увидел камуфляжной куртки. Ни один из посетителей, одетых в рубашки и футболки, ни ростом, ни телосложением не напоминал того типа в солнцезащитных очках. У Страйка в кармане куртки дрогнул мобильник. Пришло сообщение от Робин:

Спокойно.

Ухмыльнувшись, Страйк помахал на прощание окнам «Корта» и направился в сторону метро.

Возможно, Робин права: зря он так дергается. Какова вероятность того, что псих, приславший эту ногу, будет в открытую следить за Робин? И все же пристальный взгляд того громилы в камуфляжной куртке вызывал определенные подозрения, как и его темные очки: на улице не так уж и солнечно. Случайно ли он исчез как раз в тот миг, когда оказался вне поля зрения Страйка? Беда в том, что воспоминания сыщика о внешности троих интересовавших его сейчас людей были, по сути, бесполезны: ведь он не видел Брокбэнка уже восемь лет, Лэйнга – девять, а Уиттекера – целых шестнадцать. Любой из них мог за это время набрать или сбросить вес, полысеть, отрастить бороду или усы, стать инвалидом или накачать мышцы. Сам Страйк со времени знакомства с ними успел лишиться ноги. Единственное, чего не замаскируешь, – это рост. Все трое субъектов, не дававших покоя Страйку, были ростом как минимум выше среднего, и Камуфляж вполне отвечал такому описанию.

Вблизи станции метро «Тотнэм-Корт-роуд» у Страйка в кармане завибрировал телефон; звонил, к счастью, Грэм Хардэйкр. Отойдя в сторону, чтобы не мешать прохожим, Страйк ответил на звонок.

– Здорóво, – послышался голос его бывшего сослуживца, – как дела, старина? Слышал, тебе присылают отрезанные конечности?

– Я так понимаю, ты сейчас не в Германии? – отозвался Страйк.

– В Эдинбурге, уж полтора месяца. Недавно вот прочитал о тебе в «Скотсмене».

У Отдела специальных расследований Королевской военной полиции был филиал в Эдинбургском замке: тридцать пятый отдел. Назначение туда считалось престижным.

– Харди, дело есть, – сказал Страйк. – Требуется кое-какая инфа. Ноэла Брокбэнка помнишь?

– Забудешь такого, как же. Седьмая бронетанковая, если память мне не изменяет?

– Ага, он самый. Второй – Дональд Лэйнг. Я его знал еще до знакомства с тобой. Он из Королевского собственного пограничного полка. Мы с ним на Кипре служили.

– Вернусь в контору – сделаю все, что смогу, дружище. Я сейчас в чистом поле стою.

Беседу об общих знакомых прервал усилившийся в час пик шум транспорта. Хардэйкр пообещал перезвонить, когда наведет справки в военном архиве, и Страйк спустился в метро. Через полчаса он вышел на станции «Уайтчепел» и обнаружил эсэмэску от человека, с которым у него была назначена встреча:

Приболел отбой перезвоню.

Очень досадно и не вовремя, но совершенно не удивительно.

Учитывая, что у Страйка не было ни партии наркотиков, ни толстой пачки немеченых банкнот, ни намерения кого-то припугнуть или избить, Штырь и так оказал ему большое уважение, когда соизволил назначить дату и место встречи.

Страйк провел целый день на ногах, культя нещадно ныла, но у метро присесть было негде. Он прислонился к желтой кирпичной стене у входа и набрал номер Штыря.

– Ну чё тебе, Бунзен?

Как возникло прозвище Штырь, Страйк уже забыл и понятия не имел, почему Штырь называет его самого Бунзеном. Они познакомились, когда им было по семнадцать, но их отношения, хотя и довольно тесные, мало походили на обычную подростковую дружбу. По сути, это была не дружба в привычном понимании, а скорее вынужденное братство. Страйк был уверен, что Штырь в случае чего станет оплакивать его смерть, но не сомневался также, что, останься Штырь один на один с его трупом, он приберет к рукам все, что найдет ценного. И при этом будет считать, что где-то на небесах Страйк только радуется, видя, как его бумажник перекочевывает к нему, Штырю, а не к какому-нибудь проходимцу.

– Занят, Штырь? – Страйк закурил.

– Да, Бунзен. Сегодня никак. А чё те приспичило?

– Я Уиттекера ищу.

– Разобраться с ним хочешь?

Перемена в голосе Штыря встревожила бы любого, забудь он, кто такой Штырь и чем занимается. Для него и его братвы единственным верным способом прекратить вражду было убийство, и, как следствие, половину сознательной жизни он провел за решеткой. Штырю было за тридцать, и Страйка удивляло, что тот вообще дожил до такого возраста.

– Просто хочу знать, где он кантуется, – с нажимом ответил Страйк.

Вряд ли Штырь слышал об отрезанной ноге, ведь в его мире новости ограничивались сугубо личными интересами и передавались через знакомых.

– Могу поспрошать.

– Бабло – по таксе, – сказал Страйк, у которого со Штырем была постоянная договоренность о вознаграждении за полезную информацию. – И еще… Штырь? – Этот перец имел обыкновение вешать трубку, когда его что-то отвлекало.

17

«На шаг обгоним мы черта» (англ.) – песня Blue Öyster Cult с альбома «Curse of the Hidden Mirror» (2001).

18