Королевские милости

Тут только Рин заметил дым, поднимавшийся над одеждой Куни, закричал и поспешил на помощь другу, чтобы потушить огонь. Хлопая по его тунике своими длинными рукавами, он быстро справился с огнем.

– Спасибо, Рин.

Куни сел и попытался улыбнуться, но у него получилась лишь гримаса.

Рин осмотрел его повнимательнее: несколько капель горящей смолы упало ему на спину, и сквозь дымящиеся дыры проглядывала обгоревшая кожа, а из раны сочилась кровь.

– О боги! Тебе больно?

– Совсем немного…

– Если бы ты не прикрыл меня собой… – Рин сглотнул. – Куни Гару, ты настоящий друг.

– А, ерунда, – проворчал Куни. – Как сказал мудрец Кон Фиджи, человек должен всегда – ой! – быть готовым вонзить нож меж ребер, если это поможет другу. – Он попытался говорить уверенно и самодовольно, но от боли его голос слегка дрожал. – Смотри, наставник Лоинг меня кое-чему научил.

– И ты помнишь именно эту часть? Но ты цитируешь не Кона Фиджи – так говорил разбойник, который с ним спорил.

– А кто сказал, что у разбойников нет достоинств?

Их разговор прервал шум хлопающих крыльев, и они посмотрели вверх. Медленно и грациозно, словно альбатрос, парящий над морем, змей махал крыльями, набирая высоту, потом сделал круг и в третий раз начал спускаться для атаки на трон-пагоду. Однако наездник уже начал уставать, а потому не смог набрать достаточную высоту, и змей летел низко над землей.

Нескольким лучникам удалось пробить дыры в крыльях воздушного змея, две или три стрелы даже попали в наездника, но не смогли пробить толстые кожаные доспехи, очевидно каким-то образом усиленные.

Он вновь сложил крылья и, набирая скорость, словно атакующий зимородок, устремился к трону-пагоде.

Лучники продолжали стрелять в убийцу, но он, не обращая внимания на тучи стрел, летел прежним курсом. Пылающие шары взрывались, ударяя в стены трона, и через несколько секунд шелк и бамбук загорелись, превратившись в огненную башню, но императора уже надежно закрывали щиты стражников, а вокруг собиралось все больше лучников.

Убийца видел, что император находится вне досягаемости, и больше не пытался атаковать. Развернув свой странный летательный аппарат на юг, прочь от процессии, наездник начал активно работать ногами, стараясь набрать высоту.

– Он направляется в Дзуди, – заметил Рин. – Как ты думаешь, ему помогал кто-то из тех, кого мы знаем?

Куни покачал головой. Воздушный змей, когда пролетал над ними, на некоторое время закрыл солнце, и Куни успел разглядеть убийцу: молодой, не больше тридцати, со смуглой кожей и длинными конечностями, как у жителей Хаана, обитавших на севере. На долю секунды их взгляды встретились, и сердце юноши забилось быстрее – такая страсть горела в блестящих зеленых глазах.

– Он заставил императора бояться, – проговорил Куни так, будто размышлял вслух, и на его лице расцвела широкая улыбка. – Значит, император всего лишь человек.

Прежде чем Рин успел шикнуть на друга, их накрыла огромная черная тень. Юноши подняли глаза и увидели новую причину отступления наездника на воздушном змее.

Шесть изящных воздушных кораблей футов в триста длиной, гордость императорского флота, величественно проплывали у них над головами. Воздушные корабли летели впереди императорской процессии, чтобы вести разведку и производить впечатление на зрителей. Прошло некоторое время, прежде чем гребцы сумели их развернуть и прийти на помощь императору.

Наконец они устремились за сбежавшим убийцей в погоню, и их огромные оперенные весла рассекали воздух, точно крылья толстых гусей, пытавшихся взлететь. Однако воздушный змей находился слишком далеко, чтобы его могли достать лучники с кораблей или императорских боевых змеев. Куни понимал, что они еще не скоро доберутся до Дзуди и ловкий убийца успеет приземлиться и исчезнуть в переулках города.

Император, сгорбившись в тени стены щитов, едва не кипел от ярости, но старался сохранять внешнее спокойствие. Это было далеко не первое покушение и наверняка не последнее, однако сегодня убийца только чудом не добился успеха.

Когда император отдавал приказ, его голос звучал неумолимо и холодно:

– Найдите этого человека, найдите любой ценой, даже если для этого придется уничтожить все дома в Дзуди и сжечь все поместья аристократов Хаана, и доставьте ко мне.

Глава 2

Мата Цзинду

Фарун, острова Таноа, девятый месяц четырнадцатого года правления Единых Сияющих Небес

Лишь немногие могли догадаться, что человек, возвышающийся над шумной толпой на краю городской площади Фаруна, всего лишь юноша четырнадцати лет. Толкавшиеся горожане держались на почтительном расстоянии от мощной мускулистой фигуры Мата Цзинду, рост которого составлял семь с половиной футов.

– Они тебя боятся, – с гордостью сказал дядя юноши, Фин Цзинду, потом заглянул в лицо Мата и вздохнул: – Как жаль, что твои отец и дед не могут видеть тебя сегодня.

Юноша кивнул, но ничего не ответил, возвышаясь поверх голов волнующейся толпы точно журавль среди куликов. У большинства жителей Кокру были карие глаза, а у Мата – угольно-черные, с необычными двойными зрачками, которые испускали слабый свет. Это очень редкое качество многие считали волшебством.

Глаза с двойными зрачками позволяли Мата видеть лучше большинства других людей, и сейчас, когда он всматривался в горизонт, его взгляд остановился на темной каменной башне на окраине города. Она стояла рядом с морем, похожая на кинжал, вонзенный в каменный берег. Мата с трудом различал большие окна в форме арок, находившиеся у вершины башни, рамы которых украшали два резных ворона, черный и белый: их клювы встречались в высшей точке арки, поддерживавшей каменную хризантему с тысячей лепестков.

Это была главная башня наследного замка клана Цзинду, но сейчас в нем жил Датун Затома, командующий гарнизоном Ксаны, охранявшим Фарун. Мата Цзинду не хотелось думать о простолюдине, который даже не был воином, – обычный писарь, занявший древние залы замка, по праву принадлежавшего его семье.

Мата заставил себя вернуться к настоящему, наклонился и прошептал на ухо Фину:

– Я хочу подойти поближе.

Императорская процессия только что прибыла в Таноа морем из южной части Большого острова, где, по слухам, неподалеку от Дзуди на императора было совершено покушение. Когда Матá и Фин начали пробираться вперед, толпа расступалась перед Мата, как вода перед носом корабля.

Они остановились, немного не доходя до первого ряда, и Мата сгорбился, чтобы не выделяться и не привлекать внимание стражи.

– Они здесь! – закричали в толпе, когда воздушные корабли вынырнули из облаков и на горизонте показалась верхушка трона-пагоды.

Пока горожане громкими криками приветствовали красивых танцовщиц и аплодировали отважным солдатам, Мата Цзинду искал глазами императора Мапидэрэ, повторяя себе, что наконец-то увидит своего врага.

Теперь стена солдат окружала верхнюю часть пагоды со стрелами и обнаженными мечами наготове. Император сидел в плотном кольце воинов, и зрителям лишь изредка удавалось разглядеть его лицо.

Мата представлял себе старика, обрюзгшего и растолстевшего от излишеств и самодовольства, но сквозь стену солдат, как сквозь вуаль, видел изможденную фигуру с жесткими, лишенными выражения глазами.

«Как он одинок, высоко над всеми, в своем бесподобном великолепии. И как ему страшно…»

Фин и Мата переглянулись, и каждый увидел в глазах другого смесь скорби и тлеющей ненависти. Фину не требовалось ничего говорить: дядины слова: «Не забывай!» – навечно врезались в память.

В прежние времена, когда император Мапидэрэ был еще юным правителем Ксаны и его армия разбила наголову слабеющие силы Шести королевств на земле, море и в воздухе, на его пути остался всего один человек: Дадзу Цзинду, герцог Таноа и маршал Кокру.

Из поколения в поколение клан Цзинду обеспечивал Кокру талантливыми военачальниками. В молодости, в отличие от других, Дадзу был тощим и болезненным, поэтому отец с дедом решили отправить его на север, подальше от семейных владений на островах Таноа, чтобы прошел обучение у легендарного фехтовальщика Медо на острове Яйца Шелкопряда, в другом конце Дара.