Королевские милости

Когда их ловили, Пира всегда говорил, что это была его идея, что именно он убедил принца ступить на плохую дорожку. В результате его регулярно пороли.

– Ты очень смелый, – говорил Реон. – Настоящий друг.

– Ре, – отвечал ему Пира, морщась от боли после очередной порки, – я всегда буду твоим другом, но в следующий раз постарайся не шуметь.

Дружба пережила восхождение Реона на трон Ксаны и, более того, сохранилась в годы войны и покорения Тиро, когда Пира часто утешал Реона, если тот негодовал из-за неудач в сражениях или дипломатического оскорбления. Пира даже сумел пережить эксцентричное поведение Реона после покорения Шести королевств, когда король превратился в императора Мапидэрэ. Одно движение мизинца императора заставляло трепетать министров и генералов, но когда они покидали Зал для аудиенций и возвращались в жилые покои дворца, император вновь становился прежним Ре, другом детства Пиры.

Но всему когда-то приходит конец: закончилась и их дружба, – а виной тому леди Маинг.

Маинг, дочь герцога, который отказался сдаться армии Ксаны, родилась в Аму. Ее взяли в плен, привезли в Пэн, где император Мапидэрэ строил новую столицу, и определили посудомойкой на кухню.

Пира никогда не обращал особого внимания на женщин дворца – в противном случае не сохранил бы свою должность: кастелян, не способный противостоять искушению многочисленных жен и пленниц своего господина, едва ли мог рассчитывать на успешную и долгую карьеру.

Пира был женат на девушке из Ксаны, выбранной для него родителями. Они вели себя друг с другом вежливо, но редко проводили время вместе, ведь Пира почти всегда находился рядом с Реоном. У них не было детей, но Пиру это вполне устраивало. Он не считал жизнь кастеляна настолько замечательной, чтобы ему хотелось передать свою должность сыну.

Пира давно научился сдерживать свои мужские желания, но Маинг сумела разбудить в нем дремавшие чувства – возможно потому, что никогда не жаловалась на судьбу, несмотря на то что из дочери герцога превратилась в рабыню. Или причина крылась в том, что она не считала себя рабыней, высоко держала голову и смотрела прямо в глаза? И еще она умела находить радость в самых простых вещах, учила других служанок извлекать музыку из текущих кранов или при помощи пальцев и теней, которые отбрасывал гигантский очаг, показывала танцующих кукол на стене. Пира не находил ответа, но знал, что полюбил Маинг.

Они начали разговаривать, и Пира почувствовал, что она единственный человек, способный понять его по-настоящему. Маинг увидела в нем человека, а не обычного кастеляна, исполняющего свои обязанности. Она знала, что иногда он пишет стихи о тающих по весне льдах и о летних звездах, медленно парящих в небе, об одиночестве в толпе, о пустоте в сердце, вызванной бесконечными прикосновениями к серебру и золоту, но только не к дружеской руке.

– Я лишь прославленный раб, – сказал ей Пира и понял, что так и есть. – Мы оба не свободны.

Наконец, рядом с ней он понял, что такое настоящая близость. И если прежде считал, что близок с Ре, то теперь стал понимать, что подобным отношениям необходимо равенство.

Однажды вечером император Мапидэрэ устроил прием для своих генералов, и Пира ждал его окончания, чтобы обратиться к государю с просьбой, когда у него будет хорошее настроение. Он решил попросить Ре, своего старого друга и товарища по детским играм, освободить Маинг от обязанностей на кухне и позволить им жить вместе.

В тот вечер Маинг подавала рыбу-меч, и, когда проходила перед столом императора с блюдом в руках, Мапидэрэ обратил внимание на ее тонкую талию и струящиеся каштановые волосы. С удивлением рассматривал он вещь, которая давно принадлежала ему, но государственные дела мешали ею насладиться.

В ту ночь скуки ради он призвал ее в свою постель, и она стала леди Маинг, еще одной из множества его жен. Мапидэрэ так и не выбрал императрицу, предпочитая новое старому.

Когда Пира узнал об этом, его сердце умерло.

И хотя о такой судьбе мечтали все рабыни, Маинг выглядела испуганной, а не радостной, увидев на следующее утро Пиру, который пришел будить императора. Она избегала смотреть ему в глаза, а он старался ничем не выдать своего отчаяния: в мыслях он уже попрощался с ней.

Вскоре леди Маинг забеременела, и все придворные и слуги стали горячо ее поздравлять: ведь после рождения ребенка ее положение во дворце значительно улучшится, – но она ничего не отвечала на поздравления. И по мере того как рос ее живот, она сама становилась с каждый днем все более отстраненной.

Ребенок, мальчик, родился на два месяца раньше срока, однако оказался здоровым и крепким и весил столько же, сколько любой доношенный. Врача охватили подозрения, и, отослав прочь слуг и нянюшек, он целый час допрашивал леди Маинг, а когда наконец узнал правду, тут же направился к Пире.

С тех пор Пира мысленно переживал тот день тысячи раз. Мог ли он спасти своего сына? А Маинг? Удалось бы заставить врача молчать при помощи золота и самоцветов? Следовало ли ему упасть к ногам императора и умолять о прощении? Неужели он трус, поскольку не сумел защитить тех, кого любил? Пира столько раз представлял, как все бросает и они с Маинг убегают на маленькой рыбачьей лодке. И пусть им потом пришлось бы всю жизнь оглядываться через плечо, но она осталась бы в живых. Проблема в том, что, как бы ни развивались события, заканчивалось все одинаково: уничтожением всей его семьи – родителей, жены, остальных родственников. Предательство отравляет кровь, и этот грех разделяет семья.

Пира не видел способа поступить иначе, поэтому пришел к императору Мапидэрэ и поведал о подозрениях врача.

– Кто отец? – сразу пришел в ярость тот.

– Она не говорит, – мертвым голосом ответил Пира.

Ему хотелось все рассказать другу, объяснить, что встретил Маинг еще до того, как тот захотел ее, и что никакого преступления они не совершили. Однако, будучи кастеляном, он прекрасно знал законы. Любая рабыня принадлежала императору, даже если он никогда к ней не прикасался, не помнил имени и лица. Они совершили измену в тот самый момент, когда Пира взглянул на Маинг не как на вещь, принадлежащую императору, поэтому он смотрел и молчал, когда мальчика удавили на глазах у леди Маинг; он смотрел и молчал, когда имперская стража душила саму Маинг, а потом избавился от тел, стараясь сохранять бесстрастное лицо, когда его руки касались ее холодной кожи.

В тот день Пира дал себе клятву отомстить за Маинг: уничтожить дом Ксаны и совершить настоящую, впечатляющую измену.

– Кастелян, они без конца мне надоедают разговорами о восстании. Что я должен сделать?

– Ренга, они всего лишь разбойники и преступники, недостойные вашего внимания. Вы унизите себя, если потратите хотя бы секунду своего времени, думая о них. Объявите, что всякий, кто привлечет ваше внимание к таким жалким мелочам, будет предан смерти. Пусть обо всем позаботится регент.

– Ты мой единственный настоящий друг, кастелян: всегда знаешь, что для меня лучше.

– Благодарю вас. Итак, чем мы сегодня займемся? Быть может, посетим императорский зоопарк и аквариум, чтобы вы могли погладить детеныша крубена? Или посмотрим на новых девственниц, привезенных из Фачи?

Преследуя Оленя

Глава 12

Мятеж набирает силу

Большой остров, третий месяц четвертого года Праведной Силы

Пока в игрушечной империи Ириши рекой текло вино и искрились самоцветы, в настоящей воцарился хаос.

К этому времени под флагом пророчества рыбы, под командованием Хуно Кримы и Дзапы Шигина собралось двадцать тысяч человек. На севере Фачи они отыскали истинного наследника трона Кокру, двадцатитрехлетнего пастуха, и прямо в окружении своего стада он взошел на трон под именем короля Туфи.

И хоть провел всю жизнь в деревне и командовал разве что овцами, молодой человек быстро принял на себя бразды правления, причем с легкостью и изяществом.