Сказки

В этом я вижу свой долг, -- отвечал Конрад: мой нос весь вчерашний день меня об этом умолял и я поклялся ему страшной клятвой.

Что-то мне не верится, -- сказала учительница: с какой стати твой нос так заинтересовался письмом?

Не верите? -- изумился Конрад: тогда вам просто необходимо дотронуться до него пальцем, но учительнице неохота было пачкать руки, ведь нос у Конрада был весь перемазан чернилами и она ограничилась тем, что сказала: хорошо, пиши, чем угодно, но повторяю еще раз: писать носом -- опасно для здоровья.

Это была сущая правда: писать носом, действительно, чрезвычайно опасно для здоровья, просто не успеешь глазом моргнуть, а нос исписался, стал маленьким-премаленьким, таким маленьким, что им не то, что буквы выводить, понюхать-то и то ничего нельзя, вот и Конрад совершенно напрасно принюхивался к гвоздикам, его нос ничегошеньки не чувствовал, поэтому Конрад решил написать, что у цветов нет запаха, но и это ему не удалось, так как нос исчез.

Конрад здорово перетрусил, шутка в деле, вдруг так, за здорово живешь, остаться без носа, вон, у каждого по носу, даже у кошки и у слона, а тут... чихать и то нечем, да и вид какой-то странный и Конрад решил: кровь из носу, а нос надо раздобыть, он отправился на пустырь за школой, где валялся разный хлам, лыжи, кресло-качалка, старые патефоны, взвесил хорошенько, что бы ему приставить вместо носа и решил, что лыжа -- пожалуй, великовата, а кресло-качалка может испортить внешний вид, в конце концов его выбор остановился на ручке от патефона и он, действительно, приставил себе вместо носа ручку и пошел обедать.

Конрад, бедняжка, что у тебя с носом -- заинтересовалась во время еды мама: может с тобой чего-нибудь стряслось?

Да, -- ответил Конрад: со мной случилась очень неприятная вещь, мой нос и моя новая авторучка договорились вместе сходить в кондитерскую полакомиться трубочками с кремом, но когда они переходили улицу, их переехал асфальтовый каток.

Не может быть! -- возмутилась мама: с каких это пор нос и авторучка стали посещать кондитерскую? Ты нагло врешь! У них даже денег на пирожное нет!

Тогда потрогай мой нос, -- как всегда вывернулся Конрад, и мама послушно потрогала его за нос, а нос-то был крив-кривешенек, ручка от патефона -- она ручка и есть, и мама сказала: за то, что ты такой врун, останешься в наказанье без обеда. -- Конрад сидел за столом, в животе у него урчало, да и в голове было не лучше: вот и досталось мне за вранье -- думал он, все же не стоило писать носом, это себя не оправдывает.

Сюзанна и буковки

Жила-была девочка и звали её Сюзанночка, очень красивое имя, но в школьных тетрадях она умудрялась писать такие ужасные буквы, что на них невозможно было смотреть без слёз.

Вот и учительница, как увидит эти буковки, как разревется, слёзы в два ручья и остановиться не может, выкрутит носовой платочек, расправит его, и ну снова рыдать, нарыдается всласть, пойдёт к школьному сторожу и говорит:

Посмотрите, пожалуйста, на эти буковки, их написала Сюзанночка в своей школьной тетради, что вы на это скажите?

А господин школьный сторож, человек чувствительный, только покосится на эти буковки и давай всхлипывать, слёзы в два ручья и остановиться не может, выкрутит носовой платочек, расправит, его, и ну снова рыдать, нарыдается всласть, а после отвечает:

Жалко их, госпожа учительница, ой, как жалко. Вон, у той ножка поломанная, а вот у этих, маленьких, вообще ножек нет, чо-то надо делать. Вы уж пособите и мы как-нибудь до вечера управимся, подремонтируем.

Они изготовили множество малюсеньких дощечек и целую кучу гипсовых повязок, чтобы как следует перевязать поломанные ножки и, когда всё было готово, привели буковки в порядок.

Утром учительница сказала Сюзанночке:

Сюзанна, лучше бы ты не писала в своей тетради буквы со сломанными ножками или вообще без ног, ты ведь и понятия не имеешь, как тяжело их потом приводить в порядок.

Сюзанночка обещала, очень старалась, и в результате все ножки оказались на месте, а сломанных даже не было и в помине.

Но, когда учительница внимательно просмотрела ее тетрадь, ей стало очень грустно, потому что все буковки были такие тощенькие, как будто две недели им не давали есть.

Учительнице было эти буковки жалко, она взяла их домой, поджарила котлеты с картошкой испекла торт со сливочным кремом и весь вечер их кормила, потому что буковки были очень слабые и не могли сами даже вилочки в руках держать.

Сюзанна, -- сказала утром учительница, -- почему ты пишешь такие хрупкие буковки, мне их приходится по вечерам подкармливать, а это отнимает ужасно много сил? Будь добра, постарайся, и пиши их чуточку пожирнее.

И Сюзанночка постаралась, поднапряглась что было сил, и в результате не написала ни одной тощенькой буквы.

Но, когда учительница просмотрела ее тетрадь, то даже затряслась от страха, одна буква была жирнее другой, все они сбились в кучу и стояли в такой тесноте, что едва могли дух перевести, буковки ужасно вспотели и хотели пить.

Боже мой, -- подумала учительница: что теперь будет? Потные буковки не могут даже напиться, так как легко могут схватить простуду, отнесу-ка я их домой и заварю им крепкий чай, он лучше всего утоляет жажду.

Она взяла их домой, заварила им чай, но было уже поздно, у девяти буковок поднялась температура. Что могла в этих обстоятельствах предпринять госпожа учительница? Она побежала с ними в больницу, где их оставили подлечиться, потому что девять буковок заболели воспалением легких.

Утром учительница сказала Сюзанночке:

Сюзанна, не пиши, пожалуйста, в тетради такие жирные буквы и не делай из них кучу малу, посмотри, как они вспотели, дух не могут перевести, и запросто могут подхватить простуду. Видишь девяти буковок в тетрадке уже нет, их увезли в больницу с воспалением лёгких.

Платье с павлинами, утятами и оленями

Очень редко можно встретить человека, которому не нравятся красные платья в белый горошек, но все-таки жила-была одна девочка, которая их совсем не любила.

Если вам захочется возразить и вы скажите, что ей нравились синие платья с белым горошком, не стану спорить, почему бы и нет, у каждого свой вкус, но дело в том, что той девочке были не по вкусу и синие платья с белым горошком, и белые платья вообще без горошка, и всякие другие платья из тех, что были у нее в шкафу.